Юрий Контишев: «Колыбельная на идиш», перевод Веле Штылвелд

Юрий Контишев: «Колыбельная на идиш»

(С)Колыбельная, подстрочник песни на идиш, текст Веле Штылвелда

У дороги столбовой 

Старый дуб стоит, 

Ни одна на дубе том 

Птица не сидит. 

Разлетелись все они 

На восток и юг, 

И стоит забытый дуб 

На пути у вьюг. 

Говорю я мамочке: 

«Посмотри, мамусь, 

Как в два счета я сейчас 

В птичку превращусь. 

А потом взлечу на дуб, 

Буду там сидеть, 

И ему всю зиму я 

Буду песни петь».

ям-тари-тари-там...

Мать сказала мне: «Сынок,

Так нельзя шутить.

Не дай Бог тебе, родной, 

На ветру простыть». 

Говорю я ей: «Не плачь, 

Я прошу тебя!..» 

И в певунью-птичку вмиг 

Превращаюсь я. 

Мама плачет: «Дорогой! 

Чтобы не продрог, 

Чтобы ты не заболел, 

Шарф возьми, сынок!

Приближается зима... 

Как же без калош? 

А без шапки меховой 

Вовсе пропадешь! 

ям-тари-тари-там...

Одевай-ка, дурачок, 

Поскорей жилет,

Коль не хочешь ты попасть 

Мигом на тот свет!» 

Распрямляю крылья... Ох! 

Маме не понять, 

Что мне, птичке, всех вещей 

Этих не поднять. 

С грустью в мамины глаза 

Вглядываюсь вновь. 

Не дает мне птичкой стать 

Мамина любовь. 

У дороги столбовой 

Старый дуб стоит, 

Ни одна на дубе том 

Птица не сидит.

ям-тари-тари-там...

Веле Штылвелд: киевские рапсодии

• Киевлене, кто припоминает эту девчушку на станции метро "Дарница", у входа в метро?! Просто, врезалось в память...

Отец разбил гармошку об асфальт.
И музыка, что в девочке звучала,
по ноткам разлетелась среди смальт
нездешнего волшебного портала.

И каждый слышал - тот портал рыдал,
и у прохожих надрывались души,
и в уши прорывался грозный шквал:
за что отец к ребенку столь бездушен.

А у отца привычный был запой,
и он себя и то убить был в праве,
но он порвал у дочери гармонь,
и ноты над асфальтом зарыдали.

А на асфальте пригоршни монет
смешались с грязью уличного теста,
но не пролился в мир небесный свет,
чтоб девочку вернуть на счастья место.

Чтоб музыку вернуть, чтоб жизнь воскресла

* * *

От брега скудоумия до брега сумасбродства,
от брега сумасшествия до брега скопидомства
от камушка прибрежного до валуна морского,
от сердца нежно-женского до жесткого мужского…

Всё в мире просто улица – резные терема….
Одни от солнца жмурятся…. В других – весь век зима!
А в третьих, как в трамвайчике, грызутся меж собой –
что ёжики, что зайчики – и каждый сам не свой.

Порой от скудоумия и скрадерности мысли –
имей благоразумие об этом поразмыслить,
Порой от недометрия в жилплощади любви…
Страшна сердец симметрия без Спаса на Крови…

• Веле Штылвелд я помню ее восьмилетним ребенком...
• Неда Окопова Как обвал! Да , я ее вспомнила, но КАК Вы написали!! Замечательно, неожиданно. Да, портал рыдал и рыдает...
• Веле Штылвелд Спасибо за память! В те годы я жил на Земле чернобыльским учителем ..

*     *     *

• Мои первые встречи с отцом произошли в тринадцатилетнем возрасте и были для меня разрушительными. Это был и конченый алкоголик, и глубокий книжный червь, и изумительный создатель кладбищенских мертвых цветов из разноцветной сжатой бумаги на ножках из тонкой медной проволоки, из которых он сочинял букеты, имевшие успех у посетителей Байкового кладбища.

Ко всем этим отцовским талантам, которым я не придавал сразу никакого особого значения, оказалось, что он ещё и вяжет особым челноком большие сетки-авоськи для картошки, а ещё он и садовод, у которого под окнами второго этажа во дворе были цветочные грядки среди груды сварных в единую конструкцию бельевых тазиков.

А ещё был он и переплетчиком, переплетавший год за годом Беляевский "Всемирный следопыт" издательства "Земля и фабрика" за 19225, 26, 29 гг. Это были добротные переплеты, в которых каждая страница была бережно отреставрирована: подклеена и обрезана под общий формат за каждый означенный год.

Один такой переплёт красно-рыжего цвета меня очень заинтересовал, а это оказалась подшивка за 1929 или, скажем, за 1926, да, скорее 1926 год журнала "Всемирный следопыт", потому что именно в этом журнале оказалось достаточно много материалов о тунгусском метеорите и об его падении в районе Подкаменной Тунгуски: о первых и последующих экспедициях академика Кулика к этому месту с непременным венком столь необычных для того бурного времени свежих НФ-рассказов.

Рассказы, рассказы и ещё раз рассказы. которые и сегодня можно было бы смело назвать фантастическими, если бы не одно маленькое но.... Во всех этих рассказах присутствовал некий инопланетный Посетитель места падения тунгусского метеорита - маленький инопланетный человечек до того тех самых 12-15 см роста - Алёшенька, что просто ах!

