- Начало смотри: http://agitprom2014.blogspot.com/2016/05/blog-post_26.html
На фоне стройной, белокурой, очень привлекательной Люси Жорик выглядел этаким маленьким Квазимодо – невысокого роста, чуть сгорбленный, с широко расставленными выпуклыми жабьими глазами, негроидным носом и большим ртом. Образ дополняли жидкие соломенные волосы.
На удивление, Жорик оказался хорошим собеседником и рассказчиком. Острый ум компенсировал внешнее уродство. Еще больше удивила компанию спортивная слава Жорика – он, в свои 17 лет, был мастером спорта по лыжам. Но добило всех то обстоятельство, что Люси была любовницей Жорика, и не просто любовницей – она в нем души не чаяла и бегала за ним «как кошка».
Более всех это обстоятельство поразило Фиму, не имевшего доселе сексуальных связей. То, что Илья имеет опыт – одно, то, что Сэм (на год их старший) «пробовал» - понятно. Но этот…, на фоне которого Фима со своим орлиным, свернутым в сторону «шнобелем» был «писаным» красавцем, смог овладеть … и не кем-то …
Люси давно приковывала Фимино (и не только его) внимание. Но представить себя в качестве ее любовника? Фима изначально осознавал всю несостоятельность своих притязаний.
А тут такой расклад! Более того, как выяснится позже, Жорик в искусстве обольщения был большой дока. Он, как никто из присутствующих, изучил женскую психологию и с легкостью побеждал в соревновании за любовь многих своих оппонентов.
До Люси у него в любовницах «ходила» девушка, которую он на спор с ее женихом, сделал своей за 4 дня. Неудавшийся жених на коленях просил Жорика отказаться от связи. Несмотря на согласие сибирского Дон Жуана, связь не оборвалась, так как невеста, «отшив» жениха, своими преследованиями склонила Жорика к продолжению романа.
В отличие от Ильи, Жорик бил на жалость и сочувствие. В комплекте с завораживающими речами и настойчивостью, это срабатывало безотказно.
Жорик - уроженец сибирского «уездного» городка - как Витя и Вова, заканчивал физматшколу при НГУ. Всех их 2-х летняя учеба с проживанием в Академгородке неплохо пообтесала в житейском и культурном плане. Они (совершеннейшие провинциалы), к моменту их знакомства с Фимой, поднабрались, как знаний, так и хороших манер. Особо прогрессировал Жорик. Он много читал, разбирался в поэзии. Обладая цепкой памятью, творчество многих достойных поэтов знал наизусть и с удовольствием цитировал. Жорик неплохо разбирался и в популярных тогда музыкальных стилях и группах. Особенно он (как и большинство советской молодежи) был «поведен» на «Битлах». Как и где он доставал последние, «не пиленые» диски этой группы, было для ребят загадкой.
Жорик взял на себя задачу теоретического сексуального воспитания двух, как он говорил, «социально опасных профанов» - Фимы и Гены. Страсть желания буквально сжигала обоих, существенно мешая поглощению учебного материала. Это было тем более насущно, потому что в один из дней Сэм принес в их комнату Кама Сутру, позаимствованную им у старшего брата, с веселым сопутствующим рассказом о трех любовных парах пятикурсников.
Эта шестерка (брат Сэма был один из участников) разделила книгу (естественно перепечатку) на три равные части с договором: практически отработать все в ней изложенное. История о том, как пары ломались в не мыслимых хитросплетениях, немало потешила слушателей.
Личные сексуальные терзания Фима чуть позже изложил в собственном поэтическом дебюте:
Страсть безумная, чумная… К одному зовет она:
Как запретного вина vне испить, украв из рая?
Женской ласки испытать, (Страсти этой неразумной)
И, предавшись ей безумно, cтрастность женскую познать?
Пусть – стремление инстинкта, пусть – как зверь, но у меня
Играет кровь, как от огня, как будто выпил рома пинту.
И женской страсти не изведав, весь день ты места не находишь
И сам себя тоской изводишь, другим об этом не поведав.
Ведь есть прекрасные созданья. И не во сне, а наяву,
Но я напрасно их зову - они приносят лишь страданья.
Страсть безумная, чумная… К одному зовет она:
Как запретного вина мне испить, украв из рая.
Это не очень качественное, по меркам высокой поэзии, первое Фимино приобщение к графомании произвело в их компании фурор, надолго прилепив к нему поэтическую славу. Позже, эти слова были положены на музыку, и песня вошла в Фимин репертуар.
