Веле Штылвелд и Юрий Контишев: Мулясе Мушиного Короля, либретто, часть двенадцатая

Веле Штылвелд и Юрий Контишев: Мулясе Мушиного Короля, либретто, часть двенадцатая

Зося локализовались столь же неожиданно, как и прежде исчезла. На – ещё недавно не проявленной – её щеке пылал задорный румянец. Жена внимательно присмотрелась:

– Да Вы, Зосенька, в этой Вашей – в чём-то непоправимой – Нави просто двухмерны.

– Да, – стеснительно призналась Жене – почти вечная – Девушка. И, вздохнув печально, прибавила:

– Вот оттого, мне так трудно замутить с вашими земными парнями…

Им же, что прежде всего подавай в яви? Объёмную оболочку. А я, как ни фигуриста, но при своей двухмерности должна являться перед ними неярко – всё как бы только одним бочком…

Хотя, многие и этого не замечают… А тут ещё – это Мушиное Величество от себя намеренно всучил мне крылья с одним уж точно надломленным закрылком.

Вот и волочится оно за мной, как верига. Оттого и бреду я как бы с одним по жизни веслом… Бреду и бреду…

Шарманщик тут же вспомнил о тысячах беженок, бредущих по Европе…

https://www.youtube.com/watch?v=OJr4fAf4Qq0&t=2s

Мы прерываем снов диктовку

Мы просыпаемся и – в жизнь

Вступаем ватно и неловко,

А за окном идут дожди.

 

А за окном богиня – осень,

А за окном бредёт мечта –

Ей за окно алтын не бросить,

Она, как беженка с холста...

 

Сегодня беженки в финале –

Они приходят в наши сны,

Где прежде не были печали,

Где прежде не было войны...

 

Бредут по улицам Парижа,

Бредут под Лондонским дождём…

Их голос всё грустней и тише,

Их мысли, будто ни о чём…

 

Они тоскуют по Карпатам,

Они тоскуют по бахче,

По жизни незамысловатой

И о потерянном ключе…

 

Где отчий дом не уцелевший…

И, засыпая под свечой,

Всё вспоминают мир наш грешный,

Мечтая, будто, ни о чём…

– Зоська, вот сколько я тебе уже раз талдычила, – вдруг вмешалась невесть откуда взявшаяся беспробудно-лавочная Парковая Кикимора.

– Да не читай ты – и даже не листай! – книг этих земных. Ну, какую помощь может предложить тебе эта надземная чистюля?

Поворозочками больное крылышко подвязать? Ахти, нах ты… Да она и мне прежде передавала свои белые текстильные стираные носочки. А что мне в них толку? Я же обычно всю обувь на полную босопятку ношу… 

– Да что Вы право? – Неожиданно возмутилась Жена. – Я, хотя вам не Дюрер, но, как художница, имею и вкус, и виденье…

И уж как-нибудь могу почувствовать перспективу, так что меня хватит и без ваших бретелек, где надо, нужные детали подрисовать… Так что, решайтесь, пока я в настроении…

– А и то верно, Жена сочинителя говорит дело, – чуть поразмыслив про себя, рассудительно изрекла Зося и повелительно потребовала:
– Рисуй!

И тогда Жена принялась выставлять будущую натуру:

– Вы бы, хоть на миг, замерли, Ваше Высочество, а то, знаете ли, могут возникнуть неточности в экспозиции…

– Это почему же?

– Излишняя экспрессия – сейчас вам не к добру. Повремените, пожалуйста, ёрничать, ну, хоть, на немного, и это вам в дальнейшем воздастся. Одним словом, замрите…

Зося тут же замерла. Зато без меры затараторила парковая Кикимора: 

– Вот откуда она, Зоська, прознала, что и ты мушино-королевских корней?

И где твоё подконтрольное королевство?

Шарманщик быстро смекнул, что надо подшестерить в тему:

         https://www.youtube.com/watch?v=KBLEpm9es1Q

В подконтрольном королевстве

роли розданы шутам и…

Там король в немом бурлеске

дам шокирует штанами.

 

Шпаги – из картона с блеском –

с треском рвутся под задами.

Под забралом – бло с усами,

блох собрал интимным местом.

 

Сто имён – и все – артисты.

