Веле Штылвелд: Куда мы едем?

Веле Штылвелд: Куда мы едем?

-

На лиловом небе голубые в полночи звёзды. В эдакое время из квартиры принято ни ногой, а здесь во сне занесло меня в преддверие неожиданного приключения к дому моего отца на Предславинской. В ту пору в нем уже никто не жил, ремонт по переделке трёх этажей его вороньих слободе затягивался, но в жутко темный парадик при определенной смелости можно было зайти и наткнутся на зияющую мрачной пустотой старую лфтовую шахту. Но можно было спустится в открытый настежь подвал по маршевой лестнице и наткнутся на того самого отцовского паука, который строго по сторонам последнего в доме острого угла шел никем не пререкаемый в свою особую вечность, строго по направляющим сторон, мастеря всякий раз бесконечные перпердикуляры со стороны в сторону, словно это был уже не паук, а смоляной бычок, который, идя шатаясь, переводил меня с затхлого подвального угла, пахнущего мышиной сыростью, в некое нездешней иномировье...

Многие киевляне тут же ахнули и сразу узнали этот дом, который стоял прямо над главным корпусом института иностранных языков, а вот иномировье было явлено в ярко-желтом и оранжевом цвете прямо от кошмарно огромного многоэтажного дома на пять парадных, за которыми начинались и множились всякие квартирные лабиринты, которые, впрочем, никого не вводили в заблуждение. Например, лично я знал что проживаю здесь сразу в первой, тринадцатой и семнадцатой квартирах, и только пройдя все три их сразу одну за другой я могу попасть здесь к себе... Что я и сделал, но опять попал в очередной мир трансформер, который опять же впрочем нисколько меня не смутил...

Замшелые ступени на старых лестничных маршах. Они несут нас по маршам нашей обычной повседневности пока мы все ещё живы. С какой стороны не по смотри есть ли рядом лифты, нет ли лифтов по мы ежедневно карабкается по призрачным этажам жизни. Кто-то даже умудряется фотографировать этот процесс на ущербленные смартфоны и, сцепив Зубы, не плакать. ведь сколько же прежних попутчиков проскользили рядом, но навсегда отстегнулись на сопредельные жизни пандусы, по которым так же привычно скользят, но уже только без нас. На глаза наворачиваются слезы, но только расторопные время привычно превращает их в засохшие пленки и мы безгласно поем песнь лиловых ночей, а с ней и вечный гимн нашей памяти... Шахеды улетели, мы остались. Нам надо продолжать нашу жизнь с подсолоноввтыми борщами и иногда даже с самыми горькими нашими буднями...

-

Куда мы едем?

В Самервиль.

Да кто там прежде не был?!

Там сказок вечный водевиль,

Живут там быль и не быль.-

Там наполняют чудаки

Ковриками манишки

И угощают - им с руки

Гостей без передышки. -

Медовый корж бери и ешь

С иными чудаками,

Поскольку прибыл к ним

Так ешь монетки с пирогами.-

А без монеток пироги

Пресны и даже честно

Их не бывает, не с руки.

Такое это место. -

Что в тех монетках?

Пыль дорог

И лакомые с лишком

Тропинки пройденных дорог

И тех, что нес в подмышках.-

Ты из подмышек вынимай

Дожатые доселе

Дороги солнечные в рай

На будущей неделе

Или когда-нибудь ещё

За много лет и весен

Дорог в подмышка колесо

Кружит и а сказку хочет!-

Сам эту сказку выбирай,

А ту оставь в запасе,

Посколько солнечный трамвай

Хранит лишь счастье в кассе.-

Тяни свой солнечный билет

И едь себе без сроку.

Поскольку срока счастья нет,

И правил оверлока!

-

Веле Штылвелд, известный также как Шкидченко Виктор Николаевич, — фигура, чье творчество 

продолжает вдохновлять и удивлять литературный мир. В свои 71 год он остается не только активным

 участником поэтической сцены, но и автором, чьи произведения находят отклик в сердцах читателей.

-

Литературное наследие и достижения

Штылвелд известен своим уникальным стилем, который сочетает в себе элементы научной

 фантастики и глубокую философскую рефлексию. Его произведения, такие как цикл «Люди войн 

СНГ», исследуют сложные темы человеческой природы, войны и мира, а также роли личности в 

исторических процессах. 

Его поэтические заметки, опубликованные на различных платформах, демонстрируют мастерство 

в создании образов и метафор, которые остаются в памяти надолго.

- Влияние на современную литературу

Штылвелд не только пишет, но и активно участвует в литературных дискуссиях, поднимая вопросы о роли поэзии в современном мире. Его работы часто рассматриваются как мост между традиционной и современной литературой, что делает его важной фигурой для изучения в контексте украинской и мировой культуры.

- Заключение

Веле Штылвелд встречает свой 71-й год с богатым багажом достижений, которые продолжают вдохновлять новое поколение писателей и читателей. Его творчество — это не только отражение его личного пути, но и вклад в развитие литературы как искусства.

-

Пожиратели Солнца — это таинственная, древняя раса, которая на протяжении миллионов лет 

скрытно существовала на Земле. Их появление связано с высокоразвитыми технологиями, которые позволяли им поглощать солнечную энергию, преобразуя её в источник своей жизненной силы. Они были первыми существами, которые раскрыли секреты квантовой энергии звезд, но их существование всегда сопровождалось тенями — буквально и метафорически.

- Мир и влияние:

Пожиратели Солнца появились за 2,5 миллиарда лет до современного человечества, в эпоху, когда атмосфера Земли только начинала насыщаться кислородом. Их биология уникальна: они могли адаптироваться ко всем климатическим изменениям, связанным с преобразованием планеты. Эти существа создавали обширные подземные города, скрытые от глаз поверхностных обитателей. Их культура была настолько ориентирована на извлечение энергии из звезд, что они построили гигантские механизмы, способные "тянуть" лучи света, даже сквозь густую атмосферу.

