Веле Штылвелд: Бездна, НФ-рассказ, часть 12

Веле Штылвелд: Бездна, НФ-рассказ, часть 12

Правда, и прошлые времена являли образцы административных восторгов по любому более мелкому поводу. Но тогда было принято параграфами драться и ловко костылять в полную на костырку шеи дерущихся. Не оттого ли и по сих пор говорят: у каждого Абрама – своя программа. А здесь уже и Иваны со Степанами да грыцк+и с явтух+ами подтягиваются. И мы бузетёрить у корыта с баблом могём! Зело и много… Ей Боже, как мог+ём… Да что говорить, м+Огем!!!

Тут в самую пору контролеров  и филеров из будущего подсылать. И они таки явлены. В качестве юрких правнуков моих в Израиле и моей одноклассницы Дарьи в Херсонской области… Так совпало, что выбрали их и нас о том не спросили…Правда, сначала прибыли они все вместе одним серо-бурым гравитомобильчиком. И притом, ни с кем из нас нынешних не общались, ни с кем не рядились, хоть все мы нынешние прямиков из страны Советов проистекли… Там главное было поставить вопрос, и наблюдать как он обтекает советами в бездну...

Но, похоже, эти наши потомки, хоть и дохленькие: непоказные да махонькие на вид, и, словно, всем видом своим тщедушненьким говорят: мол, вы сперва в это бездну окончательно вступите, вляпайтесь… Вот тогда и почешемся… За Рубиконом…

И серо-белым флажком нейтральности на том гравитомобильчике помахивают. Но говорят давно уже и точно к бездне идущее, от рождения самого, что там далече, при приближении к бездне эти малявки уже более суетны и далеко не нейтральны. И гравитомобильчиков там у них до хрена. А все почему? Да потому, чем больше бездна слизывает в себя папередников, тем меньше на Земле остается тех, кто, собственно, и произведет некое запредельное, но жутко безоблачное Завтра. 

Если же уже сегодня сгинем у бездны все, то и их гравитационно-гравицапистого счастливого завтра наверняка уж точно не будет. Вот такой гравикон: либо бездну уже немедленно оградить, либо никакого такого завтра уже не будет… Даже для яблочных червей и упорных китайских девчушек, которых их отцы привычно называют червями в рисовых зернах… Рис и тот будет, а нас, и даже китайцев – нет!

Вот и сверлят они нам лобешники – эти завтрашние наблюдатели, мол, сечём, что вам трудно жить, но уж ступайте себе и мучайтесь дальше. А всё прочее мы поправим… Только к бездне, пожалуйста, не приближайтесь. Плиз...

И тут же опять что-то от базарных бесед. Один старьевщик, по нынешним временам секонд-хендщик, рассказывал, что в их сельце, почти хуторке жила махонькая старушка-вреднюшка. Да такая махонькая, что едва с виду заметная, особливо, когда к риге на зиму на себе стожками сено несла. Всё ножками крохотными гребла, для того, чтобы под собой как-нибудь править, а на себе таскала на одной веревочной петелька коп+ыцю за коп+ыцей. Аж, страшно было. Особенно с первого разу – глянешь, а она по полю стожок сена прет, а то и два, но не для тебя. 

А мы, пацаны, выпасали трех ладных хуторских жеребцов. И хоть на битюги со временем они были назначены, но до трех лет давали им и поле, и волю, и нас к ним на плечи. Вот мы в хуторских тин+ейджерах тем и пользовались. Уйдем в ночное к озеру на жеребцах, ночью рыбки половим, юшечки наварим, а к утру на сытых жеребцах в стойла правим.

Так домик той бабки у самого края поля стоял, и по ночам, случалось, по слухам, бабка та ворожила. Типа, колдуй баба, колдуй дед, ваши с б+оку, наших нет… Мы в то не верили, но как-то к утру, на зорьке ранней возвращаемся из ночного и видим, что в окошке у бабки словно свечка горит, а из дома тонкий сизый дымок через печную трубу в небо идет.