Под арест бы их… Повесить!

Своровали тонн на двести

эти монстры и министры.

 

Мы им строим дом из лести,

вести смотрим с ложью вместе…

Мыло строк дерьмовых песен…

Тесно гимну в божьем месте.

 

Каждой твари – да по харе!

Харакири здесь – не в моде.

Гадят гады эпохально!

Хамы. Храмы. Век Мавроди.

 

Испеку сапог я, пуму.

Наточу пирог, со смаком.

Разгоню сегодня Думу

и сбегу по буеракам –

то ли в Дублин,

то ли в Краков…

Ведь крови-то у нас отродясь не водилось,– продолжила Кикимора – хоть братца своего единокровного, сама Аспидом кличешь. А он как был мушиною пакостью, такой татью и пребывать будет, тогда как ты – сущая страдалица.

 Ну, разве что, до времени очередного тронного переворота… Вот тогда, когда братца твоего сковырнут, мало кто вспомнит, что и тебя рядом с ним не стояло... 

Жена плавными линиями одного тонкого плакатного пера тщательно наносила уплотнители подорванного крыла в столь хрупкой подспудной реальности… Так что, исцеление шло живенько, упорно и окончательно неотвратимо.

Вскоре сама Зося попробовала шевельнуться и почувствовала, что с неё, будто бы точно, сняли стесняющие её больничные опоры.

– Вот и вся тебе поликлиника, – резюмировала парковая Кикимора, узнав в картине, представленной перед нею: то ли позирующую блудницу Шагане, то ли Чёрного Дрозда, воссозданного из линий, разбросанных тушью самим Шагалом.

         https://www.youtube.com/watch?v=lvea4jQ64MI

На коралловом грифе

из украденной Кларою рифмы

Я слагал для халифа,

Под гитарный аккорд прихотливый,

Пять куплетов блатных –

По-арабски – султанисто мятных.

Покупал их халиф,

Поторапливал долларом мятым.

 

И внимал мне брезгливо,

На фонарном столбе с циферблатом,

Чёрный дрозд несчастливый –

От сонета, сонатой распятый.

А халиф всё хвалил

И, пока не дошёл я до коды,

Мне валюту валил –

У халифа – большие доходы.

 

Я ушёл торопливо

Пропивать гонорар по тавернам.

Их Багдад справедливо

Называет, как «стойло неверных».

Где Шагал Шаганэ

Не встречал, почему-то, ни разу.

А грустил при Луне,

Погружаясь в маразмы Эразма.

 

И в провинции Ниццы,

Повинуясь святому приказу,

Рисовал я блудницу –

Мир её не увидел в экстазе.

Где гитара грустит,

Подражая обычной ситаре.

И никто не простит

Эти рифмы, забытые в баре.        

А Кикимора провозгласила, как бы уже только себе, в пространство:
– Ну, я пошла. Хотя нет, ты только вот что мне, Женщина, напоследок скажи: тушь-то взяла откуда?
– Да здесь и туши не надо… У вас в Прави, в здешнем коридоре власти одной только грязи подножной – прямо под ногами у нас с вами – тьма. Вот я её и развела на стенной сырости…
– Да ты что? Как ты догадалась, что сырость эта священна? Она же вроде здешней мёртвой воды!
– А где живая вода? – тут же поинтересовалась Жена.
– Да в тебе же самой, – огрызнулась – уже только напоследок – парковая Чертыжка и растаяла в сумеречном пространстве…

Теперь кортеж передвигался с неожиданной лёгкостью по извилистому коридору власти без лишних подглядываний во всяческие встречные кубрики... 

– А что их осуждать и спасать, – где-то гулко, в воздусях, резонно замечала садовая Кикимора, – они же все давно уже умерли…

Что мы – нынче им, что они – нынче нам?… Водораздел времени – не про нас или вас…Вы, земные, вообще, на водоразделе времени, всяческие иконостасы там регулярно – миром всем – мастерите.

А ещё эти ваши паникадила… Где только зачадят попы закадычно, тут уж тебе и кагор и зычное: Изыди!…

А был бы у людей хотя бы захудаленький мироскоп, меньше бы чуши несли окрестной.