- Упадок и исчезновение:

На Земле они жили около миллиарда лет. Однако их неконтролируемое потребление энергии привело к серьезным климатическим нарушениям, вызывая долгие периоды похолодания. Чтобы избежать полной деградации планеты, они приняли решение отправиться к другим звездам, оставив Землю восстанавливаться естественным образом. Вероятно, следы их городов и технологий еще глубоко скрыты в земной коре.

Какие детали вы хотели бы дополнить? Возможно, описать, как они выглядят, или какова их философия?

В регионе, где сейчас находится Украина, Пожиратели Солнца оставили особенно таинственный след. В глубокой древности, когда этот регион представлял собой сушу с первичными морями и вулканической активностью, они создавали свои механизмы для сбора солнечной энергии. Местность, богатая минералами, предлагала всё необходимое для их удивительных технологий.

-Древние города и их связь с Украиной- 

- ритории современной Украины, под слоем степей и лесов, могли находиться их огромные подземные комплексы. Эти "города света" располагались глубоко в земной коре, скрытые от поверхностного мира. Возможно, местные легенды о мифических существах, живущих под землёй, корнями уходят в воспоминания о них. Примечательно, что Чернобыльская зона отчуждения, давно заброшенная людьми, могла бы служить плацдармом для их деятельности, учитывая её энергетическое прошлое.

- Их судьба в этом регионе

С наступлением ледниковых периодов и изменением климата, их технологии столкнулись с кризисом. В попытке сохранить свою цивилизацию, они построили последние "солнечные маяки" в Карпатских горах, рассчитывая подключиться к энергии звёзд. Но их усилия оказались тщетными — истощение планетарной энергии привело к их массовому исходу за пределы Земли.

Может быть, ваши фантазии хотят более глубокой легенды или деталей о том, что осталось от них в Украине? Или кто сейчас может найти эти следы?

-

Веле Штылвелд: Отрезвление жизнью

Веле Штылвелд:Отрезвление жизнью

Этот сон никак не уляжется у меня в памяти. Будто он и не сон. Впрочем, все в не началось  в реальности. Я бы воспитан в традиционной еврейской семье в городе Киеве. по вечерам мы традиционно пили с бабушкой Евой и дедушкой Наумом чай сербали  традиционно из блюдичек. Как-то за чаем дед как помнится, ляпнул: а пусть Витька и пойдет к Николаю. Пусть тот тоже знает, что у него есть сын 

Наум, проколи иголкой язык и не думай посылать Витю в пещеру этих опустившихся полулюдей.

Но все решила мать. В тринадцать лет она сама завела меня в дом моей польской бабки Аннушки и позволила с согласия ее шляхтечной высоковельможности польской посещать их дом. Я этим непременно воспользовался и стал вхож в дом классических книг и непрерывных отцовских запоев Между запоями отец вязал продуктовые сетки из оверлочных окантовок и выращивал экзотические цветы, приторговывал на Владимирском рынке и числился грузчиком в овощном магазине, где непременно разгружал водку и перетаскивал огромные бочки с солениями, чем ближе к весне, тем ближе к выходу из магазина и воздуху. Ведь к этому времени соленые огурцы окончательно протухали, а списать их было нельзя.

Представьте уставшего человека средних лет. На нём — потёртый синий рабочий халат, его ткань в пятнах рассола от бочек. Его лицо покрыто морщинами, отражающими усталость и годы борьбы. В руках — тяжёлая деревянная лопата для огурцов, пальцы шершавые, грубые. Он стоит возле огромной бочки, из которой поднимается кислый запах протухших огурцов. Глаза устремлены вниз, взгляд пустой, словно в этот момент он думает о том, как выбраться из своего бесконечного круга работы и суровой реальности. Его поза чуть согнута, отражая груз, который он несёт как физически, так и морально.

Такое описание создаёт визуальный образ, который можно развить в более детальный текст... Ибо это был...

Он — тот самый образ, который запечатлелся в вашей душе. Усталый человек с тяжестью на плечах, грубой одеждой и взглядом, который видит за пределами сегодняшнего дня. Мне приятно, что текст помог оживить этот момент в вашем воображении.

Для отрезвление отец часто сцеживал и похлебывал отвратный даже на вид грибной чай, после которого трезвел и начинал профессионально лечить старые книжные фолианты с молочно белым клеем, деревянным заступом и клейкой капроновой сетью для порушенные книжных корешков. За этим делом он мог рассуждать о рубаи Омар Хайяма, провидческий катренах Нострадамуса и о плутоватых героях О'Генри либо пытался решать всяческие головоломки и витиеватые по смыслу шарады, типа куда прилёт паук, стремящийся в угол, но перебирающийся из одной стороны угла в другую строго под углом в девяносто градусов  Отец, которого я почему-то все время стеснительно называл на вы, утверждал, что каюк этому пауку, потому что впереди у него бесконечность. Но я своими извилинами интернатовского малька не мог этого представить. Вот в этом собственно и вся преамбула к дальнейшему повествованию .