Этот Алешенька бывало сиживал у костра геологов, где он много и мудро молчал, поглядывая на звезды. Иногда за ним прилетал неопознанный объект, очень похожий на описанную затем во множестве литературных и фантастических источниках летающую тарелку.

Тогда Алешенька уматывал куда-то к звездам, к себе, но к вечеру следующего дня непременно возвращался, и снова сидел у костра, и снова чуть со скрежетом неземным произносил некие земные слова: геолог, метеорит и так далее....

Я не помню, сколько собственно слов произносил этот инопланетный гость, но точно помню, что это и был реально встреченный в ту пору самый заурядный марсианин Алешенька с полочкой для души, куда он брал на анализ души самих исследователей тунгуского метиорита.

Видно, сообщение о нём были столь часты во "Всемирном следопыте" отца, что отдельные страницы "Всемирного следопыта" были зачитаны отцом-грузчиком до дыр! Над этими страницами он плакал, тыча в них сальным пальцем своим с чёрным дегтярным ногтем.

Казалось, он всё время что-то доказывал: и себе, и Алешеньке, а затем предложил взять мне и самому почитать этот том, Этот опус "Марса" меня настолько потряс, что так скоро я этот том отцу не вернул. И тогда отец просто разбил бутылку и представил к моему горлу обрезное горлышко пивной битой бутылки, такого же что и переплет красно-рыжего цвета, и чуть ли не прохрипел:

- Не вернёшь - зарежу! - откровенно коротко сказал он, и журнальный переплет "Всемирного следопыта" за 1926 год пришлось тут же странному родителю возвратить.

• Неда Окопова Невероятое описание! Каким необычным был Ваш отец... И сколько тайн скрыто в человеческой глубине, которую нам не дано познать, а сколько невозвратимого исчезает без следа...

*     *     *

Душа Беса Коленьки и на Земле не была ангельской. А уж на Марсе тем паче. Расщелины, каньоны, пустыни в холодном оцепенении с ночной температуры до минус 150 градусов по Цельсию и дневной в районе экватора едва доходящей до 0 того же земного Цельсия не обещала сладкой жизни будущему марсианскому человечеству.

Но вот души, заброшенные на Марс, даже и не пытались ни за какие коврижки купить черный покой, и на Марсе вместо скорби вселенской, они обретали то, чего им так не хватало на беспокойной грозной Земле.

Зорик впервые сладко и беспробудно спал, и душа его спала, и память его страшная больше не возвращалась к нему, а Мятежная душа Беса Коленьки всё искала и не находила себе достойного выхода.

Ей казалось, что внутри марсианского Алешеньки она обретет некую в столь долго желаемую передышку... Но, нет, передышки не получилось. Организм Алешеньки оказался привередливым, требовательным, капризным, и за предоставленную душевную стоянку, он ответно потребовал от Беса Коленьки полного подчинения, без которого тот стал бы запросто понтоваться, мол, что же это такое, мол, я же душа, способная к преодолению вечности, а она - эта полочка - вдруг тоже, в не тут-то было, оказалась существом космическим, созданным космическим разумом для конкретных рудиментарных действий по очистке поверхности Марса от возможного заражение жизнью!!

Нет, вы только подумайте! Какой-то бездушный Алешенька стоял на грани между вечностью и вселенским холодом, между тем, что погибло, и тем, что ему больше не было дозволено замечать на этой разрушенной прежде планете.

Он тупо собирал генный материал, управлял при этом стайкой циклопических плосколобых жуков с клопиными челюстями, он мотивировал всё новые и новые модификации Жуков поступать так же, именно он однажды изобрел почитаемого в фараонами жука-скарабея, но этот Алёшенька и все алешеньки живущие на Марсе со своими предупредительными полочками душ не могли идти в сравнение с одним им - земным страждущим и заблудшим Бесом Коленькой!

Это ему принадлежало будущее этой до времени холодной планеты, это он должен был доказать, что не зря оказался в странном для себя месте, чтобы именно им и здесь была инициирована некая новая инопланетная жизнь в преддверии будущий колонизации Марса нерасторопный земным человечество.

И хотя земное человечество нерасторопно сюда не спешило или спешило, но с некими упреждениями, которые не способствовали взаимопонимание человека и Марса.

Вот почему он без конца так страстно желал предвосхитить марсианский ход человечества. Да так сильно, что ему показалось, что он даже нашел решение: обрек себя Богом, либо внезапно возомнил себя Богом, и уже только как Бог и как смог стал повелевать жуками, которые до него сотни а то и 1000 лет создавали марсианские алешеньки.

Теперь он, а не они, вчерашние бездушные пастыри, решительно перепочинил себе волю жуков, и приказал всем им стать в планетарный строй марсианского парада жуков!

Этим строем он решил выступить в направление пирамид древней легендарной Сидонии! Он не подумал о всей невозможности данного предприятия, но он почувствовал что именно в Сидонии произойдет планетарный парад жуков в честь прибытия первых человеческих миссий на Марс, для которых он хоть и не был, но мог стать мессией, поскольку он просто хотел еще раз однажды встретить земных людей на этой омертвевшей когда-то разрушенной планете безмолвия.

*     *     *

• Сквозь последний утренний сон прохожу по проспекту Маяковского напротив "Фестивального", и у торгового центра "МАяК", что на Маяковского, 26 стремительно начинают мелькать бородатые православные и в голубых шелковых кипах иудеи... Много, мужики... 