Вот и тебе, литератор нечто подобное смастерить бы, хотя бы из одних душевных коллизий. Да только, ни хрена ты не увидишь… Потому что – ещё не прозрел. Она – Жена твоя, точно увидит… Но и её тот наш мир не согреет… Потому что не по-Вашему он устроен.

– Миры…Миры…– задумчиво произнёс литератор, то есть – поэт, то есть – я, – Да я по ним постоянно скитаюсь… по мирам… стихами… но до сих пор боюсь Вечности:

https://www.youtube.com/watch?v=nV7UPgO75QE

Я стихов не написал хороших,

потому что Вечности боялся –

ни принцесс, ни принцев, ни горошин,

ни иголок, спрятанных по яйцам.

 

Смог за серым волком умудриться

не заметить огненной жар-птицы.

Пяльцы клавиш спутывали пальцы

и сюжеты прятались в страницы.

 

Говорил, что Паркер неудобен,

что мешают домочадцев лица,

а в соседнем захолустном доме

не успел алкаш опохмелиться.

 

Умер он, больной и несчастливый,

и сквозняк развеял у порога

строки, что писал он торопливо,

я успел прочесть их возле морга.

 

Я смущённо мял в руках листочки,

Что` исправить здесь мне мыслью строгой?

И не смог я вставить даже точки.

Был алкаш-сосед Поэт от Бога.

– Это так по-нашему, – внезапно оживился Мушиный Король, – но позвольте всем вам при всём этом заметить, что не затем мы все вместе переместились в многомировье.
Сейчас, самое время потребовать у Автора коду, и предложить каждому поискать только себя! Ну, как вам мое внезапное предложение?
– А что, – рассудительно согласилась – вновь нарисовавшаяся в пространстве– садовая юродивая Бомжичка. – Лично я умотаюсь в парк на свою излюбленную лавчонку…
– А я к Густаву Юнгу на собеседование... – как бы наобум решила для себя Зоя.
– Сидеть! – тут же строго рыкнул Мушиный Король. – Это его Жене – к Юнгу, а самому ему за писательский стол.
– Да я готов уже хоть бы куда… – как-то почти безвольно резюмировал я под действием мушиного мукасе…

Но тут меня обволокла и накрыла внезапная Хмурь… 
Что удивительно, накануне мне приснился тайный агент, уводящий меня на запад через пляжный перелаз некто Салливан...Sally_One...
До этого я заработал триста тысяч долларов, а за свои услуги он попросил только треть от десятины – десять тысяч долларов.
Но меня давит жаба, ведь заплатив ему, я потеряю всё – и семью, и страну, и даже себя...
– Ну, что же, – говорит Салливан. – Нет бабок, нема вечирки... Полезай под проволокой взад.

– Но там же заминировано... Ты просто представь, что прорываешься через разрушенную взрывом тыльную стену к морю. Но что меня ждёт там?

– Океан бурных событий, – загадочно говорит мулатистая агентурная леди Салли.

За это я ей плачу доллар, и меня пробуждают…

«Она мулатка или менгерка?», – уже при пробуждении преследует меня последний вопрос… По классическому экономисту Карлу Менгеру, всякая менгерка источает полезность.

В чём, собственно, состоит моя собственная полезность от встречи со всеми этими мушиными королями и кикиморами, времени враждебных ракетных бомбардировок моей родины, Украины?

Наверное, в том, что некие запредельные безумцы внезапно пробудили до времени дремавшие древнейшие силы Земли.

Наверное, в том, что я не ошибся родиной… И горжусь этим:

https://www.youtube.com/watch?v=M3xERM0goWA

Я горжусь, что я страною не ошибся –

Украина стала Родиной моей.

А Россия, словно злобная Калипсо,

Всё грозит мне из колымских лагерей.

 

Я горжусь, что Украина не сломалась

Под ударами рашистских упырей.

Только малость до победы нам осталась –

Сохранить хлеба нескошенных полей.

 

По аллеям бродят призраки каштанов,

Что расстреляны с берёзовых стволов.

И Одесса им давно уже не мама,

И не папа нам давно уже Ростов.

 

И в Катрусин кинозал долбят катюши,

Накрывает залп детей и матерей.

А кремлёвские проклятые кликуши

Прославляют веру бункерных зверей.

