События вплетаются в очевидность.


31 августа 2014г. запущен литературно-публицистический блог украинской полиэтнической интеллигенции
ВелеШтылвелдПресс. Блог получил широкое сетевое признание.
В нем прошли публикации: Веле Штылвелда, И
рины Диденко, Андрея Беличенко, Мечислава Гумулинского,
Евгения Максимилианова, Бориса Финкельштейна, Юрия Контишева, Юрия Проскурякова, Бориса Данковича,
Олександра Холоднюка и др. Из Израиля публикуется Михаил Король.
Авторы блога представлены в журналах: SUB ROSA №№ 6-7 2016 ("Цветы без стрелок"), главред - А. Беличенко),
МАГА-РІЧЪ №1 2016 ("Спутник жизни"), № 1 2017, главред - А. Беличенко) и ранее в других изданиях.

Приглашаем к сотрудничеству авторов, журналистов, людей искусства.

ПРИОБЕСТИ КНИГУ: Для перехода в магазин - НАЖМИТЕ НА ПОСТЕР

ПРИОБЕСТИ КНИГУ: Для перехода в магазин - НАЖМИТЕ НА ПОСТЕР
Для приобретения книги - НАЖМИТЕ НА ПОСТЕР

Театр Веле Штылвелда



Санитарная зона, пьеса для студенческих театров

Светлой памяти Мишеля де Гельдерода

Т
елега в Адский сад... В миг леденеет кровь.
Сегодня в ней везли в проклятиях Любовь.
Железный полумрак. Мишель де Гильдерод 
и тот стоял у врат и теребил фагот.

Сыграл бы, старина! Да только он в плену
все той же злой молвы, урчащей: “Не к добру!”
В саду уютный мрак. Его и динамит
не смог бы разорвать. Там вызрел зла гранит.

Там волосы лежат, опавшие в костры.
Там велено прощать... Того, кто без вины.
Тому немало лет, тому немало зим,
но всепрощенья нет — беспочвенный порыв!

Прощеную любовь решили отпустить.
И та, изведав боль, опять ушла любить.

© Веле Штылвелд


  • Хотелось бы верить, что сам я отношусь к иной категории. Но, памятуя о пристрастности суждений, остаюсь при своем вопросе: достаточно ли я рационален в своем поведении, или такой же дурак, как и большинство окружающих? Боюсь, что последнее наиболее вероятно. Хотя меня не оставляет чувство "санитара в сумасшедшем доме".

    © Ишайя Гиссер
  • ….настоящий мир представляет из себя театр. Играют все: зрители, актеры, режиссеры, декораторы. И никому от этой игры никуда не деться, не сбежать. У тебя есть единственный выбор – если не хочешь, чтобы играли тобой, играй другими.

    © Елена Петровская
Картина первая

Директор забора: И шо вы здесь рисуете?
Профессор математики: Я не рисую – я рукополагаю!
Директор забора: Заборные истины?
Профессор математики: Нет, квадраты вселенского откровения!
Директор забора: Так это же только квадраты
Профессор математики: Ну, не скажите. А два в квадрате? Это уже вам четыре. А в кубе?! Или, скажем в кубе кубов… Или… (задумывается) что значит в отмашке числа «2» бесцветная цифра «5»?
Директор забора: Да пуще простого. Это два в квадрате + двойка деленная на два!
Профессор математики: Вот! Это уже числовая коллизия с перевернутым на голову миром. В общественном смысле этого и того больше – это срыв социального лифта на минус пятый этаж! Мир – это война в сознании…
Директор забора: Вот-вот… У меня один прежний знакомый – тоже учитель математики, при разводе хотел поделить всё своё имущество на два – не получилось, а за деление на ноль его супруга упекла к нам за паркан….
Профессор математики: Это вы, простите, не обо мне ли?.... Знаете, что я вам на это скажу? Не смейте крыть двойку нулями, никчемный директор забора, потому что за этим нет ни смысла, ни чести, а жить без чести хоть и за парканом бессмысленно и… Как бы вам это сказать, чтобы было понятней….
Директор забора: А вы скажите, и о двойке своей рукоположенной и о своей минус пятой камере нынешнего существования…. Или минус третьей степени…. существования за парканом, за которым вы, за который нас, за который вас с нами, нас с вами, м-мммм, загребли, запаковали, заначили…. На потом, на завтра…
Профессор математики: Навсегда. Математика любит определенность. Даже в случае с директором забора

(медленно и неотвратимо приблизился санитар)

Санитар психбольницы: Эй, психи, время кушать таблетки!
Директор забора: А мармеладки…
Профессор математики: По две каждому в сладких облатках – желтеньких и зелёненьких
Санитар психбольницы: Облыжитесь!
Профессор математики: Тогда делите меня на ноль! Хоть он и абстрактный…
Директор забора: Зато паркан бесконечный, а я за ним – Е в степени ИКС!