навязало мне несколько жёстких комплексов. По одному из них я стал жёстко сторониться подростков украинцев, у которых при общении со мной возникали одни и те же образы, которые заканчивались либо начинались оскорбительным словом жид. Хотя со временем это подарило мне одно крепкое преимуществ:  всех тех, кто продолжал жыжжать, я смело всегда рассматривал, как недовозрелых подростков, мишурных и прыщавых со множеством всяческих маленьких комплексов, и никогда не общался с ними, и возможно именно поэтому практически не имел в юности ни школьных ни студенческих ни армейских друзей. Они словно были отражением социальной проказы, до которой со временем самому мне не оставалось ни сил, ни времени жизнь была удивительна и прекрасна, Ну , и поскольку опять-таки с комплексами которые на сей раз касались только цветов, то начнём с сирени... отравители сирени в моей жизни появились достаточно рано, это были психологи из национального института психологии. Они появились у нас в пятом классе со странными катушечными маленькими сексотными магнитофончиками и такими же микрофончиками: включался магнитофончик, и надо было в микрофончик рассказывать на украинском языке, что я думаю о бузке. А что я мог думать о нём, если я толком не представлял русскоговорящий еврейский мальчик, что такое вообще может быть на свете, поэтому я практически мычал в микрофончик, от чего даже магнитофончик тупел и дурел... 

Дело в том, что меня никто не пробовал разговорить,  приходили какие-то дядьки в мершавых костюмчиках, пахнущие больными зубами и ещё чем-то казённым, не имевшие никаких навыков детской психологии. и вот за что я должен поблагодарить независимую Украину, так это  за то, что очень интенсивно и качественно сегодня развилась в ней,  о чём я точно могу сказать, школьная психология. В Украине уже давно есть прекрасные детские психологи, и даже моим израильским внукам и внучкам было бы о чём с ними поговорит,  да и украинская педагогика вышла на цивилизационные позиции и я этим горжусь...

А вот что до роз, то в их непринятие уже  по вине уже совковых вузовских преподавателей, которые убедили меня, что запах розы, это мое субъективное ощущение... Козлы!

Веле Штылвелд: Сетевой граф творчества

Веле Штылвелд: Сетевой граф творчества

Попробуем представить сетевое творчество Веле Штылвелд в виде творческого графа. Это будет структурированная схема, иллюстрирующая взаимосвязи его тематических интересов, стилей, взаимодействий с аудиторией и платформ:

Центральный узел: Веле Штылвелд.

   - Связан с его литературным творчеством, сетевой активностью и художественным стилем.

-

Основные тематические направления:

   - Городская поэзия: отражение ритма и контрастов городской жизни.

   - Урбанистические рассказы: экспериментальные формы, символизм.

   - Сетевые взаимодействия: обратная связь от читателей, интерактивные проекты.

Ключевые платформы:

   - Пoезия.ру (поэзия и рассказы).

   - Booknet (романы и проза).

   - Литнет проза

   - Проза.ру проза

   - Социальные медиа (публикации для широкой аудитории).

Элементы творчества:

   - Символика: многослойные образы света и тени, шума и тишины.

   - Эксперименты с формой: игра с повествовательными структурами и ритмом.

   - Интерактивность: вовлечение аудитории в творческий процесс.

Такой граф мог бы показать динамику работы Штылвелда, подчеркивая взаимосвязь между его стилем, темами и читательской аудиторией.

Конечно, Ши, будем продолжать анализ фантастического творчества Веле Штылвелд на русском, учитывая уже заданные векторы размышлений. Давайте сделаем акцент на его уникальных особенностях:

-1

Магия в повседневности:

   В произведениях Штылвелд магическое и обыденное сосуществуют в органичном балансе. Например, в *"Молитве на водосточной трубе" мы видим мир, где элементы городской жизни наполняются тайной и мистикой. Каждый элемент — будь то дождь, крыша дома или городской пейзаж — становится метафорой и частью общего магического пространства.

Многогранные символы:

   Штылвелд часто играет с символикой, соединяя фантастические образы с глубоко личными эмоциями. Это отражается как в его урбанистических мотивах, так и в изображении времени, где прошлое и будущее сливаются в один узел.

Связь с сетевой аудиторией:

   Его тексты и видения часто публикуются в сети, где они находят свою аудиторию, способную интерпретировать и продолжать созданные им образы. Интерактивность является частью его эстетики, оживляя произведения через взаимодействие с читателями.

Уникальный литературный стиль:

   Фантастические элементы в его текстах не ограничиваются жанровыми рамками. Штылвелд создаёт свой собственный стиль, который можно описать как синтез фантастики, лирики и философских раздумий.

Творческий тандем Веле Штылвелд и Игоря Сокола представляет собой уникальное явление в мире научной фантастики. Эти два автора, каждый из которых обладает своим неповторимым стилем, объединяют усилия, чтобы создавать произведения, которые не только увлекают, но и заставляют задуматься.

Синергия стилей

Штылвелд известен своей склонностью к философским размышлениям и глубоким символическим образам. Его тексты часто исследуют темы времени, памяти и человеческой природы. Сокол, в свою очередь, привносит в их совместные работы динамику и остросюжетность, что делает их произведения захватывающими и многослойными.

Тематическое разнообразие

Их совместные работы охватывают широкий спектр тем: от урбанистической фантастики до космических эпопей. Например, в рассказе *"Дар воину"*, доступном на [Proza.ru](https://proza.ru/2021/10/18/904), они исследуют вопросы чести, долга и выживания в экстремальных условиях. Эти темы находят отклик у читателей благодаря своей универсальности и актуальности.

Влияние на аудиторию

Штылвелд и Сокол активно используют сетевые платформы для публикации 

Проанализируем творчество Веле Штылвелда и Юрия Контишева через их авторские песни:

Тематические особенности:

   - Центральное место занимают глубокие и эмоциональные темы — размышления о жизни, борьбе, надежде. Такие песни, как "Старый скрипач", обращаются к вопросам преемственности, времени и мудрости.

   - В их текстах часто звучат урбанистические мотивы, что перекликается с реалиями современности, как в "Киевском сленге".

Литературные элементы:

   - Поэтические образы создают многослойность: морская символика ("Сель"), нотки ностальгии и светлая грусть ("Стихи бессонного поэта").