Задаю вопрос, почти на лету православному: "Когда в этом году будут праздновать Пасху?". 28-го апреля, а что? Ты лучше у своих иудеев спроси за их Пейсах. Пытаюсь. Среднего роста "вьюныш" - каштаново-курчавый, с пышной шевелюрой под кипой смотрит на меня с удивлением. А ты не наш. Ну, как бы наш, но не из нашей синагоги. Так на Троещине ж нет ни одной синагоги... А тебе туда и не надо. Вот там видишь, сиди чистильщик обуви... Так это маскировка. Он чистит не обувь, а мозги. Попроси у него ваксы...

Бред, но отваживаюсь просить... Тебе для полировки или зачистки мозгов. Они у тебя вспухли ил превратились в попкорн. Попкорн уже осыпается или нет...Как видно у многих попкорн уже осыпается... Белые хлопья мозгового попкорна усыпают асфальт грязновато-рыхлым словно прошлогодним снегом. Тебе коричневую или черную ваксу... О, да ты уже седой... Вот возьми, к иудеям не приставай - они понаблюдательнее. А православные - сами из Наблюдателей: вон видишь, глаза воротят, когда наши альдебаранцы начищают себе мозги...

Но ведь вокруг видны ошметки мозгов! Это не беда. Для маскировки на углу тетка с шинковкой стоит - она шинкует буряк, морковь и капусту... Можешь даже на бигус себе прикупить по цене 20 грн. за кило. Нет, мозги не прикупишь... Но все думают, что под ногами ошметки просто капусты...

Знаешь, у этих землян странные ассоциативные ряды - пасха, пейсах, бабло, капуста, цветная капуста, попкорн, вакса для штиблет, вата для мозгов, вакса для снов. Бери, чуть бошку законопатишь и я тебе много чего покажу, поведаю... Помолчи, идиот, ты спалился... У меня в руках возникает стикер. Я нажимаю на скрытую кнопку и инопланетный искуситель превращается в мелку грязную лужу на весеннем асфальте.

*     *     *

Юрий Контишев: «Туман-туманище над миром стелется», песни нашего двора

Юрий Контишев: «Туман-туманище над миромстелется»,
песни нашего двора

Туман-туманище над миром стелется.

Туман-туманище, как молоко,

А мне не верится, представь, не верится,

Что ты ушла с другим так далеко.

Ты помнишь, милая, как целовал тебя?

И как любви учил, тебя любя?

Но ты ушла с другим в туман-туманище

И вот хожу, брожу - ищу тебя.

Хожу, брожу один по тёмным улочкам,

Где ночка хмурится, дождь моросит...

Что было, знаю я, уже не сбудется, 

Но как мне с памятью такою жить?

О, сероглазая, прости, прости меня

За то, что было той ночью глухой,

За тот туман, туман, туман-туманище,

Который знает всё о нас с тобой.

Юрий Контишев: "Тихо шепчет сад заброшенный", песни нашего двора

Юрий Контишев: "Тихо шепчет сад заброшенный", песни нашего двора

Тихо дремлет сад заброшенный, низко стелется туман. 

Ходит ветер - гость непрошенный, нет любви, - один обман. 

Равнодушно усмехнулся ты, Отвернувшись от меня. 

Тихо кружат жёлтые листы в голубом сияньи дня. 

Ветер шепчет твоё имя мне, предо мною образ твой. 

Я как-будто в сладком-сладком сне грежу, милый мой, тобой. 

Помню, как встречались мы с тобой, первый раз поцеловал. 

А теперь тебя со мною нет, и тот сад унылым стал. 

Помню, как встречались мы с тобой, первый раз поцеловал. 

А теперь тебя со мною нет, и тот сад унылым стал.

Веле Штылвелд: Мои украинцы

• Мои украинцы: в моем киевском интернатовском  3-"в" классе дети-украинцы рисовали рядом с солнцем подсолнухи и... танки.

Мои украинцы: в моем киевском интернатовском  4-"в" классе дети-украинцы отсылали свой годовой запас учебных тетрадок во Вьетнам.
Мои украинцы: в моем киевском интернатовском 5-"в" классе дети-украинцы называли своих матерей на "Вы".
Мои украинцы: в моем интернатовском  6 -"в" классе дети-украинцы собирали в Голосеевском парке цвет акации на поездку в Керчь.
Мои украинцы: в моем интернатовском  7 -"в" классе дети-украинцы отдавали свои краски и альбомы онкологическим больным детям.
Мои украинцы: в моем интернатовском  8 -"в" классе дети-украинцы целый учебный год изучали "Кобзарь" Т. Г. Шевченко
Мои украинцы: в моем интернатовском  9 -"в" классе дети-украинцы не понимали, почему уезжают в Израиль дети-евреи.
В моем киевском интернатовском  10 -"в" классе я был уже чужим, отверженным и затравленным подростком.
Слово "буллинг" придумали позже, как и слово "ксенофобия". А антисемитизм было принято не замечать.
В Киевском университете им. Т.Г.Шевченко мне откровенно сказали: "У вас, юначе, не чиста українська вимова". Это был приговор.