Картина вторая

Червь в батискафе: Я – червь в батискафе, на котором написано: в состоянии стресса готов внутренне сдаться кому угодно – лишь бы была нормальная жизнь и достойные испражнения…
Санитар дурдома: Научись не ходить под себя, червь!
Червь в батискафе: А что я в чашку Петри ходить буду? Так ты ж мне её не выдал. Наверное, себе оставил, солитер в синем халате. Пригреб тихо и баста! А где памперсы мои, и где совесть твоя?
Санитар дурдома: Где, где… В чашке Петри, а она в антимирах – на всех этих Глизах 581Ж где-нить в созвездии Весов, или на Кепре 63к, или на двойнике Земли - Глории, или где-нить в созвездии Тау-Кита, но только не здесь! Пачка памперсов – десять баксов. Баксы у тебя есть?
Червь в батискафе: Нет…
Санитар дурдома: Тогда свободен…
Червь в батискафе: Тогда и ты не ропщи, выгребай из-под меня, если что…
Санитар дурдома: Я тебе выгребу, я тебя выгребу!... (после многозначительной паузы) А если не выгребу?
Червь в батискафе: Тогда я фекалиями на стенах вычурные граффити писать начну. Такие кругленькие, такие кривенькие….
Санитар дурдома: Конечно, начнешь - со своей собственной эпитафии… В чаще дурки жил дурашкой – весь как есть, да помер в кашке из родимого дерьма…
Червь в батискафе: Пиу, пиу, пиу… Отстегнись, солитер гремучий, выхожу со звёздной тарелкой на связь…
Санитар дурдома: Вилку для надежности не забудь в задницу вставить… Червь в батискафе.
Червь в батискафе: Отвянь… Блю-бли-блюк…. блобер-блюбер-бибир-бок… Всё. Декодер в порядке – как вы там за парканом в бесконечных светных мирах… Столь ли вы в них ранимы, как мы здесь, где нас вечно третируют и заставляют оправляться строями… Сел, встал, оправился, вылил, сел, встал, оправился, вылил, вымыл горшок и передал второй шеренге, а те – третьей, а третьи нам… И так бесконечно… А затем из наших фекалий этот солитёр в синем себе мумию своего собственного достоинства ваяет… Наверное, думает, что там его скорее заметят, приметят и одарят дарами небесными….
Санитар дурдома: Ты, это, не очень перед ними меня стыди, а то для тебя все дары небесные начнутся сразу в мокрой простыне до обеда и в таком же мокром одеяле до ужина. Да ты не дрейф, только памперсы пристегни, если 10 баксов имеешь. А если не имеешь, то не обессудь….
Червь в батискафе: Бок-бибир-блюбер-блобер…. Блюк-бли-блю… Сеанс перерван… Окончен. Памперсы, говоришь… А то… В следующий раз воровать больше не будешь, аварийно выгружаюсь… Прямо тебе под ноги, чувак!
Санитар дурдома: А на горшочек слабо? Вот из-за таких, как ты и вожу вас испражняться строями, а сегодня ещё и пущей острастки для таких как ты – нет, теперь уж непременно для всех, новую речевку введу: кто не ходит на горшок – у того душевный шок….
Червь в батискафе: Не-а, мне памперсы подавай – они у меня в медицинском файле прописаны…
Санитар дурдома: А чашка Петри с хлорным физраствором со священным трепетом тебе не преподнести в качестве священной нюхательной прибавки….
Червь в батискафе: Даешь священную нюхательную прибавку, но прежде памперсы возврати, ирод поганый..
Санитар дурдома: А ты с этими свяжись, с гуманоидами, мол, памперсы съели на прошлой недели…. Как только откликнуться, так я тут же тебя и упакую

( включение в матовых – сизых и голубых прожекторах -
в некой параллельной нашему дурдому реальности)

Один гуманоид второму, наблюдая из запредела: Блю-бли-блюк…. блобер-блюбер-бибир-бок… Наверное, надо бы из этого санитара памперсов наваять…
Второй гуманоид первому, оттуда же, грустно: А поможет ли? Ты вот сделай из червя в битискафе санитара дурдома, так он же в пристрастном суждении о столь непереносимом прошлом такое вытворит, что нынешний санитар агнецом небесным покажется… Бок-бибир-блюбер-блобер…. Блюк-бли-блю…

Картина третья

( включение в матовых – сизых и голубых прожекторах -
в некой параллельной нашему дурдому реальности)