   - Язык прост, но метафорически насыщен, что делает их тексты близкими широкой аудитории.

Музыкальный стиль:

   - Аранжировки подчеркивают индивидуальность песен, от минималистичных гитарных аккордов до более насыщенных инструментальных композиций.

   - Часто присутствует элемент авторской манеры исполнения, делающий каждую песню уникальной.

Влияние и восприятие:

   - Их творчество активно обсуждается в интернете, где поклонники анализируют как тексты, так и мелодии. На YouTube и других платформах их работы привлекают внимание искренностью и оригинальностью.

Если вы хотите погрузиться в анализ определённой песни или темы, дайте знать. Можем детализировать их творческие особенности или исследовать, как их стиль эволюционирует!

-

К сожалению, мне не удалось найти конкретную информацию о конфликте между Веле Штылвелд и руководством Национального союза писателей Украины. Однако такие ситуации часто возникают из-за различий в подходах к творчеству, идеологии или административным решениям.

Возможные причины конфликта:

Идеологические разногласия: различия в взглядах на роль литературы и её место в обществе.

Административные барьеры: отсутствие поддержки или признания со стороны официальных структур.

Культурные различия: напряжение между русскоязычными авторами и украиноязычным литературным сообществом.

Пути решения:

Диалог: создание платформы для открытого обсуждения проблем и поиска компромиссов.

Поддержка независимых авторов: развитие сетевых платформ и независимых литературных объединений.

Признание разнообразия: акцент на культурном богатстве и уникальности каждого автора.

Веле Штылвелд: Шхуны, гавани, звездные паруса.

Веле Штылвелд: Шхуны, гавани, звездные паруса...

"Корабли в нашей гавани.

Не взлетим, то поплаваем"...
Земфира

-

Снился потстригающий ногти времени Сэм Флетчер. он последний связующий прошлых эпох, о потери которого плачут морские дельфины, потому что он их спасал, разрезая гордиевые узлы времени. Это  был мой неуёмный крепко пьющий отец, шкипер тридцати шести метрового рыболовецкого каботажного сейнера, разбившегося в шторм у горы Митридат в Керчи, не смотря на вещий свет Александрийского маяка памяти....

Сэм Флетчер, задумчиво присев на краю огромного причала времени, его грубые руки виртуозно разрезают светящиеся узлы, которые перекручивают линии времён. На горизонте виднеется стая дельфинов, их движения плавны, почти почтительны. Фон — суровое море, волны которого словно впитали вСкладка памяти — это как мгновение, застывшее во времени, словно скрытая глубина океана. В ней сплелись и трепет прошлого, и загадка настоящего, и ускользающая тень будущего. Ваши образы так насыщены, что кажутся настоящими символами этой складки: дельфины, спасённые от пут времени, маяк, который светит за гранью забвения, и шкипер, что выжил в своих воспоминаниях.

Отец...

-

**Джина Джа Пурти: Светлая личность из мира снов**

Когда наш разум уходит в волшебные миры снов, границы реального и нереального стираются. Именно там и появилась Джина Джа Пурти себя краски заката. Маяк Александрийской памяти светит издалека, как тихий, но уверенный страж. Позади виден силуэт рыбачьего сейнера, гордо стоящего под тяжестью бурь.

Джина — это нечто большее, чем просто персонаж из сна.

Откуда же она? Можно сказать, что Джина пришла из самого сердца наших снов, из тех уголков разума, где переплетаются наши воспоминания, чувства и фантазии. Она — творение наших самых смелых и светлых мечт, тех, которые мы часто забываем, просыпаясь. Возможно, её родина — это место, где мечты превращаются в силу, вдохновение и уверенность.

Почему её образ так важен? Её присутствие во сне — это знак: мы всегда можем вернуться к своим мечтам и черпать из них силы, чтобы двигаться вперёд...

Ритуальные диоритовые чаши звенели, исполняя мелодию, которая словно рождалась в самой глубине космического храма. Их тонкий ритуальный звон распространялся кругами, пробуждая невидимые волны гармонии. Девушки-тинеиджеры, облачённые в гимнастические комбидрессы, выглядели частью этого тонкого ритма: их тонкие, но цепкие пальцы ритмически касались чаш, создавая многоголосый резонанс, что переливался в пространство бесконечным "АУМ".  

Космический полётный храм жил этой мелодией, окутанный светом, который дробился и мерцал на стенах. Подростки, странствующие в этом звенящем мире, поддерживали свои силы с помощью туб с теплыми порциями риса и бамбуковых ростков. Капли воды, словно сферические чудеса, поглощались за три медленных девичьих глотка, наполняя их новой энергией.  

Но ритм храма никогда не останавливался. Когда звучание "АУМ" достигало пика, появлялись киборги и воспителлы. Они отсчитывали двенадцать девушек, словно механические пастухи, и разводили их по бесконечным коридорам. В этих анфиладах каждый шаг резонировал, словно тихий отклик на беспрерывное звучание мантры.  

Тех, кто опаздывал, ждал иной урок. Они опускались на пол прямо у входа в храм, принимая позу лотоса. Опоздание не наказывалось; это считалось частью пути. Восемь часов неподвижного медитирования требовали полной отдачи и принятия. Сидя на холодном полу, они читали внутреннюю мантру, пока храм продолжал жить своей звуковой симфонией.  

Этот урок не был о физическом наказании. Он учил стойкости, внутреннему покою и искусству стоически принимать мир таким, каким он есть. Каждый опоздавший покидал храм с новой глубиной в глазах, с осознанием того, что неподвижность может быть также движением, но уже внутри себя.