• Роман Маленков А насправді була чиста вимова?
• Веле Штылвелд я вырос в еврейском доме. украинский знаю в совершенстве, но каркаю! И буду каркать по гроб жизни... еврейский акцент!! "Блуждает выговор еврейский..." (Иосиф Бродский, лауреат Нобелевской Премии в области литературы), - он одинаковый и во Львове, и в Днепре, и в Киеве, и в Одессе...
• Роман Маленков Віктор Шкідченко у мене кума "каркає". Вона прекрасна людина і ніхто на це ніколи не щвертав уваги, навіть не помічав. Я багато знаю смішних історій про євреїв, але я не впевнений, що ви знаєте краще за мене, історію євреїв України. Все це дурня. Євреї відродили івріт, вбиту тоді мову. Це феномен, це неймовірна річ, а ви, починаєте щось казати про українську.
• Веле Штылвелд Роман Маленков цена.. горькая цена возрождения этого духовного эсперанто в том, , что идиш в израиле на старте державности был зашельмован, как язык рабов... похожее сегодня происходит .с украинским... полтавско-киевский диалект настырно подменяется фашизоидным галицийским. одним словом, все мы снова в пустыне... Нам просто необходим длительный межэтнический диалог от простых людей до академиков...
• Веле Штылвелд пан Роман, у вас агрессия, вынужден вас забанить... с ув. ве ша

Еще раз спросите - за кого буду голосовать? За того претендента, который принесет в Украину реальный межэтнический мир!

• Виктор Цыганов хорошее мнение но запоздалое
• Веле Штылвелд если вы еще на земле, значит ваше время еще не вышло.

Однажды в НСПУ прокатили меня со счетом 14 против, 13 за... С таким счетом полураспад страны продолжается вот уже 20 лет!
В 1998 г. меня попросили угомонить "еврейских неформалов" после избиения детей из воскресной ешивы фанатами "Шахтер" Донецк.
Вы уже догадались, членом НСПУ ни в 1998 г., ни 2002 г. я так и стал, написав бездну книг, стихов и статей в сетевом режиме...
Что до нынешнего НСПУ, то сегодня там, как в старом анекдоте, распродают старинную музейную еврейскую мебель! Библиотеки там нет!!
Сегодня в толерантной Европе у меня опубликовано только за полгода уже 4 книги по 350 станиц. Их читает мир!
Мир меня услышал... А вас?! Вам удобен этом мир стяжателей и духовных деляг? Мне нет. И тому в доказательство книги мои.
Ребята, сколько уже из Вас пишет свои честные книги? О чем они будут, и для кого Вы напишете их сердцем?! Только не врите себе!

• 26 марта 2016 г. ·  Сетевой город... чундра-чучундра... вечная боль о несостоявшихся реальных друзьях. виртуальные фишки, мордографии, чудовища прошлого, твари настоящего, душки будущего... укатают словами образами рефлексиями...

Безумие городского транспорта... Она пишет ему, он пишет ей. Сидят рядом. Красавцы! Ни он её ни она его не знают -сном духом не ведают и даже ворчат - мешаете работать!

Общаться - это работать, проживать счастливейшие и печальнейшие мгновения - это работать... Оба арбайтен, оба на психо эмоциональном износе с лопатниками, что мама не горюй...

Мама не горюй! Эти не трахнутся в парадике.... эти - потеряное, подтертое электронными лапатниками поколение... жители сетевого города... вау вав вав гаввв!

• 27 марта 2017 г.  Страшно и утомительно бить по картушу, приговаривая: был человек и нету...

Память об имени,о недовершенных деяниях,потому что были другие,не терявшие Времени...
Они-то и прошли в Вечность, а мне снова и снова пора к иным ПИРАМИДАМ.

Писательский стол никогда не способствует шорам. У него своя выразительность. Кто-то пробовал понять почему лаборатория СЕБЯ так подозрительна окружающим? А вдруг он в себе раскопал то, что напрямую касается меня,является моей сущностью. Никто не желает себе писательского раздевания, протестует против бурным неуважением. А автор, что автор... Он топает дальше сквозь годы, теряя друзей приятелей... Он никому не недруг, просто он знает цену ерничества, и отбрасывает его.

И вот он сам. Ин сё, самость, душа отныне принадлежны только ему в огромном пустом зале жизни. Он расставляет по полочкам извивы прошлого, предвидит и упреждает завтра... И в принципе он уже способен избегать житейские глупости и банальности... Но не катаклизмы...

Бойся катаклизмов, кричит он себе, бойся неуёмно неумелых... Не заговаривай с ними, не протягивай руку помощи, не сос-страдай... Они не ты... А в чем собственно разница? Они сумели выбраться на свое плато и баста! Но ведь это только альпийский лужок. Тебе же изначально претят любые пляски на лужке.

Тебе непременно следует идти дальше. И им следует. Но они - выдохлись... Вот и радуются своим достижениям, своим альпийским лужкам на обочине жизни...

В молодости редко кто спрашивает, а зачем я пишу, рисую, театралю, творю... Но вот...Достигнут предел, потолок усилий. Можно раздавать интервью, можно идти в свет... Можно блистать, а у меня дорога скальпини на веку. И что тогда, когда в руках только увесистый молот и долото. Да заплечная торба с краюхой ситного хлеба Приходится идти дорогой Пирамид, заходя в каждую с одним промыслом тяжким....

Страшно и утомительно бить по картушу, приговаривая: был человек и нету. Не прошел в Вечность, не прошел огранки Времени, вот меня и прислали сбить... Память об имени, о недовершенных деяниях, потому что были другие, не терявшие Времени. Они-то и прошли в Вечность, а мне снова и снова пора к иным ПИРАМИДАМ.

• 27 марта 2017 г. Отец. К нему возвращаюсь каждый раз, когда хочу переосмыслить очередной этап прожитой жизни. Так поступают многие дети самоубийц. Я не спрашивал ни у кого из них, как они выбираются, выкручиваются, выверчиваются из тех или иных передряг, но передряги своего отца самого рождения взял близко для себя в сердце.