Первый гуманоид второму: Ну, и как вам всё это кажется – все эти телесно отощавшие дурики и этот сытенький санитар, в конце концов, весь этот запарканный бедлам? Вам не кажется, коллега, что всё дело здесь в ситуации?
Второй гуманоид  первому: Вот-вот. У них сегодня в головах только война. А на войне столько идиотов. А ведь, казалось бы, измени чуточку ситуацию искриви, измельчи на окрошку, или что-то там ещё с не. Сделай, м всё будет тип-топ….
Первый гуманоид второму: измени исполнителей ситуации, или просто только поменяй их ролями. Но, видно, и тогда ничего толком не будет, ведь эта ситуация уже в их сущности, в их крови, в их генетическом изначалье…Так что от одной собственно перемены ничего хорошего не получиться.
Второй гуманоид  первому: Да уж, и что в том хорошего, если не Червь в батискафе, а Санитар дурдома начнет ходить на горшок, и при этом, к примеру,  вместо
Профессора математики будет потеть над принципом Ферми, дескать, почему мы есть, коль скоро в академической науке мы не описаны и ни разу не представлены…
Первый гуманоид второму: Ясен пень, что не предъявлены, ясен пень, что нас таки нет, коль скоро мы есть  чуточку с боку. Наши с боку – ваших нет – об этом разве им  никто никогда не нашептывал…
Второй гуманоид  первому: Да нашептывал, нашептывал, но они словно оглохли. Ну право же – глухие тетери – извращенцы сознания: говоришь им херня, а они пишут яндекс, и тупо рубят на этом бабло!
Первый гуманоид второму: Отстёгивая фискалитету со всяческих АБэВэГэДэЖэПэЧэШэЦэ….
Второй гуманоид  первому:  Не ругайтесь, коллега. Всё-таки на сцене….
Первый гуманоид второму: Я и не ругаюсь, это у них алфавит такой… Алфавит да инквизиция… Что ещё им нужно для менталитета… А если их действительно поменять местами - директора забора и Санитара дурдома. Хотя, они оба цвайн…
Второй гуманоид  первому: Отож… Административные работники…Субъект, управление, объект управления, оттого и мозги в одном ответвление – отыскать третью графу…
Первый гуманоид второму: И украсть… Это же классика, Салтыков-Щедрин – голова! Умерло – двое, из них утонуло в море житейском – два человека, всего похоронено…. Четыре, и гробов выдано четыре, и средств на  тризну с поминками на четырех… Оттого и пятый представился.
Второй гуманоид  первому: Не то! А вот Профессора математики превратить в счетовода – почему не попробовать его в роли селекционного счетовода пшеничных зёрнышек Авеля, а уж ходящий под себя фекально Червь в батискафе вполне соразмерен вечно смердящему овцеводу… Такому себе Каину….
Первый гуманоид второму: Йде гуцул по лісі. Гори, смереки, шутрована дорога - цивілізація, курчадошка. А на узбіччі - новісінький біотуалет! В лісі, в горах - та рік тому про таке надіятиси ніхто не смів! Але набровси духу, підійшов, глипнув - всьо, єк має бути. Навіть пап'єр, єк в місті. Цілий рулон! Ну, думає, зараз се сєду... Але в востатний момент передумов - все життє ходив під смереку, піду і зара. Спустив сподні, помнув гідний шмат газети, закурив си дзиґар. Сидит і зиріє комах на травичці. Чути гуркіт лісовозу - везе круглєк. Трос вриваїси, круглєк паде прямо на той біотуалет - кабінка в пляцок....Гуцул аж сі закашлов, тий каже:
- Ото був би'м сі, курва, висров!
Мда…Это уже нечто….
Второй гуманоид  первому: А что предложите сделать тем же самым Директором забора?
Первый гуманоид второму: Сторожить тамошний Рай назначим, таким себе ключник-архангелом, хоть и забор бесконечен… А вот Санитара дурдома запишем в смотрящие Ада… Там ведь у них паханат, так что потянет! Ну вот всё и станет на свои места…
Второй гуманоид  первому: Ага. Это с тем, чтоб отойти от патовой ситуации и подобраться к классике от Авраама….
Первый гуманоид второму: А почему бы и не попробовать…. Вот и попробуем отойти от ситуации, ибо…  Конгда человек начинает вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в него… Как у нас там с амбрэ? Нормалёк?
Второй гуманоид  первому: Да, а там, к тому же есть море сусла первой, второй и какой-то рыжей, кажется ,третьей категории, но зато на  мухоморах с опятами….  Потянет….. Будьмо гей! Хей поле широко…
Guies forever!


Картина четвертая

Деструкции века проклятого упали на светлые головы,
и подле страдальца распятого лютуют безродные вороны.

А мы просыпаемся поутру, чай попив, без веры в Христа,
вращая башкой во все стороны, не видим святые места.

Они в наших мыслей расщелинах – их знать нам покуда не велено.
Не ведомо нам, для чего храним в душе имя Его…
И, выпив на гривну "нескафию" мы вновь преклоняемся мафии.


