Юрий Контишев: Рандеву с двойником

• Очередной раз в преамбуле: четкая графика поэтических строк, тонкий иронизм и глубочайший пласт русской речи. Как бисер к неё вкраплены южные украинизмы, от которых сами произведения кажутся чуть поведенные тончайшей поволокой Времени и Места земного пребывания ныне херсонского поэта Юрия Контишева. Под сим, Веле Штылвелд

*     *     *

Мой двойник с параллельного мира просочился ко мне, как сверчок.

Мне звонили, стучали в квартиру, но я двери закрыл на крючок.

Он мне долго втирал про Ворота, сквозь которые выпал, звеня.

В запредельном пространстве кого-то проклинал и косил под меня.

После третьей по счёту бутылки показал мне в кладовке чертей,

посмотрел, надавал по затылку, выгнал к чёрту без лишних затей.

Я слегка заступился – родные ж, не менты и ментально близки!.

Он скривился: - На выпей! Что ноешь? Виски бьют моментально в виски!

От тоски помянули мы Бога - Он у них тоже есть, но - другой!

и, прощаясь уже у порога, мой двойник вдруг поник головой:

- В нашем мире всё сиро, убого! Пьют какую-то мерзкую дрянь!

Дай мне... литра четыре в дорогу! Мне астральную душу не рань!

Рано утром, будя своё тело, моя сущность просела не в кайф,

рандеву с двойником не хотела, принести попросила пивка.

Я сходил, знамо дело, в "аптеку". Сушит рот. Дрожь унять бы в руках!

Трудно здесь на Земле человеку! Ещё хуже в соседних мирах!

2012

*     *     *

Я топлю сегодня печку, перечёркивая мглу:

то ли богу ставлю свечку, то ли чёрту кочергу.

Так – дощечка за дощечкой жаром пышет мой забор.

Дым отечества – за речкой. В пепелище старый бор.

Как заблудшая овечка, – нет любви к родным местам:

ни единого словечка в пользу церкви и креста.

Дребезжит разбитый глечик. Села птаха в лепестках.

И ложится мне на плечи серый страх из-за куста.

Мысли рифмами калеча, подражая небесам,

убиваю мову речью и рожаю Слово сам.

………………………

Скоро пить и я устану. И писать свои стихи.

Торопить в нирвану стану боль протянутой руки.

Кочерга устало шарит по туманной полосе.

Голубой взлетает шарик. Гаснет свечка. Голос: Все...

 2014

*     *     *

Снова прошлое огорошило: не граблями по лбу – по темени!

Бумеранги летают – брошенные, возвращаются – не ко времени.

То – коленями на горошинах, з дверями чулана в темени,

То – в плену мелкотемья крошева, сзади – ангелы или демоны.

Сколько лет я прошу по-хорошему: отпусти меня, Вечность, хоть временно…

Опостылело шутогороховое, опостылели речи размеренные.

Пистолеты, дуэли – по Пушкину. Пистолеты, дуэли – по Лермонтову.

Я сто лет проживу в Кукушкино. – Не Кулишки*. И не Палермо там.

Мимо барды снуют – в Грушино. Мимо гуси летят – лебеди.

И чего-то опять грустно мне. И душа, как всегда, - вдребезги.[1]

2013

*     *     *

Вот - Ворон. Вор – он! Ворует Вечность

у зазевавшихся голубей.

А Воробей им орёт, беспечным:

– уже – Зима!..  Ещё: – Вора бей!

От совпаденья имён и звуков

Петух под утро потух и смолк.

Под небом тенью, как Гоголь в Google,

бреду с подругой под руку в стог.

Ночами – говор её беспечный:

– а мне бы – в Город! Звезду – с небес!

Зачем ей ворох стихов и песен?

Зачем ей годы со мной и – без?

Торчим покорно у электрички:

Она с толпою, а Я – не здесь.

Топорно порно, неэстетично.

Эрот - в запое. В князья – не лезь!

В домах игорных с кручёной свечки

в огонь священный стекает воск.

А Чёрный Ворон у Чёрной Речки

в сугроб вечерний крылами врос.

2013

*     *     *

Я весною с Курил сбёг и весь Лондон скурил в смог.

И стою я с веслом – бог. Пьедестал подо мной лёг.

Славы груз для меня лёг/о/к. Но с "лаве" я, как Крёз, взмок.

От прокрустовых лож вбок я свалил – и от слёз – смолк.

На ветру полыхал шёлк, на весу разбросав шорох.

Поутру испытав шок, влезу бровью своей в рог.

Мне не трудно пихать шар прямо в лузу твоих губ.

Медсестру опекать – жах[2]! В раму вылез и - шаг в Буг.