И эти передряги стали частью моего собственного эго. Без них я уже не смог бы развиваться как личность, как человек тренд, имеющий особые взгляды на окружающий мир.

Вот, скажем, сегодня. Да именно сегодня по работе мне пришлось отказаться с утра на центральном киевском вокзале, скорее на Привокзальной площади, у станции метро Вокзальная. Это песня. Некогда в этом месте стояли экскурсионные лайнеры, обещавшие массу всяческих эмоций и возбуждение только от одной двухчасовой поездки по Киеву, особой экскурсионной поездки...

Что-то сегодня подобной роскоши нет. Все автобусы едут в Дальнее зарубежье, увозя десятки тысяч украинцев с их Родины навсегда в гнилые заграничные пенаты, в которых для них нет ни места, не даже призрачных целей некого разумного существования. А они всё едут, и едут, и едут.

И вот мне показалось, странно так показалось , что время переустановило некие маркеры, которые прежде по наивности мы называли флажками. Что-то перещелкнуло это сирое безподштанное время в нас самих, и мы стали иными.

Прямо перед выходом из метро огромная биржа опущенных пьяных бродяг однодневок, которые часами ждут на работодателей разовых, грошовых... заработков, Но которые не будут спрашивать у этих не работяг, собственно могут ли они или смогли бы быть вовсе иными, будь более удобными нравы и времена.

Об этом работяги молчат, они не понарошку наслышаны о грязных вкусах этого века среди прочих беспортошных веков, многие приехали сюда прямо из дому, оттого и ещё как, переминаются они с ноги на ногу, тусуются, и приходят в себя, выдыхая алкогольные пар, как загнанные холстомеры, как недолюди, недочеловеки, недосущества, способные хоть как-то за себя постоять.

Мне на встречу рано. Ко мне подлетает внезапно мужик, орущий во все пьяные легкие:

- Дядька, помоги, потому что этой ночью пропали вещи, как сапоги!
- Сапоги пропали, что ли? 
- Да, не сапоги у меня, берцы, и черная роба на мне же, и паспорт при мне. Всё остальное кто-то украл, это они всё нагло украли этой ночью... украли всё, украли моё - где милиция? Кто поможет?!

Он словно из другого времени, в котором был трехэтажный забор, за который однажды черт занес и меня, уже не помню по какому пьяному поводу . Вот уж где Совок давал почувствовать неизбежную опустошенность в преддверие той страшной тюрьмы, из которой уже не выпустят никогда.

Теперь это Советское чудо-юдо куда-то пропало, оставив пьяным облапошенным заробитчанам особый местный фиг-вам без малейших возвращенных или хотя бы чуточку извращенных надежд.

Увы... Милиции на Привокзальной площади нет. Полиции тоже... НЕТ и ТАК СКОРО ЕЩЁ НЕ БУДЕТ.

Юрий Контишев: «Журавли», песня из репертуара П.Лещенко

Юрий Контишкв: «Журавли», песня из репертуара 

Петра Лещенко, автор - Жемчужников А.

Здесь под небом чужим я как гость нежеланный, 

Слышу крик журавлей, улетающих в даль. 

Сердцу больно в груди видеть птиц караваны, 

В дорогие края провожаю их я. 

Сердцу больно в груди видеть птиц караваны, 

В дорогие края провожаю их я.

Пронесутся они мимо скорбных распятий, 

Мимо старых церквей и больших городов. 

А вернутся они, им раскроют объятья 

Дорогие края и отчизна моя. 

А вернутся они, им раскроют объятья 

Дорогие края и отчизна моя.

Дождь и осень, туман, непогода и слякоть, 

Вид усталых людей мне они принесли. 

Ах, как сердце болит, сердцу хочется плакать, 

Перестаньте рыдать надо мной, журавли. 

Ах, как сердце болит, сердцу хочется плакать, 

Перестаньте рыдать надо мной, журавли.

Вот всё ближе они, я всё громче рыдаю, 

Словно скорбную весть мне они принесли. 

Так откуда же вы, из какого же края 

Возвратились сюда на ночлег журавли. 

Так откуда же вы, из какого же края 

Возвратились сюда на ночлег журавли.

Ирина Диденко: графика

Ирина Диденко: сайт

Юрий Контишев: «Прощальный ужин», текст А. Вертинский

Юрий Контишев: «Прощальный ужин», текст А. Вертинский

Сегодня томная луна,

Как пленная царевна,

Грустна, задумчива, бледна

И безнадёжно влюблена.

Сегодня музыка больна,

Едва звучит напевно.

Она капризна, и нежна,

И холодна и гневна.

Сегодня наш последний день

В приморском ресторане.

Упала на террасу тень,

Зажглись огни в тумане.

Отлив лениво ткнёт по дну

Узоры пенных кружев.

Мы пригласили тишину

На наш прощальный ужин.

Благодарю Вас, милый друг,

За тайные свиданья,

За незабвенные слова

И пылкие признанья.

Они, как яркие огни,

Горят в моём ненастье.

За эти золотые дни

Украденного счастья.

Благодарю Вас за любовь,

Похожую на муки,

За то, что Вы мне дали вновь

Изведать боль разлуки.

За упоительную власть

Пленительного тела,

За ту божественную страсть,

Что в нас обоих пела.