Планета Чёрных оракулов и золотистых каракулей,
и полугорького пива – век бы здесь прожил счастливо,
но по навету нездешнему сослан я жить на Троещину:

…сам себе клоун и кукольник, снов судия и палач,
сам в себе выдавший к утренней с легких отчаянный плач…

Сюда ссылают для исполнения кармических наказаний
по предъявлению справок о бездеянии –
в этом состав преступления, в этом и соль наказания…

Артеим: – Вот мы и прибыли, Эрл… Нас сюда доставили ночью… Можно сказать, в ж@пу!
Эрл:       – Ты всегда, Артеим, в ж@пе! А мне тебя вытаскивай… Здесь всегда ночь, Артеим!..
Артеим: – Ну почему же, сюда мы прибыли сами – всех прочих сожгли их собственные проступки…
 Поступки, преступления – это жизнь, Эрл, которой мы так и не прожили!
Эрл:       – Проживем её здесь, Артеим, да ещё не как-нибудь – адово!..
Артеим: – Не надо меня опускать на свои нары, Эрл!
Эрл:       – Нары у нас пока, Артеим, общие…   В этом-то и соль наказания…

Директор конторского кресла Пифия: Господин Артеим, вы слыхали, – наш санитар пошёл на повышение. Он теперь отвечает за ролевые игры, которые выдумал для психушечных господин Эрл. Вот и Профессора математики сселили в общий кубрик с Червём в батискафе.
Каллиопа, дама на табуретке в отделении игр: И что же, они уже притерлись или будут эксцессы?
Директор конторского кресла Пифия: Эксцессы, процессы, дисонансно-консонансные терции и даже коды – всё ещё будет, милочка, всё ещё только начинается. Впрочем, уже без меня. Меня вызывает к себе господин Эрл. Срочнисимо. Либидо у него, знаете ли, нездешнего шквала….
Каллиопа, дама на табуретке в отделении игр: А господин Артеим обещал мне давеча золотые горы с кисейными берегами….
Директор конторского кресла Пифия: Точно так же как мне мой Эрл – каменные реки с гранитной травой….
Каллиопа, дама на табуретке в отделении игр: Кисейные берега с гранитной травой – это так романтично!
Директор конторского кресла Пифия: А золотые горы в каменных реках настолько абсурдны, что до них не доплыть без ледорубов и сказок:
Обе одновременно: Сказочники, чертовы сказочники, идиоты с планеты  сказок. Явно не повезло…
Директор конторского кресла Пифия: Они преступники!
Каллиопа, дама на табуретке в отделении игр: Они просто преступники!
Обе одновременно: Они инопланетяне!!

(одна  плюхается в кресло, вторая на табуретку и начинают подрисовывать губы зелёной и фиолетовой губной помадой, попеременно дуя губки перед друг дружкой)


Картина пятая

(Традиционная палата в государственной психлечебнице: чисто, казенно, сиро)


Каин: Мировая конспиратология не оставила нам выбора, Авель – тупо умереть поднадзорно.
Авель: Зато умереть подзаборно уже не получиться. Как там говориться: казнить нельзя повесить…. Вот и выбирайте – либо подзаборно, либо поднадзорно.
Каин: А всё равно,  безумие – это ещё не бездумие… Это только условность…
Каин: Мировая конспиратология не оставила нам выбора, Авель – тупо умереть поднадзорно.
Авель: В которой нам разрешается некая допустимость почувствовать себя впрямь так библейскими персонажами…
Каин: не нам, а вам. Я же по жизни Каин. А вы, кажется, неплохой математик, исследователь всяческих операций и двоичных рядов, как у вас там всё последовательно – один, два, четыре, восемь, как у вас там всё определенно – два, четыре, восемь, шестнадцать, тетраиды, торы, энергии…. Четыре восемь шестнадцать, тридцать два – запуск и понеслось – восемь, шестнадцать, тридцать два, шестьдесят четыре, раскрытие энергетических лепестков-сгустков, тор….
Авель: Стоп! Вы бездарно разговариваете с цифровыми рядами, невежда! Не зря же было прежде изречено – хамам знания не давать! И к тому же этот ваш смейл… дух… Он просто ужасен!
Каин: Ну, смелее профессор, это запах фекалий. А я не Сим и не Хам, я – Каин, и имею особый исторический запах. Только здесь претензии не ко мне, а к нынешнему постановщику ролевых игр с рожей санитара, простого санитара из психбольницы. Он и сейчас вполне ворует уже только наши иллюзии, воровал он и в прошлом, но уже вполне конкретно. Вот у меня – памперсы, а вы, кажется, воруете у себя все эти  три, пять, семь, одиннадцать… все те же пять, семь, одиннадцать, тринадцать, все эти бесконечные семь, одиннадцать, тринадцать, семнадцать…Стоп – я просто патологически ненавижу простые числа.
Авель: Нет, это вы стоп! Стоп!! Непременно и однозначно стоп!!! Стоп я вам говорю. Всё  это не менее бездарно и столь же очевидно…. О чём мы говорим. О чем вообще с вами можно поговорить, когда в ваших устах даже числа обретают какой-то удивительно пакостный дух…. Это уже даже не смрад, и вы без памперсов, и числа, исторгаемые из вашего рта – всё это сплошная гиена огненная, и вам в ней остаётся только гореть… А вообще, вы пробовали хоть однажды принимать душ. Хотя бы с  экспедиционным шампунем для соленой воды? Просто взять и отмыться от всех ваших претензий к миру. Он ведь гармоничен даже в нашем дурдому. Сделайте только шаг назад и очнитесь!
Каин: Душ, профессор - не мой Аватар! Мой аватар – Каин, как и ваш Авель. И отныне на только надо избежать ситуации… прямо скажем, библейской. Так что постарайтесь не подворачиваться под руку, чтобы я в невзначай не набил вам морду за излишний морализм. Не раздражайте меня, профессор! Постарайтесь быть просто Авелем. А я хочу ходить под себя и буду!
Авель: Тоже мне Будда выискался… Та вы проще того же  прошлого Червя в батискафе, нет, это просто ужасно:

Простые числа, как простые люди - с них не убудет, с ними не придёт.
Они порою тысячи погубят, тогда как с ними фик произойдёт. 
Ведь простота, всё та же вороватость,  мир в простоте изведает сполна
чрезмерную пустую некрылатость, полёт в которой головой с моста.

Дожить до восьмидесяти, умереть от расстройства желудка – в принципе допустимо банально! Но даже сумасшедшему умереть от расстройства разума как-то не комильфо… Не будешь ты ходить под себя, а иначе…
Каин: Иначе что? Это я, вероятно, метну каменюкой в тебя. Точно по писанному – метнул гадюка и нету Кука…Вот только нету здесь каменюки… Вот только… Вот мне бы… Вот… А хочешь, спою!
  • Сиджу я у дурці та й  думку гадаю:
    чому я не сокіл, чому не літаю….
Подлетел бы к тебе и сбросил бы каменюку на бошку….
Авель: А ты попробуй! Никакой аватар Авель не привяжет к добру. Давай лучше реально считать: по аватару ты Каин, и по сути смрадной своей.  А в ролевой игре нас двое. Значит и вероятность твоя: 0,5*0,5*05=0,125…. То есть, реально Каин ты только на четверть, а прочее в тебе разное фуфло и зловонье…. Не столько зла, сколько вони. Тогда как я по аватару Авель, но готов и сам тебе морду набить за твои мелкие пакости. Вот и получается, сто собственно в душе – я тот ещё Каин. И вероятность  0,5*0,5= 0,25! То есть чисто математически я против тебя дважды Каин. Так что трепещи, аватар Кина, потому что либо придушу, либо умою! Так что на будущее отвянь!
Каин: Всё верно… Вот теперь я действительно поражен. Эй, санитар, выпусти меня отсюда, а то меня Авель удавит!
(глухой голос из-за двери)
Санитар дурдома: А памперсы просить больше не будешь?
Каин: (раскаянно, с тихим ужасом) Не буду!
Санитар дурдома: А гадить под себя больше не станешь?
Каин: (раскаянно, с тихим ужасом) Не стану
Санитар дурдома: А в душ Шарпо мигом пойдешь?!
Каин: (умолительно) Да хоть сейчас же…
Райский ключник, он же Директор забора: (открывает дверь и заходит торжественно в санитарную зону вместе с Директором конторского кресла Пифией и Каллиопой, дамой на табуретке из отделении игр): Вот и лады! Здоров! Каин…
Директор конторского кресла Пифия: гражданин Костиков Салимон Мирьянович!
Райский ключник, он же Директор забора: И этот бугай Авель здоров…
Каллиопа, дама на табуретке из отделении игр: гражданин Сидорчук Гаврило Кондратович!
Санитар дурдома: Оба цвайн! У них просто глюкометры зашкалило…
Райский ключник, он же Директор забора: Вот это и здорово! Ма-арш оба в тренировочный лагерь, отвечать на происки противника своим непредсказуемым гражданским идиотизмом! А ты, Каин, если ещё раз где-нить пожелаешь нагадить, то располагайся прямо во поле перед градами… Да не дрейф… Ответной наводкой по врагу в это время займется Авель. Так что, сельву пле, накроет так накроет, не из града, так из ротного миномета….
Каин: Не-а… Я лучше под паркан гадить пойду. Во-первых, он бесконечен, а во-вторых, по нему не бьют… Не ваши, не наши… так что я как раз туда и направился… Гадить, так гадить… К тому же я эксбиционист, и без присутствия Авеля – Профессора математики мне будет не комильфо…

( включение в матовых – сизых и голубых прожекторах -
в некой параллельной нашему дурдому реальности)

Артеим: Вот гадёныши, и после всего этого они ещё считают себя людьми? Ну, а я что вам говорил? Разве что - Директор конторского кресла Пифия – это нечто!
Эрл: А чему вы удивляетесь, Артеим... Вот и мы уже по чуть-чуть начали обращаться в людей. А всё эти бесподобные дочери Лота…  Вот и эта Каллиопа, дама на табуретке из отделении игр – она и впрямь владеет знаниями вселенской прародительницы Лилит!
Артеим: Вот-вот… Люди… Авеля среди них уже давно не сыскать. Просто здесь у каждого Каина свой особый человеческий психопрофиль….
Эрл: как вы думаете, Артеим, а среди зрителей в зале – кто самый истинный Каин? Кто самый истинный? Кто?!
Артеим: А вы просто здесь заставьте танцевать их стриптиз, и дайте поживей занавес! Эй, бесподобные дочери Лота, ваш выход!