Особую остроту Фиминому лирическому поэтическому самовыражению, как покажет будущее, дадут именно фатальные события из его жизни.
• ВАЛЁНОК | В один из ноябрьских вечеров Фима входил в свою комнату. Усталый, после затянувшихся занятий, с настроением – несколько «ниже плинтуса», он четко наметил себе запрет на любые развлекательные мероприятия. Свободное посещение, дозволенное в НГУ, дало о себе знать – Фима, утомленный сбоем режима из-за «преферансных» ночей и частым, из-за этого, непосещением занятий, явно терял стройную схему понимания основных предметов.
«Пора завязывать» - говорил он сам себе.
В комнате царил полумрак. Стойкий запах, свойственный местам чисто мужского обитания, был для Фимы узнаваем и привычен. Но какой-то необычный нюанс его длинный орган обоняния все же ощутил. В вечернем полумраке комнаты (горело только надкроватное бра) Фима увидел ее.
Эти бархатные, раскосые глаза были ему очень знакомы. Он уже где-то их видел, хотя и не помнил где. На мгновение все вокруг остановилось, вращение «шарика» прервалось, Фима «утонул» в этом взгляде. Это лицо! Он встречал его, точно встречал… в своих мечтательных снах. Это была она – та, которая предназначалась ему свыше.
Фраза из Лондоновского «Лютого зверя»: «Когда встретишь ее, поймешь сразу. Тогда держи крепко двумя руками» - промелькнула у него в голове.
«Это – Валя. Она приехала из Новосибирска к Илье, передать привет от его знакомой Ирины» - услышал Фима голос Гены.
«Фима» - только и смог выцедить из себя он.
Ирину, эффектную брюнетку из НЭТИ, где учился Сэм, Фима видел. С Илюхой они составляли очень гармоничную пару. Но то, что так импонировало даме, кавалер, почему-то, ценил много ниже. Ирина несколько раз заезжала в Академгородок и дарила Илье бурные ночи, но тот относился к сему роману более чем поверхностно.
Гена явно витал в облаках. Он ухаживал за Валей с полной выкладкой. Вывернутые на стол общежитские деликатесы, о части из которых Фима даже и не подозревал, попытки светской беседы – все говорило о том, что неуклюжий в своих ухаживаниях Гена включил весь свой небогатый «багаж» ловеласа.
Но вскоре пришедший в себя Фима быстро перевел все Валино внимание на себя. Он чувствовал необычайное вдохновение – его «несло». Это показывал и Валин взгляд: вначале – прохладно-настороженный, но вскоре – приобретший расслабленно-теплые тона. Веселые искорки ее глаз, в совокупности с звонким смехом спонтанно рождали в Фимином мозгу новые шутки. Такого с ним еще не было. Он, неподотчетно себе, обольщал девушку речами.
К моменту появления в комнате Ильи и Сэма, Валины щеки заметно порозовели, а в глазах читалось чувство, если и не восторга, то, по крайней мере, большого тепла. В отличие от Ильи, воспринявшего переданный привет суховато и мало отреагировавшего на гостью, Сэм включился в искрометную феерию беседы сразу.
Естественно такое внимание, проявленное сразу тремя особями мужского пола, не могло не импонировать женскому самолюбию. В Валиных глазах читалась изрядная доля восхищения и удовольствия. Возможно, такое внимание к своей особе, обрамленное неистощимым запасом остроумия, в ее жизни было впервой. Вечер, само собой, перешел в фазу посиделок. Фима даже успел спеть пару своих «коронных».
- А который час? – спросила Валя.
- Детское время – полдесятого
- Ой, мальчики, было так чудно, но я опоздаю на последнюю электричку.
- Зачем на электричку? Завтра суббота. Мест в общежитии сколько угодно. Ночевку обеспечим по высшему разряду – выпалил Сэм.
- Действительно, Валя! Оставайся. Вечер только начался. Пообщаемся, попоем и пойдем на «данс-зарядку». У нас в общаге это – «ежевечерняя развлекаловка» – сказал Фима.
- Да? Ну, хорошо! – согласилась Валя, и тут же, глядя на Илюху:
- Жаль, Иришки нет. Но я же не готова. Для танцевального вечера у меня нет наряда.
- Да брось ты. У нас тут все приходят - кто в чем. Разве что не в ночной пижаме.
- Ну, а если я - вот так?
Впервые за весь вечер, Валя встала из-за стола. Только теперь Фима мог «оценить» Валю во всей ее красе. Стройная, в брючном костюме, она была как минимум на полголовы выше Фимы.
«А Жорик и Люси…?» - мелькнуло у него.