Я подымаю свой бокал

За неизбежность смены,

За Ваши новые пути

И новые измены.

Я не завидую тому,

Кто Вас там ждёт, тоскуя...

За возвращение к нему

Бокал свой молча пью я!

Я знаю, я совсем не тот,

Кто Вам для счастья нужен.

А он - иной... Но пусть он ждёт,

Пока мы кончим ужин!

Я знаю, даже кораблям

Необходима пристань.

Но не таким, как мы! Не нам,

Бродягам и артистам!

1939

Циндао

Борис Данкович: "Когда океаны поют", текст Веле Штылвелд

Ω

Планеты литые побеги,

прошедшие руки Богов, 

погромы, пожары, набеги… 

Плывут в океанском ковчеге

волшебные сны островов. 

Там счастья живут капитаны,

в мечтах о несбыточных днях, 

Здесь судеб пылают вулканы,

над грезами телеэкранов 

Рыдают метисы, рыдают

мулаты, рыдают креолы, 

рыдают пираты, рыдают

ковбои, рыдают солдаты, 

рыдают каори, что жили когда-то, 

туристы и йоги, и вечные Боги, 

и юные леди, в миру недотроги, 

которые, впрочем, раз десять родят 

таких же детишек, рыдающих много… 

Ах, юные леди, в миру недотроги, 

они-то всех более сказок хотят, 

в которых мечты откровенно нестроги. 

На утлом суденышке утра

уснет океанский ковчег, 

где слезы сквозь грезы и

грезы сквозь слезы 

давно опечалили смех

метисов, мулатов, креолов, 

пиратов, ковбоев, солдат, 
и даже усопших маори, 

хоть их-то и нет априори,

туристов, и йогов, и Богов, 

и леди, в ком секса салат

из поз и пикантных ужимок, 

дарящих любовный разврат…

Но грозно тайфуны стеною

собою однажды зальют, 

где столько занятных титанов… 

И связь с эйфорией прервут

метисов, мулатов, креолов,

пиратов, ковбоев, солдат, 

и даже усопших маори, хоть

их-то и нет априори, 

туристов, и йогов, и Богов,

и леди, в ком секса салат 

из поз и пикантных ужимок,

дарящих любовный разврат… 

И в вечность сглотнув океанью 

бредовый мираж телеснов,

тайфуны разденут, как в

бане метисов, креолов, Богов, 

мулатов, маори, девчонок,
литых и упругих вполне… 

И прошлого мира оковы

раскиснут в пустой мишуре. 

Консервные банки с под колы

в миру, где бананы растут, 

нелепы, как вой магнитолы,

когда океаны поют… 

Юрий Контишев: «Нерон и Украина», текст Веле Штылвелд

Юрий Контишев: «Нерон и Украина», текст Веле Штылвелд

Вновь инсулы - истории вехи - коммуналки путан и рабов,

кто-то скажет, что мира огрехи, кто-то молвит, проруха миров. 

Ну, а мне вдруг в багровой тунике предстаёт император Нерон - 

христиан жечь велел в базилике, а сжигает... империю он. 

А по Риму с мечами - измена, - и при грозных в ночи факелах 

легионы ступают степенно, жечь инсулы и жителей в прах! 

Императору гуси орали, мол, не следует в это играть, 

только мнится великой державе, что народ может Рим отстоять! 

Рим пылает - имперский, кровавый, префект вигилов - всадник сноров: 

охраняйте палацы державы и к огню оттесняйте рабов. 

Пусть погреются в жареном месте.Не распять же всю свору за раз, 

а Отчизна в крови и инцесте вновь поднимется в тысячный раз. 

И пребудут вожди и герои, императоры, всадники в мир, 

где погиб Вавилон, пала Троя, Карфаген на века сокрушим... 

Ну а Рим... В нем свои капитулы, как заметит однажды Нерон, 

что в пожаре повинны инсулы, а нисколько, увольте, не он! 

И прикажет отныне и присно высоту этих монстров пресечь, 

всех рабов высечь в пользу Отчизны, а путан бычьим корнем распечь 

в Колизее публично, прилюдно - только нет ни путан, ни рабов... 

Украины расщеплено утро перекошенным зеркалом снов... 

https://www.stihi.ru/2013/10/27/1511

(С)  «Нерон и Украина», Веле Штылвелд

Юрий Контишев: «Голубое такси», песни нашего двора

Юрий Контишев: «Голубое такси», песни нашего двора

Помню двор, занесенный белым снегом пушистым,

Ты стояла у дверцы голубого такси.

У тебя на ресницах серебрились снежинки,

Взгляд задумчивый нежный говорил о любви.

Подошла ты к вагону, но уже было поздно,

Поезд тронулся с места, север был впереди.

Ты бежала по шпалам, обливаясь слезами,

И упала  бессильно на вагонном пути.

В Заполярье далеком я свой срок отбываю

О тебе, дорогая, вспоминаю всегда.

Пусть суровые годы пролетят безвозвратно,

Как из рек вытекает весною вода.

Верю я, дорогая, что мы встретимся снова,

Я забуду невзгоды, повстречавшись с тобой.

И опять закружатся в синей дымке снежинки,

Как кружились когда-то над  твоей головой.

(С) текст Аркадий Северный (?)

Angelina Оффлайн: До сих пор поклонники этого музыканта с удовольствием слушают и исполняют эту песню, называя ее по-разному: «Помню двор занесенный…», «У тебя на ресницах…», «Снежинки».