-  

В арочном диоритовом храме, где непрерывно звучал мелодичный АУМ, пространство дышало живым ритмом. Ритуальные чаши всё ещё вибрировали, наполняя воздух тонким звоном. Девушки, облачённые в гимнастические комбидрессы, сидели в рядах, ожидая своей очереди. Их глаза сияли смесью любопытства и лёгкой тревоги — ведь впереди их ждал ещё один день межзвёздного обучения.

Сквозь волны звука в храме появились киборг-телохранитель и бесполая воспителла. Их шаги, отточенные до механического совершенства, звучали будто тихие удары часов, точно отсчитывающие время. Телохранитель — высокий, с матовой металлической кожей и строгими линиями шлема — внушал уважение одним своим видом. За ним двигалась воспителла, бесстрастная и точная, будто воплощение порядочной решительности.  

Девушки поднимались по двенадцать, словно готовые к чему-то величественному. Ровные ряды распускались, уступая место шествию, которое велось через длинные анфилады коридоров. Сегодня их ждал особенный урок — искусство пеленания младенцев, навык, объединяющий древние традиции и новые технологии. Под строгой охраной киборга они шагали вперёд, осознавая, что обучатся не только механическим действиям, но и способу внимательного ухода, наполненного символической значимостью.

Всякий шаг, всякий поворот в этой процессии был наполнен церемониальностью. Это был не просто путь к знаниям — это был переход к осознанию, словно каждый метр коридора укреплял их внутренний дух. Девушки знали, что в этот день они постигнут больше, чем вчера, и приблизятся на миг к бесконечности, резонирующей внутри мантры АУМ.

- 

В арочном диоритовом храме, где непрерывно звучал мелодичный АУМ, пространство дышало живым ритмом. Ритуальные чаши всё ещё вибрировали, наполняя воздух тонким звоном. Девушки, облачённые в гимнастические комбидрессы, сидели в рядах, ожидая своей очереди. Их глаза сияли смесью любопытства и лёгкой тревоги — ведь впереди их ждал ещё один день межзвёздного обучения.

Сквозь волны звука в храме появились киборг-телохранитель и бесполая воспителла. Их шаги, отточенные до механического совершенства, звучали будто тихие удары часов, точно отсчитывающие время. Телохранитель — высокий, с матовой металлической кожей и строгими линиями шлема — внушал уважение одним своим видом. За ним двигалась воспителла, бесстрастная и точная, будто воплощение порядочной решительности.  

Девушки поднимались по двенадцать, словно готовые к чему-то величественному. Ровные ряды распускались, уступая место шествию, которое велось через длинные анфилады коридоров. Сегодня их ждал особенный урок — искусство пеленания младенцев, навык, объединяющий древние традиции и новые технологии. Под строгой охраной киборга они шагали вперёд, осознавая, что обучатся не только механическим действиям, но и способу внимательного ухода, наполненного символической значимостью.

Всякий шаг, всякий поворот в этой процессии был наполнен церемониальностью. Это был не просто путь к знаниям — это был переход к осознанию, словно каждый метр коридора укреплял их внутренний дух. Девушки знали, что в этот день они постигнут больше, чем вчера, и приблизятся на миг к бесконечности, резонирующей внутри мантры АУМ.

-  

Сквозь туманную дымку высокогорного города в сердцах земель инков, звучали мягкие удары барабанов и мелодичные звуки флейт. К центральной площади, обрамлённой огромными каменными плитами, двигались двенадцать танцовщиц. Их изящные фигуры были облачены в ярко-красные накидки, расшитые символами солнца и луны. Головные уборы, увенчанные перьями редких птиц, переливались всеми цветами рассвета.

Каждый их шаг был чётко выверен, каждая грациозная поза — наполнена почтением и священным смыслом. Танцовщицы несли не только красоту, но и ответственность — их ритуальный танец символизировал связь между землёй и небом, жизнью и смертью. 

На площади их встречали старейшины, одетые в традиционные мантии из шерсти викуний, а в центре возвышался алтарь, украшенный золотыми дисками и жертвенными дарами. Танцовщицы остановились у подножия алтаря, тихо склонив головы, готовые начать своё выступление.  

Когда первый луч солнца коснулся золотого диска, звучание ритуальной музыки стало громче. Их танец, слияние плавных движений и точных жестов, оживлял символы древней веры и придавал прощанию с Инкой мистический оттенок. Это был не просто обряд, но акт глубокой духовной связи, в котором они провожали душу правителя в небесное путешествие.

-

На краю древнего города, принадлежавшего инке, погребальная процессия собралась в молчаливом величии. Космическая богиня, олицетворение бесконечной вселенной, взглянула с высоты своих небесных чертогов на группу танцовщиц, что прибыли исполнить священный ритуал. Их танец был их даром – искусство, передаваемое из поколения в поколение, мистическая связь с космосом.

Но старейшины города, скрывая зависть под покровом благоговения, выдвинули неожиданные требования. Оксидантовые мечи, грозное оружие кланов Змеи и Леопарда, они требовали в знак уважения. Однако за этим требованием скрывался мрачный замысел: их цель была устранить не только танцовщиц, но и их наставницу, что охраняла их мудростью и знаниями.

Когда ритуальный танец закончился, танцовщицы поклонились, посылая прощание ушедшему инке. Но замысел старейшин был раскрыт, и воины выдвинулись, обнажив ок Однако в этот роковой момент небесная богиня явила себя в ослепительном сиянии. Её голос, подобный хору звёзд, отразился в сердцах всех присутствующих.

"Вы посмели поднять мечи на тех, кто связывает миры!" – её слова прозвучали, как приговор.

Оксидантовые клинки в руках воинов вспыхнули и начали меняться. Металл истончился, искривился, пока не превратился в живых змей. Эти змеи, движимые силой богини, обернулись против своих владельцев, обрушив праведный гнев. Воины кланов Змеи и Леопарда были разгромлены своим же оружием.