Что ты, Муза, опять врёшь? Пятки мажешь - живой труп…

И опять я с тобой груб, потому что мой стих – вещь!

2013

*     *     *

Рождает бред дальтоник мутным взглядом -

Смешался спектр зари, куда ни зри:

То белый цвет улёгся с алым рядом,

То сигарета на траве искрит.

Кокотка хулиганит возле моря,

Пугая позой налетевший бриз…

Охота в ресторан, но мне на горе

Вскипает чай, вспотевший в лужах брызг.

Душа – восмятку! - Сентябрями бредит…

И не дозваться перелётных птиц.

Туман и грусть – обычные соседи…

Как и берёзки с кодштрихом ресниц.

Омуленружен каждый пятый опус.

В тепле и ласке прошлое живёт.

А мне не нужен в небо взятый пропуск!

Стерплю я зла шершавый шевиот.

2013

*     *     *

Кофе остыло, вперился в потухший дисплей.

Мысли застряли, достигнув границ ноосферы.

После: постыло-перино-удушливый сплин.

Высплюсь? – Едва ли! – Орфей не мирится с Морфеем.

Надо закапать визин в монитор и глаза,

Визу не дать алкоголю в спирали извилин.

Вы извините, ведь мыслить ретортой нельзя!

Но Дориана не Грей-ет, реально, безвинье.

Видеть в стареющем зеркале Лавуазье[3]

Под гильотины косой, вездесуще-азартной?..

Вы в настроении спеть Калевалу Весне? -

Падкий на этот я эпос остуженный мартом.

2013

*     *     *

Как на Муромской дороге, от погоста три версты:

там, где чёрт ломает ноги, перекошены кресты.

По кустам глазами зырю: что за шорох не лесной?

То хвостом свисает Сирин* над засохшею сосной.

Зелье в налитом стакане, жажда истины в пустом.

Зло с добром в одном кармане, стыд с разгульностью в другом.

Позабыть тебя ли, вспомнить? Полюбить ли, разлюбить?..

Я набил себе оскому – надо было морду бить.

Береста прольётся соком. Мне б на родину, в покой.

По Руси пройдёт не сокол, а юродивый с клюкой.

По усам слеза стекает, замерзая в бороде.

Полоса пошла степная. Замер заяц в борозде.

У кошары лай собаки. Овцы сбились за стеной.

И ошало вурдалаки[4]   оцепили шар земной.

2013

*     *     *

У моей постели - голуби по стенам.

За окном пестреют ветки алычи.

Утречко прострелит зайчиком под стреху.

В комнате расселит по полу лучи.

Я сегодня в теме – с пальцами на клемме -

Феромон не дремлет – и вот-вот взорвусь.

Пусть разломит тело гриппоэпидемий.

Я плюю на Фрейда - он ответит пусть.

Надо мной взлетели тучками капели

Раздаются трели ласковых грачей.

Улицы разделись, как бомжи в апреле,

Лужицы вспотели и бурлит ручей.

И тоской весенней разморозит время.

Я ногами в стремя снова промахнусь

и рассею семя где-то между всеми,

и упрётся в темя золотая грусть.

2013

*     *     *

---

[1] * Крылатые слова, "прилетевшие" из Москвы:

 "У чёрта на куличках".Это значит - очень далеко.
Древнюю Москву окружали болота.
Была даже такая пословица:
"Москва стоит на болоте, ржи в ней не молотят".
А "кулички" или иначе "кулижки, кулишки" и есть болота.

[2] Жах - ужас(укр.)

[3] 8 мая 1794 года в Париже ГИЛЬОТИНА отделила от тела голову Антуана-Лорана ЛАВУАЗЬЕ — выдающегося французского учёного, одного из создателей современной химии. Ему было всего 50 лет.

[4] *Интересное совпадение - по ссылке интернет выдал следующее:

"Пир мужицкий свят и мирен

В хлебном Спасовом раю,

Запоет на ели Сирин:

Баю-баюшки-баю"

Николай Клюев "Поддонный псалом"

Интересно то, что я никогда не читал этого.

Интересно то, что написано в таком же размере,

что у меня... Мистика?..

Кстати, Си;рин — в древнерусском искусстве и легендах райская птица с головой девы. Считается, что Сирин представляет собой христианизацию языческих русалок(Википедия)

**Слово «вурдалак», очевидно, появилось в русском литературном языке благодаря стихотворению А. С. Пушкина «Вурдалак», написанному в 1836 году как «песня западных славян». Термин является искажённо переданным словом «волколак, вурколак», обозначающим у славян оборотня

Здесь напел: http://www.runetmusic.ru/tracks/29378/