 

Я горжусь, что я народом не ошибся –

Украинцы стали братьями навек.

Я молюсь, как никогда и не божился,

За страну, где вольно дышит человек.

 

И вот эти человеки и явили себя. И даже предложили – если слаб духом, беги, но только через растяжки времени, памяти, боли…

В ответ на это – я просто посмотрел на себя в зеркало, перекошенное от болезненной крестообразной растяжки скотчем, и умудрённо, но с некоторым раздражением заметил, что я опять неделю не брился…. И это я, сын капитана?

Тут же вспомнился сон, тревоживший меня накануне. На экскурсионном пароходе мы отправлялись в мирное экскурсионное прошлое в качестве приглашенных гостей со стороны нашей недавней корпоративной хозяйки…

Прямо от причала медленно тронулся – явно раритетный – пароход.

В это время от соседнего дебаркадера рухнул в воду огромный порцеляновый Орфей со своей арфой, на которой он наигрывал Эвридике свои древние божественные мелодии….

Дно реки было прозрачным, и мы видели, как пароход внезапно подцепил и стал волочь вдоль Днепра и самого Орфея, и его старинную арфу.

На поверхности воды стали всплывать древние партитуры счастья, в непромокаемых цепких нотных листах. 

– Собирайте все эти ноты, – тут же решительно потребовала наша корпоративная хозяйка. – Вот это и будет нашим подарком молодожёнам.

– Что, сами ноты? – поразилась Жена.

– Да нет же, у них там, в парковом домике есть очень обшарпанный, но все ещё целый, старинный клавесин. Когда-то я на нём играла ранние увертюры Баха.

Мы с Женою странно переглянулись.

– А чего вы так удивляетесь? Я перед этим, помнится, обычно ещё и чашу грога пила… Честно скажу вам, немалую…

Впрочем, какие-то две-три пинты славного баварского грога… Увы, такой нынче не делают…

Мы с Женой багрим к пароходу ноты, и тут замечаем, что у нас на глазах рядышком под водой от внезапно утонувшего Орфея медленно отрывается арфа…

– Ему бы теперь хоть бы бубен какой, – грустно сетую я.

– Просто молчи, – строго говорит мне Жена…

Прибываем почти вовремя… Все только встают из-за свадебного стола, но, при встрече с нами, тут же садятся.

Сразу же несут перемену: жареные перепела, соловьиные языки, брусничную наливку и отменный баварский грог.

Хозяйка требует незамедлительно вывести ей из плена времени клавесин и обтереть с него давнишнюю пыль. Она намерена тут же играть пьесы Орфея.

Все честно разбегаются по кустам, но тут звучат волшебные звуки…

https://www.youtube.com/watch?v=RH0tjPrhdwg

Я дирижировал ветром, болтаясь на нитке -

рыженьким Шнитке с тромбоном – в сети паутинной.

Первая скрипка лажала в последней калитке -

брызжа в ведро-тамбурин наутилусным сплином.

 

Для дежавю ты была адекватно-рутинной

и соскользнула дюймово-кленовым листочком.

Я по дождю развлекался в струе страусиной,

взяв парусину дерьмового неба в подстрочник.

 

Мне было лень для тебя сочинять ариозо.

Я под адажио даже не стал напрягаться.

Баловень-ливень внезапно скончался курьёзно,

не подытожив продажу своих облигаций.

 

Каплю воды обволакивал солнечный зайчик.

Каждый охотник желает фазаном гордиться.

Не отвертеться от Вертера Джанни Версаче.

Паж в фараоны уже никогда не сгодится.

Чёрт! Да это же это старый Шарманщик и мулатистая менгерка Салливан пришли хозяйке на помощь.

Теперь корпоративщица победно пьёт заслуженный грог до беспамятства. В таком виде мы и втаскиваем её на борт нашего речного тихохода.
И о, чудо! При достижении киевской речной акватории мы снова встречаем Орфея и его арфу, которые тут же срастаются в единую композицию.
– Беру! – говорит корпоративная хозяйка при пробуждении местному бородатому пирату.
– Продано! – зычно объявляет тот сквозь фальшивую пиратскую бородку…
Да это же – менгерка, она же – Салливан, она же – Зося.