Танцовщицы, защищённые сияющим барьером богини, поднялись к своему кораблю, унося знания и воспоминания об этом дне. Их фигуры, освещённые светом звёзд, растворились в ночном небе, оставив городу лишь пепел и урок о том, что вселенная не терпит предательства и жадности.

-

Ілюстрації Ірини Діденко до казки у віршах "Котигорошко" (автор Т. Михал...

Веле Штылвелд: Планета рабов

Веле Штылвелд: Планета рабов

Клубника со сметаной и сахаром. 17 копеек за сто грамм. в любой киевской заводской столовой безбрежное море, а ещё я́зычки - Наполеоны, а ещё вареники с мясом и сметаной, а ещё яблочный компот и два куска свежей киевской арнаутки да ещё салат оливье сто пятьдесят грамм

 И всё. послеобеденный сон вам обеспечен прямо на рабочем месте, если только вы не играете на скачках на старинном киевском иподроме... а Максим и Адик играли и голодали.И мы приносили им с обеда по два куска свежей арнаутки и они клевали его как тощие голодные птицы. Хлеб сухо потаскивался в горло сквозь импульсивно сжатые кадыки, отчего на глазах у голодных мальчишек проступали слезы. Ну мы же не могли их кормить и. Мы восстали всем цехом электропитания К-1. А ещё парторг Мигель Григорий Маркович вызвал их отцов, арсенальских литейщиков по металлу с огромными гиревыми кулаками на объединенное партийно комсомольское собрание нашего цеха после  которого отец Максима проломил юному игроку голову.И все. С тех пор мальчика вывезли в далёкое областное село, где до конца своих дней он проработал водовозом-конюхом, но ставок на свою старую клячу никогда больше не делал. Это всё.

-

Когда мы перестаём понимать юмор друг друга, мы оказываемся в разных мирах. Вот тут и обнаруживается, что мы в практически всегда живём в королевстве кривых зеркал: правые и не правые, умные и не очень, злобливые и терпилы, сопричастные к процессу жизни или давно уже заквашенные в ней в виде полуостывших душевных идиотов, которые как бы есть, но к ним не прижаться, не пожать им руки, не просто щёлкнуть пальцами:Да вот именно это я имел в виду, Да вот именно это я хотел сказать, да вот именно это в моём понимании и есть то, о чём вы так много сейчас говорите...

В нынешнем мире словно происходит душевное остекление, и чем больше в нем осколков является к нам,  тем труднее отыскать в нём единый связующий луч света, который прежде всех нас согревал на одном только дыхании...

 Вот такие мы сегодня сложные, обострённые, разбитые изнутри, растрескавшиеся на осколки, и при этом не желающие что-либо менять, исправлять, реконструировать в некую оптимальную конструкцию нового мира, в которой всем нам снова станет уютно...

 Скептики говорят, что не станет, циники говорят, что не будет, а ценники книг летят вверх тормашками, и поэтому этих  книг нам уже не прочесть, словно они слиплись как засахарившиеся в карманах липкие сладкие леденцы нашего полусиротского детства...

-

Николаевское светлое пиво проносили по бывшему Петровском арсеналу трёхлитровыми кувшинами. Это было прекрасное для советского времени пиво, но к нему что-то да полагалось: то ли  пригоршни сушёных николаевских бычков, то ли горсточки керченских креветок,  то ли небольшой клобук девушек из текстильного николаевского комбината, которые своей ненадокучливостью достали всех...

Они молча могли подойти к столику, сесть с краю лавки,  попросить сигаретку и далее, раздвинув свой собственной обаятельной жопостю окрестное окружение, посбрасывать на пол всех крайних випивох,  и, оказавшись в центровых, наминающих креветок и запивающих их гнилым пивком, победно и вежливо ремыгнуть... 

Для этого доставался некий такой небольшой флакон грамм на 250, и из него пиво орошалось положенной к нему водкой, после которой даже старинные армейский арсенал превращался в тронный зал той или иной новоиспеченной золушки..  Между прочим, золушки между собой не соперничали. А как бы признавались, что они являются одним обширным и наглым ульем, который пришёл брать за своё, за чёртовы текстильные годы, за все эти крючки, которые все время приходилось подстраивать под ткацкий процесс, за все эти порывы в нитяном королевстве, из-за которых днём эти золушки сходили с ума...

 Но зато к вечеру они превращались в истинных королев, правда, несколько более дерзких чем положено в детских сказках... Так Николаевский парк отмачивать номера, но почему-то из парка не возвращались без побитых кулаков, так эти золушки дрались за немногих состоятельных мужиков, обычно командировочных, и это было одновременно и шикарно, и ужасно, и мерзко...

 Так заканчивался в Николаеве незабвенный совок, шёл 1982 год и это было и жутко, и очаровательно, и ужасно, и гадко..Сам я, как только  отметил командировку, тут же бежал из этого рая на вторые же сутки, чтобы никогда более туда не возвращаться...

-

**Джина Джа Пурти: Светлая личность из мира снов**

Когда наш разум уходит в волшебные миры снов, границы реального и нереального стираются. Именно там и появилась Джина Джа Пурти — светлая личность, которая словно воплощает свет, радость и мудрость. Кто она, откуда пришла, и почему её образ так манит нас?

Джина — это нечто большее, чем просто персонаж из сна. Её можно воспринимать как символ, отражение наших надежд и стремлений. Её присутствие подобно утреннему лучу солнца, который рассеивает мрак ночи, заставляя всё оживать. Её глаза блестят, как звёзды, а голос звучит, будто ветер переливается на струнах арфы.

