Веле Штылвелд и Игорь Сокол: Привод в Зурбагане, ч.4

Веле Штылвелд и Игорь Сокол: Привод в Зурбагане, ч.4, 

© Ирина Диденко: Где-то в городе Лисс

Тут и сговорились два отпетых авантюриста – маньяк и ученый о возможном гешефте… Гешефтмахер Арнольд предложил маньяку Павлу посидеть полчаса в кресле под его аппаратом, что сознание матерого убийцы временно было перемещен в тело более денежного соотечественника, которым и явился Кондрат. 

Выбор пал именно на него потому, что как раз Кондрат и нацелился посетить Мальту единственно за тем, чтобы поесть там вдоволь особых тамошних корзиночек с козьим сыром с луговыми и альпийскими травами… Так произошел этот подлог, а который, между прочим Кондрат получил сатисфакцию в размере двадцати тысяч долларов…

- Так то же было по пьянее, да и где эти тысячи долларов?

- Как где? На вашем счету в банке… Правда, ими временно пользуется ваш визави… Хотя было ясно, что из круиза тот не вернется, но я сдал его в Интерпол и его уже везут в этот зал. А у меня здесь прибор… Так что за час правосудие получит убийцу, Кондрат – столь долгожданную свободу, а я убеждение в том, что мое изобретение действенно…

- А деньги?

- Ну да, деньги… За преступника такого масштаба готовы заплатить и имперские и республиканские власти… Как говорится, война войной, а обед по расписанию. Среди подписанных тобою бумаг была и, извиняюсь за жаргон, и твоя сексотка в Интерпол. Заинтересованные страны обязаны выплатить тебе по пятнадцать тысяч евро – а это и имперская и республиканская юрисдикция… В Зурбагане действительны обе…

- Ну и надаю я тебе по шее, приятель мой Арчи…

- Я предусмотрел и это, Кондрат. Ты республиканец, и тебя депортируют в республику, а я имперец -  меня тоже депортируют, но в империю… Так что мне с тобою явно не по дороге… Деньки твои – пользуйся, слава моя и загривок мой цел.

Короче говоря, с этими словами судебное заседание превратилось в фарс. Когда же в зал в цепях доставили меня самого. Я увидел свою счастливую сытую рожу, под которой до времени все еще скрывались мозги конченного ублюдка… Это были его последние счастливые минуты… Первым в прибор засунули мою голову с Мальты… И нас, Кондратов оказалось двое, затем прибор одели на тело Павла, и я снова оказался один, но уже в своем собственном теле, тогда как Павла принялись тут же в зале освидетельствовать всяческие психологи и психиатры. Он упорно лгал и изворачивался, но его подключили под особый детектор лжи и он тут же забился в очень правдивых конвульсиях… Это с его стороны было очень больно, но благородно…

Я же возвратился домой хоть и под конвоем до самой границы, и все бы ничего – в зачете и деньги, и приключение, но… в страны Средиземноморья отныне я не въездной… Там до сих пор ищут то плутоватого докера из Дурреса, то ушлого почтальона из Лутраки, то художника-пастозника из Будвы, одним словом, типа весьма специфического, но что удивительно – точно с моей той еще рожей… Правда, убивать я не стал, как видно не тот состав крови, но вот плутовать был еще о-го-го как горазд…