(Артеим и Эрл снимают человеческие маски и выходят на поклон зелеными человечками,  Каин и Авель Идут друг дружке с разных сторон сцены с огромными каменюками, за каждым из них следят Директор забора и Санитар из психушки…. Пифия и Калиоппа танцуют стриптиз, вовлекая в него зрительский зал.)

Конец спектакля



Творческое приложение 1

  • Веле Штылвелда: Ты не Каин, да и я не Авель...
1.
Когерентность ощущений в вязких вычурах ума,
компиляция терпений, прошлых истин потроха, – 
вечно веритас как чудо, вечно чудо под асфальт, 
вечно Каин и Иуда, вечный бой у Божьих врат. 

Всё пройдет… Предощущенья годы в судьбы перетрут, 
и свершаться озаренья, и освячен будет труд… 
Освящен и вбит в колоду неуёмных страстных дел, 
под которыми свободу всяк иметь не захотел. 

Всё пребудет и свершится и ко времени пройдет 
и свобода совершится в позументах рвотных квот, 
и восстанут наши души не на жертвенном огне, 
где уже не парят суши и не держат нас в дерьме… 

Нас читать, и чтить буквально будет всяк на свой манер – 
кто легко, кто эпохально, кто как старый пионер… 
На всегдашней вечной бойне разыграют наш дебют, 
а эндшпиль оставят тройне – трёх племянниц в мир введут. 

И они велеречиво, отметая фа-минор, 
отыграют жизнь счастливо, привнеся в неё мажор – 
кто не верит, пусть проверит… Я же Господа молю, 
чтоб в преддверии потери стать у мира на краю… 

И закрыть его собою – безобразный, не святой, 
потому что мир наш строим тем, что делаем с собой: 
кто зорист, к тому прибудут Ариадна и Весы, 
а кто зол, в того добудут – бесы, духи, ведьмаки… 

И утащат в злую чащу страхов, немощей и зла – 
праздность вытравив позорно из житейского гнезда – 
без бонжорно, без предтечи бросят в адовый поток, 
потому что дьявол мечен повсеместно… между строк. 

2.
Лунный человек танцует танец сабель, Солнечный – танцует тарантеллу...
Лунный человек, – убитый братом Авель! Солнечный же – Каин, ведущий каравеллу.
Вот запричитала, Господи, эпоха: всё ей плохо, плохо!.. Лунный Авель,
и нашли же в мире люди лоха – празануду бесконечных правил!

Солнечный на Гномоне играет, Авель им презрен и в грош не чтится.
Палубой невольница порхает – полуПтица, полуЦарь-девица...
Господи, возлечь бы с ней, к примеру, здесь же средь скопцов – рабов галерных,
бросить бы под солнцем каравеллу и сокрыться в ласке чресел бренных!

Но пещерно причитает Авель: – Каин, ты не прав, так не годится!
Что же будет с нами, – с сердца камень падает... На грудь и ягодицы.
Сладостно невольница воркует, вовлекая в тайные беседы, –
Каина ласкает и целует, не смыкая век лазурных веды.

Тело её — восковое Чудо! Каин не признал в нём прегрешенья.
Он губами пьёт сосков полуду, Авель причитает на коленях...
Не убить его – такая мука, но убить его – такое дело:
будет для Истории наука... Камень в руку Каин взял умело.

3.
Седьмица-седьмица: полустанки – лица,
придорожьем – годы… Вот и нет свободы.
В каждой мимикрии – оттиск ностальгии:
не ужился с местом, не нашел невесту,
потерял удачу и устал – на сдачу…

Седьмица-седьмица, лучше б удавиться,
иль напиться с горя, или выпить море…
Ксандр, а ты не Каин? Выпьем что ли VINE –
кислого винишка, чтоб взгрустнуть не слишком.

Те, с кем рядом жили, – предали, забыли,
пережгли дорожки, уносясь на дрожках…
Но, стучат нам в души, те, кто в нас – послушай!
Седьмица-седьмица, узнаешь их лица?

Вот – Эзоп и Авель – ты и я – без правил,
я и ты – без чувства… В чем тогда искусство?
Пишет время, сочно, и, похоже, точно –
ведь пришло Знаменье МИРОПОСТИЖЕНЬЯ! 

4.
Послевоенная посуда - на сколах лет, на сколах зол.
Её сносили отовсюду - из дымных домн, траншей и рвов.
Вот шхейны блюдо, эйтны пестик, а ступа раввинши Рахиль,
и этот оловянный крестик, что Йошка-цыган в ковшик влил.

Ни свахи нет, ни той соседки, и Йошка вышел на расстрел,
Их расстреляли в незаметку, поскольку Аспид так велел.
Осталась странная посуда - кто мед в ней пил, кто рыбу ел,
а кто-то прянно-мятный струдель, чтоб сердцем он не оскудел...