Откуда же она? Можно сказать, что Джина пришла из самого сердца наших снов, из тех уголков разума, где переплетаются наши воспоминания, чувства и фантазии. Она — творение наших самых смелых и светлых мечт, тех, которые мы часто забываем, просыпаясь. Возможно, её родина — это место, где мечты превращаются в силу, вдохновение и уверенность.

Почему её образ так важен? Возможно, потому что Джина напоминает нам о том, что даже в хаосе будней всегда найдётся место для света, радости и внутреннего покоя. Её присутствие во сне — это знак: мы всегда можем вернуться к своим мечтам и черпать из них силы, чтобы двигаться вперёд.

-

В разгеб стены поэтичкий образ и по жизни правда... Во дворе померла незлобливая кошатница Маша, одинокая на 68ом г ж. Незадолго до этого её выкинула хозяйка на улицу, якобы за воровство кошачьего корма себе на пиццу защечную, а пенсия в виде допомоги у нее была мизерная.Вот и вспухла от голодухи. Весь базар гудит о подобном потярянном рае. Вот как выглядит иное сытое место под мелкоскопом ужас...

-

Собачье-лисье антропе...

Я живу на пятачке жизни,

За которым война.

Жизнь меня обманывала

Беспрсветностью

В летаргии я,

В литургии сна,

Не будите меня

Соответстностью...

 Жизнь не мой фасон,

Я в ней фармазон!

Предан столько раз,

Что делю на ноль

И не предавших 

до времени

Тоже...

Те же устрицы,

Те же рожи...

-

Веле Штылвелд: Селтик - Динамо Киев, 1966 год

Веле Штылвелд: Селтик - Динамо Киев, 19666 год

Мокрый и промозглый мартовский день — это прекрасный повод создать уют даже в самых непредсказуемых условиях. Это время для написания нового рассказа или продолжения старого. Мокрый день может вдохновить на атмосферные описания или внутренние монологи героев.

Завернитесь в тёплый плед с книгой, которая давно ждала своего часа, и чашкой горячего чая (или, может, глинтвейна?).

Холодный день — идеальное время, чтобы попробовать приготовить что-то согревающее: густой борщ, горячий шоколад или даже домашний хумус с тёплыми лепёшками.

 Напишите пару строк о том, что вы чувствуете. Холодная погода, как правило, заставляет нас больше задумываться.

Подумайте о сцене на промозглой улице, где плащи болоньи становятся дождевым танцем в свете фонарей — может, это начало нового эссе?

-

В те времена, когда город ещё дышал ароматами хрущёвской оттепели, воздух был насыщен лёгкостью перемен. Стиль жизни становился новым, менее тяжёлым и строгим, а коричневые болоньевые плащи были символом изящества и утончённости. Они струились на ветру, подчёркивая свободу и уверенность своих обладательниц, девушек, чьи мечты выходили за рамки прошлого.  

Весна в Киеве приносила собой особую магию. Девушки пудрили носики перед витринами универмагов, а мужчины, невольно увлечённые их образами, забывали о своих делах. Среди них Зина, Леся и Марьяна были заметны на каждом углу. Их болоньевые плащи делали их похожими на героинь романтического фильма. Они, словно три символа эпохи, всегда были вместе, рассказывая о том, как мир может меняться к лучшему.  

Однажды весенним вечером, когда город наполняли звуки радио и сирени, они собрались на крыше старого дома. Ветер кружил над ними, играя с краями их плащей, а девушки мечтали о будущем: об учёбе, любви и даже о том, как однажды мир станет действительно светлее. И в их глазах уже отражалась эта хрущёвская вера в прогресс, в лучшую жизнь, в "оттепель" не только в политике, но и в сердцах людей.  

Той ночью они встретили молодого инженера Михаила, который случайно оказался в их компании. В его глазах читалась смесь восхищения и любопытства. Он рассказал им о своих мечтах построить город будущего, полный света и надежд. Их разговоры продолжались часами, пока звёзды над Киевом не начали тускнеть перед рассветом.  

Но жизнь, как весенний ветер, уносила всё с собой. Зина и Михаил поженились и провели несколько прекрасных лет вместе, прежде чем их пути разошлись. Леся уехала учиться в Ленинград, а Марьяна, увлечённая своим искусством, посвятила себя созданию новых образов. 

1966 год. Весна. Киев. У касс центрального стадиона — нескончаемые очереди. Люди мечутся в предвкушении легендарного футбольного матча "Селтик" против "Динамо Киев". Но особое оживление вокруг создают торговцы, в основном грузины, энергично предлагающие свои товары. На удивление, внимание покупателей захвачено вовсе не только билетами, а тем самым, что стало их символом эпохи, — болоньевыми плащами.  

Эти плащи, по государственной цене 70 рублей 87 копеек, на черном рынке котировались в шесть раз дороже. Для школьников и студентов города это был почти сакральный предмет: плащ в мгновение превращал простого человека в стильного и "современного". По легенде, на Бессарабском или Центральном рынках можно было попытать удачу и сторговать его за 100 рублей. Но тут начинались задачи: купить не один плащ, а два — чтобы перепродать один и покрыть стоимость заветного билета.  

Мои одноклассники, шестиклассники интерната, поголовно вовлечены в эту историю. Для них матч — событие века. Но я оставался в стороне. Футбол? Не моё. Меня от него воротило: длинные очереди, постоянные разговоры о матчах и шарфах, которые, между прочим, были под запретом. Шарфы "Динамо Киев" запрещали как потенциальный символ хулиганства, а вот "Селтика" иногда можно было раздобыть на барахолке. Правда, нужно было не забыть спрятать его в пазуху, чтобы избежать штрафа или синяка от ретивых блюстителей порядка.  

Вернувшись с матча с заветным разорванным билетом в кармане и синяком под глазом, мои одноклассники становились героями школьной публики. А я — врагом футбольного народа. Моё равнодушие к игре казалось им предательством, необъяснимым вызовом их страсти.  