- Клево - сказал Сэм. Валя даже зарделась.
- Почапали?! - предложил Сэм.
- Подождите. Дайте мне привести себя в порядок. А где тут у вас зеркало?
- В ванной, точнее в душе, чтоб не сказать в туалете. У нас эти понятия совмещенные. Все в нашем блоке. Проводить? Дверь прямо.
- Не надо – со смехом сказала Валя – Найду.
-Не спеши, нам тоже надо приодеться.
Когда Валя вышла, в комнате на минуту воцарилось молчание.
«А она – очень даже!» - сказал Сэм
Фиму от этих слов передернуло.
«Ну, кто займется?» - Сэм выглядел очень самоуверенно.
-Давайте я – промямлил Гена.
С высоты своего роста Сэм смерил Гену уничтожающим взглядом.
- Тебе не светит, Илюхе – по барабану, остаемся мы с Фимой. Ты как? – обратился Сэм к Фиме.
Что-то подсказывало последнему, что нельзя этот процесс пускать на самотек. Но, вспомнив восхищенные Валины глаза до прихода Ильи с Сэмом и во время своего сольного исполнения, Фима, с известной долей самомнения (не забывая об уровне своих танцевальных способностей «охмурения») процедил: «Ты попробуй, ну, а если тебе не будет фартить – я включусь».
Эту фразу Фима не мог простить себе еще очень долго. Он прекрасно знал, что Сэм, ради их дружбы, мгновенно отступит, возжелай Фима строить свои с Валей отношения.
На танцах Сэм превзошел самого себя. Он с десяток раз оформил свою «коронку» - касание шевелюрой пола. Валю в медленных танцах он держал хозяйственной рукой, заставляя, не без удовольствия для нее, откидываться в полном расслаблении назад и раскачивая, при этом, по неимоверной амплитуде.
Рослый Сэм и стройная Валя «смотрелись».
По ходу динамики танцевального марафона Фимино настроение опустилось до мрачного. Не спасали и редкие, совместные с Валей, танцы. Поток мысли и красноречия у Фимы явно где-то переклинило. Планка его остроумия катастрофически падала. Это обстоятельство, как лакмусовая бумажка, проявлял и скучающий вид танцующей с ним Вали.
От отчаяния, предчувствуя неизбежное, он бросился к знакомым девчонкам искать для Вали пристанища на ночь. Договорившись, он спустился в холл. Танцы уже закончились. Сэм, обнимая Валю за плечи, что-то нашептывал ей на ухо. Удовольствие читалось на Валином лице.
«Все нормально, с «ночевой» для тебя я договорился. В 514 тебя ждет постель и все необходимое» – сказал Фима, обращаясь к девушке.
«Спасибо, Фимочка. Я тут встретила подругу из соседнего общежития. Она пригласила меня переночевать у нее. Сэм - проведет, ведь он живет в той же общаге. Большое «мерси» за вечер. Мне очень понравилось. Я надеюсь, вы пригласите меня в гости завтра, если я утром не уеду».
«Всегда милости просим» – промямлил Фима.
Ночь он провел, как на иголках. Утром Фима «с боем» поднял Илюху, и они двинулись к Сэму. Тот, заспанный, открыл им дверь, после достаточно затянувшейся паузы.
«Вы чего так рано? Суббота, вроде бы? Можно было бы и отоспаться. Входите».
Комната Сэма, на первом этаже, в отличие от стандартных блоков - с двумя комнатами и санузлом, представляла собой коридорный аппендикс – 2 на 4метра, в который был вписан еще и туалет с душем. Это была одновременно и мастерская штатного электрика, коим устроился здесь Сэм, и его же жилые апартаменты.
«Сейчас я вам кой-чего покажу» - сказал тихо Сэм, с ехидной улыбкой на лице, откидывая одеяло на кровати. Кровяное пятно на, не самой чистой, простыне четко обозначало всю горечь Фиминого поражения.
«Она была девочкой» – хихикнул Сэм.
Фима с трудом сдержался, чтобы не «залепить» в его улыбающуюся физиономию.
«А где Валя?» – процедил Фима.
«Ты что не слышишь? В душе. Сейчас появится»
«Привет мальчики!»
В рубашке Сэма, плохо скрывающей стройные ноги, в его же шлепанцах на босу ногу, с мокрыми спутавшимися волосами, с полотенцем в руках Валя выглядела нелепо и соблазнительно одновременно. В ее глазах, лишенных косметики, но не менее привлекательных для Фимы, затаилась какая-то грустинка.