Ах, этот ковшик беспечальный бывало мёд лил в пахлаву,
и на вареники сметану, как перст Судьбы на длань Ему.
Два полумыска, три тарелки, столовых ложек серебро
без вензелей витых не мелких, а так домашнее добро.

Его на стол обычно клали, встречая в царственных шелках
царицу древнюю, что Авель нарек Субботою в святцах.
- Мечи на стол поесть живее! кричат как прежде сорваны,
не те, иные... Те истлели. Их Бабий Яр принял в истцы...

И вот седая в лунь старуха пред мерным заревом свечи
спешит кормить обоих внуков, но также слышит краем уха
- Мацы, расстрелянным, мацы!
Послевоенная посуда... снести б её в ломбард навек,
чтобы не слышать отовсюду: - я жил... был тоже человек!

5.
Однажды не +нгелы в дом твой войдут, а годы.
У старости свой заскорузлый маршрут – без моды.
Где немощь свои учреждает права – без правил,
там Каина дети твой путь осмеют, Авель. 

Не жил ты спокойно, не ждал той поры поздней,
когда разорвалась вокруг тишина козней…
Нет муки страшнее, чем быть одному дома,
хоть внуки взрослеют, а на сердце – чувств кома.

Ты сам остаёшься в безмирье своём страшном:
безмолвствует время, а стены стоят властно:
они дожимают бессилье твоё грозно,
поскольку остался один ты, один – поздно! 

Поскольку случилось, сбылось, оказалось былью,
что жизнь стариков в государстве сровняли с пылью,
а жизнь тех людей, кто за ними смотреть смели, 
в гражданских правах поразить навсегда сумели.

И встал суицид, предложил прекратить муку – 
на что ему стыд, когда жизнь оказалась сукой?
Безнравственной, наглой, издерганной, злой, алчной: 
украсть можно всё, но старость – изгой мрачный! 

– У нас профицид! – орали воры в законе,
но встал суицид на каждом втором балконе!
 

6.
Из-под камней в драконовых лесах, окаменевших, выпавших в офсет
восстал однажды персиковый сад. Взрастил его старик за бездну лет.
Вокруг него судачили, кляли - за то, что заступ он посмел поднять
на древние драконьи горбыли – запретные, как Авеля печать.

Старик не ведал в том большого зла - мотыкою он ямочки отрыл,
И в каждую - горсть пепла от тепла из очага домашнего струсил.
В том пепле и лоза с волшебных гор, и ссохшиеся лепестки цветов,
Окатыши животных всех сортов – от благородных лосей до ослов.

И сад восстал… Над ним парят орлы, под ним текут подземные ключи,
С ветвей свисают персики – они, как солнечные блики, горячи…
Кончался март, в кострах дымился сад, чтоб изморозь не выбила его,
А мимо БТРы шли карать седого старца за его добро.

Сегодня это рейдерский захват страны, в сердцах которой выстыл хлад,
И оттого не смогут ей помочь ни персики, ни сладкий виноград.

7.
  • Зол славянский черторез на сверхсмыслы алефбета,
    что от вещего завета Душ духовных ирокез...
    Предначертанность икон в предписаниях Талмуда,
    Иисус в нем и Иуда, Каин, Авель и прогресс...
    Брежнев, Берия, берсеки и простые брадобреи,
    все предписаны к эпохам - и герои, и злодеи.
Звенящая рапсодия столичных площадей,
порою – оратория, ораторский коктейль,
порою – нотки браура, кромешный сервелат,
когда и Шопенгаура ни капельки не чтят. 

Фонтаном брызжут радуги. Оранжевый салют
раскис в небесной пагоде средь невесомых пут.
Рождаются мелодии за ширмой прошлых дней –
где скрыт огромный подиум для уличных вождей… 

Для лабухов и пинчеров, легавых и жулья,
где есть и нотки Кинчева, и музыка Кремля.
Где под «семь сорок» пьяное танцует мавзолей,
явившийся нежданно к нам средь парковых аллей. 

Волшебники столичные при требниках Любви,
а лохи неприличные печально режут пни
несбывшегося в сумерках, бескрылого в черне –
мечты былые умерли, а новые в дерьме. 

Средь сей переполосицы является алтарь
без божьей дароносицы, но сказочный, как в старь.
Выходит на окраины несбывшихся надежд страны,
где жили Каины средь скопища невежд. 

И вновь, как завороженный, танцует Киев мой –
устало распорошенный калика-муромой… 

Жлобы его обхаяли, изгадили в миру,
но в святцах он от – от Авеля, и вырвался в гуру:
всё учит их непрошенных и мордой бьет в асфальт…
– Хреновые горошины! – рычит на пришлых альт. 

Отмоем вас и вычистим, окрестные жлобы,
не век же жить вам инеем – о, изморозь судьбы!
О, раны наши тяжкие, о, наш бездонный труд –
полвека и с натяжкою людьми вас назовут.
И будете не топать вы «гей, жлоб» и «го-ца-ца»,
а станете торопать вы Баха - свят-отца! 