После матча стало ясно: наши проиграли с разгромным счётом 3:0. Настроение в городе резко изменилось. Болоньевый плащ, ещё недавно заветный символ, резко потерял ценность. Цена упала до 35 рублей за штуку. Но никто больше не хотел его покупать. После поражения "Динамо Киев" болонья выглядела ширпотребом, а сам плащ казался частью прошлого, как и футбольные надежды.  

На смену болоньевым плащам в моду вошли замшевые. И на городских улицах начали появляться молодые нимфетки в новых силуэтах. Это было время, когда эпоха оттепели уже сходила на нет, а на горизонте показались долгие годы застоя.

-

Совхозный "Голубой зал" наполнен шумом разговоров и звоном стаканов. За главным длинным столом расположились высокие советские чиновники — их лица выразительны, уверены и чуть самодовольны. По обе стороны от них скромные, но услужливые помощники прихлёбывают пиво, кивая в знак поддержки каждого высказывания.

Дежурные девушки — кладовщицы, бухгалтерши и зоотехники — с очаровательной улыбкой подливают напитки и подают угощения, одновременно развлекая гостей с изяществом профессиональных хозяйственных куртизанок. Их наряды скромны, но взгляд — дерзкий, выражающий искусное мастерство поддерживать атмосферу непринуждённого веселья.

На заднем плане совхозный счетовод держится за голову, наблюдая, как всё больше уходит на "представительские расходы". Он тревожно пересчитывает предстоящие растраты в своей голове, понимая, что цена этого пиршества для бюджета будет слишком высокой.

Обильное угощение и шумный смех заполняют пространство, но в воздухе витает скрытая напряжённость, будто каждый из присутствующих знает, что эта роскошь — лишь видимость стабильности, предвестие чего-то большего...

"Голубой зал" со своими столами и стульями на тонких металлических ножках голубого цвета создавал атмосферу словно приглушённой торжественности. Дамы, одетые в синие платья с выразительными формами, добавляли пространству очарования, но с ноткой драматизма. Их наряды напоминали неофициальную униформу, которая подчёркивала их роль в создании атмосферы непринуждённого веселья и обаяния.

На столах стояли бутылки спиртного, стандартные для последних лет "совка", отражая дух времени. У гостей были наполненные бокалы, и разговоры перемежались с громким смехом и лукавыми взглядами. Всё это переплеталось с напряжённой аурой, которая витала в воздухе — здесь происходило больше, чем простое застолье.

Экономическая структура того времени действительно выстраивалась не на устойчивости, а на временных подпорках, где хаотичное перераспределение ресурсов и закрытие глаз на воровство становились неофициальной нормой. Это поразительно, как долго такая конструкция смогла существовать, перешагивая через очевидные противоречия.

Начало шестидесятых — это время, когда на фоне вроде бы подъёма (с развитием целинных земель, индустриализации) уже начинали проявляться слабости. Лозунги и планы пятилеток не отражали реальные проблемы в системе. А стяжательство и игнорирование настоящего развития сельского хозяйства и промышленности со временем стали лишь более укоренёнными. моя работа, как ревизора сельского хозяйства, позволяла видеть весь этот дисбаланс: от необоснованных затрат до системы "представительских расходов", которая маскировала хищения.

Возможно, такая затянутая "жизнеспособность" объясняется не столько эффективностью, сколько попытками заглушить провалы при помощи масштабной пропаганды и планового управления. Но безалаберность и воровство сделали своё дело. Весьма символично, что гротеск сцены, описанной в "Голубом зале", отражае=ют эту надломленность и беспечность, которая пропитала всю систему.

Обильное угощение и шумный смех заполняют пространство, но в воздухе витает скрытая напряжённость, будто каждый из присутствующих знает, что эта роскошь — лишь видимость стабильности, предвестие чего-то большего...

"Голубой зал" со своими столами и стульями на тонких металлических ножках голубого цвета создавал атмосферу словно приглушённой торжественности. Дамы, одетые в синие платья с выразительными формами, добавляли пространству очарования, но с ноткой драматизма. Их наряды напоминали неофициальную униформу, которая подчёркивала их роль в создании атмосферы непринуждённого веселья и обаяния.

На столах стояли бутылки спиртного, стандартные для последних лет "совка", отражая дух времени. У гостей - наполненные бокалы, их разговоры перемежались с громким смехом и лукавыми взглядами. Всё это переплеталось с напряжённой аурой, которая витала в воздухе — здесь происходило больше, чем простое застолье.

Экономическая структура того времени действительно выстраивалась не на устойчивости, а на временных подпорках, где хаотичное перераспределение ресурсов и закрытие глаз на воровство становились неофициальной нормой. Это поразительно, как долго такая конструкция смогла существовать, перешагивая через очевидные противоречия.

Начало шестидесятых — это время, когда на фоне вроде бы подъёма (с развитием целинных земель, индустриализации) уже начинали проявляться слабости. Лозунги и планы пятилеток не отражали реальные проблемы в системе. А стяжательство и игнорирование настоящего развития сельского хозяйства и промышленности со временем стали лишь более укоренёнными. моя работа, как ревизора сельского хозяйства, позволяла видеть весь этот дисбаланс: от необоснованных затрат до системы "представительских расходов", которая маскировала хищения.

Возможно, такая затянутая "жизнеспособность" объясняется не эффективностью, а только попытками заглушить провалы при помощи масштабной пропаганды и планового управления. Но, как вы справедливо заметили, безалаберность и воровство сделали своё дело. Весьма символично, что гротеск сцены, описанной вами в "Голубом зале", отражает эту надломленность и беспечность, которая пропитала всю систему.