Веле Штылвелд: Эфы Брумбельшицберга, НФ-рассказ, ч.2

Веле Штылвелд: Эфы Брумбельшицберга, НФ-рассказ, ч.2

© Ирина Диденко: Люси, графика

Назло задаваке Люси я простучал на задней деке ритм:

Старый барабанщик, старый барабанщик,

старый барабанщик долго спал.

Он проснулся, перевернулся -

три копейки потерял.

Затем старик расплатился, сунул скрипку вместе со смычком в старый футляр из дерматина и утащил будущую скрипачку за руку в мир, где всё начиналось с Коды послушания, а я пошел вихрить в некий свой первый по жизни дневник каракули о несбыточном, а еще я пробовал рисовать скрипку. А Люська никак не рисовалась, от нее на тетрадном листе зияли только спирали непокорных ветвей и две глазные раскосые конопушки…

А чтобы вы сказали, как если бы соседская девочка - погодка и сверстница и по духу, и, казалось бы, по крови, оказалась вдруг рептилоидом. То-то и оно. Заподозрить в коротконогой Люси не рептилоида мог бы только незрячий. Не, точно крокодилового хвоста за ней не водилось, но лить крокодиловые слёзы она точно умела. И я это знал. Потому что жила она со своим профессорским дедушкой на одной лестничной клетке, тогда бы как ей вполне бы могла подойти клетка для аллигатора в киевском зоопарке. То ли столь широка была попой, что разойтись с ней никак не получалось, то ли и точно у нее под юбкой скрывался хвост рептилоида.

Её скрипичные гаммы год за годом по выходным убивали во мне детского любителя Брамса, Бартока и прочих ба-бу-бы от Бетховена до Брумбельшпицберга - некого особо эксцентричного древне-эльфийского виртуоза. 

А еще Люси пыталась играть нежнейшую Сольвейг Грига, но я плакал не от трогательной мелодии, а от её инфлюэнцы. Вы бы смогли представить мелодию, вообще мелодию, заболевшую гриппом или коклюшем? Так вот пьесы для скрипки этого самого Брумбельшицберга заставляли меня всем белом чесаться, и в такие минуты я думал о рептилоидной сущности Люси, и понимала почему она ежедневно словно теряла свой хвост.

Ведь от ужасных скрипичных пассов хвост у Люси регулярно чесался и отпадал, отпадал, отпадал, нивелируя её внешние рептилоидны коды едва ли не до нуля. Правда, оставались ещё и брикеты, но став старше, Люси полюбила конную выездку и однажды свалилась с лошади. Брикеты сбились и за мгновение ока вылетели у нее изо рта, обнажив очень большие, крепкие, а к тому же и порядочно ровные зубы. Этими зубами она то и дело клацала при неудачных скрипичных пассах, и, полагаю, что все выездные лошади на загородном ипподроме нервно встряхивали и трясли ушами. Но только не я.

В ту пору я был жестко невыездной, и счастье Люси с внезапной аппроксимацией и санации зубов, да и всей полости рта, перенес без особых для себя последствий. 

Теперь Люси гордо и много улыбалась и стала заниматься балетом, не в надежде особой выкрутки всяческих фуэте и па-де-де, а только лишь с тем, чтобы подобно танцовщицам Антона Рубинштейна или Дега получить такой циркуль ног, в который бы вписался роскошно альт.

Но ноги не подрастали, и с альтом пришлось повременить до следующей жизни, хотя в Глиэра её приняли сразу, не смотря на пресловутую пятую графу и чисто гипотетический рептилоидный хвост, о котором я знал куда иных других более.

А я все эти годы всё клеил и клеил двухмерные картонно-бумажные скрипки, в нелепой надежде хоть однажды одну их них оживить, но все мои многочисленные потуги и деяния были бессильны. Встречался я с Люси всё реже и реже… И только память о хранящейся в мире Люси той незабвенной детской скрипки тянула меня в гости к Люси.

Но в дом к Люси меня просто не звали. Ведь мир музыки - это особый мир, элитный, спровоцированный годами усилий даже над последней бездарностью, к которой и относилась прежде Люси, но сейчас в прическе рыжей конопушной Анджелы Девис она была вполне адекватна своему времени, в котором даже её виртуально-рептилоидный хвост имел право быть, торжественно обвязанный золотой медальной фольгой...Вот отчего один только я непременно хотел наступить ей на хвост, но она так ловко уворачивалась, то изящно уводила свой рептилоидный хвост из-под удара, вглядываясь в меня со странной укоризной цивилизованной гремучей змеи...

Наверное, то, что объединяет современное человечество с более древними рептилоидами, так это то, что они кожей ощущают любые волшебные музыкальные фразы. Только фразеология музыки у рептилоидов и людей разная.