«Как спалось? Вы, как я вижу, ранние пташки! Но это даже хорошо, что вы пришли.
Мне надо возвращаться в Новосибирск.
Так что, с вашего позволения, я быстренько приведу себя в божеский вид».
Она взяла свои вещи и удалилась в «ванную», не дав никому вымолвить ни слова.
«Заметила» – прошептал Сэм, возвращая одеяло на свое место.
«Жрать хочется. Вы ничего не прихватили? В столовку еще рано, хотя мне, я думаю, они чего-нибудь и дадут».
Наглый Сэм уже успел проявить себя и в столовой, обслуживающей студентов университета. Качество питания там было не самого высокого уровня, что было вполне естественно, для тех советских времен. Не отличался совершенством и уровень обслуживания. Персонал нахально урезал студентам порции, хамил и безбожно обсчитывал.
Эта атмосфера диссонировала с атмосферой общей культуры Академгородка и приводила к неоднократным конфликтам между кормящими и кормимыми. Невзирая на жалобы и частые проверки, коллектив столовой, почему-то, «удерживался на плаву», камуфлируя на пару-тройку дней, после очередной проверки, свою сущность.
В один из дней Сэму, обыденно, чего-то не доложили в тарелку, обсчитали и обхамили. Он с подносом сел за столик, поел и потребовал салфетку (естественно отсутствующую на столе). Зав. столовой тут же заявила, что цены этой столовой не позволяют покупку салфеток, и при этом добавила, как было заведено, «три роты арестантов». Тогда Сэм потребовал жалобную книгу.
После длительной перебранки, его настойчивость победила. Получив жалобную книгу, он, на глазах персонала столовой, спокойно раскрыл оную, вырвал центральную страницу, вытер ею рот и руки. Потом, скомкав, бросил в тарелку, спокойно встал и, не прощаясь, вышел из столовой. Находившиеся в столовой Фима с Ильей наблюдали картину «застывшая скульптура». Дар речи к заведующей вернулся тогда, когда Сэма уже и «след простыл».
Следующее появление Сэма в столовой было подобно взрыву атомной бомбы. Персонал столовой смотрел на него, как на марсианина. Мало того, что порция для него вдвое превысила обычную. На кассе (видать от избытка эмоций) «обсчитались» в обратную сторону.
С тех пор персона Сэма в столовой «проходила» на уровне инспекторской проверки.
В это утро Сэм, как и ожидалось, без задержек «отоварился» в еще закрытой столовой.
После завтрака ребята проводили Валю, а точнее, с легкой руки Сэма - «Валёнка», на электричку.
При движении назад Фима спросил Сэма:
«Она тебе нравится?»
«Ну, как тебе сказать? Она – не мадам моих грез. Неплохо, но не то. Поживем, увидим. Кстати, она поехала за вещами. Будет жить у меня, пока не надоест».
«Кому не надоест?» - хотел спросить Фима, но не спросил, мысленно кусая свои локти.
С этого дня Валя стала жить у Сэма.
Фима же «утонул» не шуточно. Он, где бы ни был, хотел видеть Валю. Сэм шутил, что Фимка у него «прописался», т.к. каждую свободную минуту наш влюбленный «летел» к нему в комнату – созерцать и общаться с объектом своего обожания.
Отношения Сэма и Вали постепенно портились. Сэм честно признался своим приятелям, что «она ему надоела». Фима, своим «примирением сторон», на некоторое время отдалял неизбежный Валин отъезд. При всей трагикомичности ситуации, он понимал, что жить, не видя ее, даже зная о бесперспективности своих надежд, не сможет.
Наверное, интуитивно помогая другу, Сэм «пристегивая» себя, оттягивал момент расставания. Но «курки были взведены» и «выстрел прозвучал».
На электричку с вещами Валёнка провожал только Фима. Он, как мог, успокаивал ее, до одури влюбленную в Сэма, что «все минет, Сэм успокоится и через какое-то время они будут вместе.»
«Спасибо тебе, Фимочка. Ты был здесь единственным светлым пятном», - сказала Валя, впервые поцеловав Фиму, перед посадкой в электричку.
Путь назад Фима помнил плохо. Возвратившись в общежитие, он на несколько дней слег в постель, игнорируя, как занятия, так и все предлагаемые ему мероприятия. Сэм даже хотел ехать за Валёнком в Новосибирск и, если потребуется, выгнать очередную соблазненную им жертву, освободив место для нее «ради друга».
Находчивее всех оказался Жорик.
(продолжение следует)
Комментариев нет:
Отправить комментарий