Изрытые коростою расправятся мозги,
и внуки ваши звездные завоют: «Не моги
хамить, крушить и властвовать средь сирой простоты…» 
И станут внуки кастою – без вас уже, увы! 

И звёздною мелодией взорвут свою страну –
всяк «ваше благородие», всяк умник на миру.
А муромою памятник поставят в тихий сквер,
и он починет праведно под звуки высших сфер.

8.
Не сбродился ещё в кисели винограда
легкий пенный портвейн – сладких мыслей глинтвейн.
Он кислит, он горчит городской променадом,
век которым брожу я, как истый еврей!

Принародный любимец скандального пати,
на котором порой раздают звездюлей,
Я устал от давно перекисших собратьев,
от которых давно нет, известно, вестей…

Все они – кто мессия, кто просто придурок –
перегоркли в своём, тут же принявшись жить...
Только как и зачем?! – Ни один полудурок
не сумел втолковать мне житейскую прыть!

Кто-то шпарит в хоккей, как настольнейший юзер,
 обрекая свой мир то артачить, то выть,
Но а я – фантазер, остаюсь в дальней лузе,
чтобы пить там портвейн и по-скотски не выть!

Не сложилось в ужо – академий проруха
отошла от причала и грохнулась в жизнь!
И до старта в чуть-чуть нам, брателла, порукой
ровно пару минут… Так что, парень, держись!

…Ты за ушлый хоккей над настольным покрытьем.
Я за тех из друзей, кого выбрала жизнь!
Им творить на Земле и страдать в недопитье,
в хокку вбанив – о'кей! – всю ушедшую прыть!

Не друиды они, да и мы не вестуем,
просто квасим портвейн, матерясь на самтрест,
Потому что вино выбивает из будней
наш лажово-фиговый пустейший протест...

Пить не стану с тобой – ты привык к урожаям,
на моей стороне – круглый год недород,
Впрочем, общего в нас – то, что каждый не Каин,
хоть и каждого жизнь подставляла под лёд!

9.
Притихшие Иуды чревоточат... Взирает исподлобный Назарет. 
История же стала чуть короче, подмяв собою семь десятков лет. 
А тридцать пять столетий, Боже правый, перевели в Талмуды мудрецы... 
Но вот их нет... А блеск мишурной славы давно уже похерили скопцы!.. 

Я умолял у Господа Межречье... Я жить хотел средь близких мне племен. 
Но Бог мне дал икон чужих увечье и блеск кровавый огненных Знамен... 
А что Иуды?.. Тех же Душ оплавы и в черной лаве пепельное зло 
Живут они себе – не ради славы, а, знать, волынят в мире ремесло. 

И всё тем ремеслом переполняют, и Души, как и прежде, продают. 
Но вот беда... В аду уже хватает уставших Душ, что, знай себе, бредут… 
Серебряные драхмы переплавив, притихшие Иуды налегке 
бегут из здешних мест, – бои без правил даруют шанс зависнуть... на Кресте... 

И то сказать... Иллюзий нет и баста! Лишь любострастно вымешано зло. 
Но хрупких Душ точенных алебастр не раскрошить... Сломалось долото! 
Ни Демиург не злобствует как Каин, Ни Каин не пытается роптать... 
Всяк постигает истину с годами... Стареет Человечество опять... 

Стареет Человечество, увы... Иуды, брат, и те сейчас мудры... 

10.
Дети Родоса и пены, дети пемзы и Голгофы, –
все мы чьи-нибудь на свете, а в окрест – чужие строфы.
А в окрест – чужие мысли, а в окрест – земное зло –
всё как будто по домыслю кто-то вытворил чумно!
Формы созданы и тленны, неосознанно поют:
– все мы родом из Равенны, там, где гениев приют.
Но в бессилии культура сатанеет под хлыстом:
прошлого архитектура сводит гениев в дурдом.

Дети Каина и Будды, дети Евы и Пророка, –
онемело, зло и глухо мы живем на свете плохо!
А в окрест – не по карману, а в окрест – не по душе,
а в окрест – шаги упрямы и любовь на вираже.
Смерть за нами плачет люто, формы требуют реформы
по законам абсолюта: чин по чину, смерть по форме.
И в параболы меж пальцев заливают виталакт,
в души – яд земных скитальцев, в тело – тромбы и инфаркт.

Дети Кия и Оранты, дети половцев и скифов, –
Млечный путь прошли атланты, миф навеяв сном халифа.
Но в окрест – расставив вежи и костровья у реки,
крест свой – пролежень да лежень – рвут Атлантовы быки!
Всюду идолы, что тщатся быть творцами – сокровенны.
Всюду сомон святотатцев разрушают лик Равенны.
Но из накипи, из пены, из житейского дерьма
Красота творит нетленно над планетой терема.

·         О проведенных постановках просьба сообщать на электронную почту: vele@ukr.net –  литературная критика, советы, замечания, пожелания, эскизы декораций, фото и видеорепортажи репетиций, спектаклей. Зарание с уважением, ваш Веле Штылвелд