Текст песни «Голубое такси» - это воспоминания мужчины. В его памяти всплывают картины, как он видел женщину своей мечты, стоящей в зимнюю пору у дверцы голубого такси. Тогда женский взгляд «говорил о любви»,  но спустя годы женские чувства увяли, и это очень тревожит влюбленного мужчину. Он до сих пор не может забыть те ресницы, на которых серебрились снежинки. Мужчина жизнеутверждающе говорит, что даже спустя много лет он будет помнить ту единственную, которая живет в его душе. Мужчина верит и знает, что когда-нибудь он еще раз встретит женщину своей мечты и «опять закружатся в синей дымке снежинки».

Веле Штылвелд:  Попробую не согласиться. Аркадий Северный - очередной перепевщик, а песня уже звучала в нашу с Юрием армейскую бытность в 1973 году. Скорее всего она относится к пласту песен "тюремного молодняка" конца шестидесятых, когда на зоне оказались очередные   интеллектуалы - диссиденты, для которых стало целью прорыв железного занавеса совка. 

Юрий Контишев: «От «губы» до ГУЛАГа», авторская песня

Юрий Контишев: «От «губы» до  ГУЛАГа», авторская песня

Я  - поэт с  колыбели,  я - кадет до могилы.

Полковую  казарму  поменял  на  губу.

Я  полез в  менестрели,  но  под  хава-нагилу

Мне разбили  гитару и  разбили  судьбу.

Я стоял  перед  строем  со своими  стихами.

Командиры  мне шили  белой  ниткой статью:

Настоящим   героем,  ощетинясь   штыками,

Вы  с поэтом  пошли  бы в  рукопашном  бою?

От любви  на бумаге  до дуэли на  шпагах

я  оправдывал глупость,  защищая  страну.

От  «губы» до  ГУЛАГа  оказалось  полшага,

где  наивную юность спрятал  я  в седину.

Всех  кадетов  в  окопы,  всех поэтов  в могилы,

а  живых до  ГУЛАГа - кто задаром сидит?

И  накопленный опыт утекает в молитвы.  

Что не  стерпит бумага, то  гитарой  звенит.

От  губы  до  ГУЛАГа  оказалось полшага...

*      *     *

• Владимир Осадчий   10.04.2019 17:09 : Потрясающе здорово, Юра! Иду по ссылке.
• Юрий Контишев   10.04.2019 17:37 : Смотри не заблудись!=))) Там уже штук восемьдесят песен...
• Григорий Липец   10.04.2019 15:27  : А это - вообще здОрово! Только "Хава Нагилу" лучше в кавычки и с большой буквы. Ссылку позже послушаю.
•  Юрий Контишев   10.04.2019 15:50:Написал экспромтом, по заказу, для связи двух песен "Кадеточка" и "На Колыме"("Поседевшая любовь моя"), напетых по просьбе Веле Штылвелда на его блоге. Замечание принял, хотя...это уже имя нарицательное давно...

Юрий Контишев: «Поседевшая любовь моя», песни наших дворов

Юрий Контишев: «Поседевшая любовь моя»,
песни наших дворов

На Колыме, где тундра и тайга кругом,
Среди замерзших елей и болот
Тебя я встретил с твоей подругою,
Сидевших у костра вдвоем.

Шел крупный снег и падал на ресницы вам,
Вы северным сияньем увлеклись.
Я подошел к вам и руку подал,
Вы встрепенулись, поднялись.

И я заметил блеск твоих прекрасных глаз,
И руку подал, предложил дружить.
Дала ты слово быть моею,
Навеки верность сохранить.

Дала ты слово быть моею,
Навеки верность сохранить.

В любви и ласках время незаметно шло,
Пришла весна, и кончился твой срок.
Я провожал тебя тогда на пристань,
Мелькнул твой беленький платок.

С твоим отъездом началась болезнь моя,
Ночами я не спал, а все страдал.
Я проклинаю тот день разлуки,
Когда на пристани стоял.

А годы шли, тоской себя замучил я.
Я встречи ждал с тобой, любовь моя.
По актировке - врачей путевке -
Я покидаю лагеря.

И вот я покидаю свой суровый край,
А поезд все быстрее мчит на юг,
И всю дорогу молю я Бога:
Приди встречать меня, мой друг!

Огни Ростова поезд захватил в пути,
Вагон к перрону тихо подходил.
Тебя больную, совсем седую
Наш сын к вагону подводил.

Так, здравствуй, поседевшая любовь моя!
Пусть кружится и падает снежок
На берег Дона, на ветку клена,
На твой заплаканный платок...

Юрий Контишев: «Кадеточка», песня киевских кадетов 1912 г.

Юрий Контишев: «Кадеточка»,
песня киевских кадетов 1912 г.

Кадеточка! Кадетские мечты!
Я водку пью, я так тебя люблю.
Рекой лилось вино,
А танго грустное, тоски полно,
Под рыдающий гитары звон
Ты меня прогнала  вон.

Под Лаврою, в сырой, гнилой губе.
Кадеточка! Я за тебя сидел,
За веру крепкую
За любовь свою кадетскую,
За рыдающий гитары звон,
И за то, что был влюблен.

Забыт ли я, быть может, проклят я?
Кадеточка! Не забывай меня!
Мечты кадетские,
А жизнь собачья, нравы светские,
плачут струны вместе с ними я.

Где же ты, любовь моя?
Пройдут года, полюбишь офицера ты.
Грудь  в орденах, знакомые черты,
И в офицере том
Того кадета ты узнаешь в нём,
Что под рыдающий гитары звон
Был  когда-то в  Вас  влюблён.

Борис Данкович: "Моя окраина Парижа", текст Веле Штылвелда

Ω

Моя окраина Парижа – в родной стране:
я выжил в ней, хоть без престижа - на самом дне.
Я вырос в ней из нот окрестных и горьких ран,
но парижанин я, хоть тресни, возможно, Жан…

Возможно Поль, но не Верленом свой прожил век,
как старый добрый автор Веле, - пишу для тех,
кому в Париж не дали лыжи и пассатиж,
а я бывал пленен Парижем, как старый стриж.

Влетел, промчался и остался в его душе -
клюю по зернышку лекарство: парле франсе?
Но говорить о нем без страсти я не могу,
и умоляю вас: пароле! – в ночном бреду.

(С) Веле Штылвелд, текст
(С) Борис Данкович, музыка, исполнение, декламация

Колыбельные мира. У дороги. Идиш. Русский перевод Веле Штылвелда

У дороги столбовой
Старый дуб стоит,
Ни одна на дубе том
Птица не сидит.
Разлетелись все они
На восток и юг,
И стоит забытый дуб
На пути у вьюг.
Говорю я мамочке:
«Посмотри, мамусь,
Как в два счета я сейчас
В птичку превращусь.
А потом взлечу на дуб,
Буду там сидеть,
И ему всю зиму я
Буду песни петь».
Мать сказала мне: «Сынок,
Так нельзя шутить.
Не дай Бог тебе, родной,
На ветру простыть».
Говорю я ей: «Не плачь,
Я прошу тебя!..»
И в певунью-птичку вмиг
Превращаюсь я.
Мама плачет: «Дорогой!
Чтобы не продрог,
Чтобы ты не заболел,
Шарф возьми, сынок! Приближается зима...
Как же без галош?
А без шапки меховой
Вовсе пропадешь!
Одевай-ка, дурачок,
Поскорей жилет,
Коль не хочешь ты попасть
Мигом на тот свет!»
Распрямляю крылья... Ох!
Маме не понять,
Что мне, птичке, всех вещей
Этих не поднять.
С грустью в мамины глаза
Вглядываюсь вновь.
Не дает мне птичкой стать
Мамина любовь.

(С) Веле Штылвелд, мой перевод стал народным Но все таки... В титрах означены другие ребята. Такой халемес. Текст перевода жуткий я переписал, и поставил под оригиналом этого ролика. Сегодня этот ролик - десятая вода на киселе. Спорить с шустрыми трудягами на ниве перековки я не стал, тем более, что они внесли в текст сюсюкание. Сама песня прекрасная, а потому она просто народная.

Анна Юр'єва о, улюблена колискова!

1

• 

  Веле Штылвелд вам пожалуюсь, перевод русский был отвратно слабеньким. но... заявленным в титрах... несколько лет тому назад в коментах поставил свой через боль души. присобачили, но на прошлых титрах... мы с юрием контишев исследуем подобный феномен в песенном мире. он и рождает народные тексты :)

А вот так звучал старый перевод колыбельной на русский язык:

Борис Данкович:"Мы протыкаемся сквозь мира горловину", текст Веле Штылвелда

(С) Борис Данкович:"Мы протыкаемся сквозь мира горловину", текст Веле Штылвелда

(С) Исполнение, музыка. оранжировка, видеоряд, запись Борис Данкович

Мы протыкаемся сквозь мира горловину,

так, словно тянем на себя носок,

а в том носке и мира пуповина,

и матери-кормилицы сосок.

Порой в под сорок время пробуждаться

и брать эпохи время под уздцы -

и восхищаться миром и смеяться,

и обретать в грядущее мосты.

Не быть телком - двух маток вышло время,

созрели злаки, вышли плевела -

кто в них увяз, в том вялым было семя,

и тот угас, как видно, навсегда.

Юз Олешковский: «Товарищ Сталин, Вы большой учёный», исп. Юрий Контишев

Юз Олешковский: «Товарищ Сталин, Вы большой учёный», исп. Юрий Контишев

Товарищ Сталин, Вы большой учёный,  

В языкознании познали  большой толк.

А я простой советский заключённый, 

И мой товарищ - серый брянский волк.

За что сижу? По совести - не знаю! 

Но прокуроры, видимо, правы.

Я это всё, конечно, понимаю 

Как обостренье классовой борьбы.

На сотни вёрст вокруг тайга густая,      

А конвоиры - строги и грубы...

И вот сижу я в Туруханском крае, 

Где при царе сидели в ссылке Вы.

То дождь, то снег, то мошкара над нами, 

А мы в тайге с утра и до утра.

Вы здесь из искры разжигали пламя, 

Спасибо Вам, я греюсь у костра...

Вчера мы хоронили двух марксистов. 

Мы их не покрывали кумачом...

Один из них был правым уклонистом, 

Другой, как оказалось, ни при чём!

На Вас сияют ордена, медали, 

А наша жизнь не стоит пятака...

 Вы восемь раз из ссылки убегали, 

А я ни разу не сумел пока.

Я вижу Вас, как Вы  в партийной кепке 

И в кителе идёте на парад...

Мы ж рубим лес, а сталинские "щепки", 

Как прежде во все стороны летят!

Живите тыщу лет, товарищ Сталин! 

И как  бы  трудно  не  было  здесь  мне,

Я  знаю  будет  много чугуна  и стали 

На душу населения в стране!