- Начало смотри: http://agitprom2014.blogspot.com/2016/05/blog-post_26.html
С чего начинается ученье, Фима тогда еще не знал. Поэтому был немало удивлен, когда 1-й курс, в полном составе, отправился «поднимать» сибирские картофельные поля.
Фанерные бараки, куда их поместили на постой, отличались полным отсутствием какой-либо мебели. Будущим «ударникам» были выданы матрасовки – мешки из соответствующего качеством и цветом материала - и стог соломы в окрестностях лагеря. Соломе была уготована участь полного «слежания» под разгоряченными телами студенческой «зелени».
Это, по-видимому, подразумевало значительный скачок надоев рогатого скота, чьим последующим подкормом сие лакомство должно было стать после возврата «ударных» колхозников в аудитории.
ИЛЮХА | С Ильей В. из Одессы судьба свела Фиму на первом же экзамене. Тот оказался в аудитории у Фимы за спиной и на Илюшино счастье совпал их вариант. Хотя до этого они не были знакомы, Фима откликнулся на просьбу «скатать». Это стало одной из причин, вследствие которой Фима не успел решить последнюю задачу.
Илья, получив по письменной математике 4 балла, так же «отстрелял» устную математику, физику и прошел «кандидатом» в студенты (без стипендии, но с правом сдачи экзаменов первой сессии и занятия места кого-то из числа отчисленных), что практиковалось в Новосибирском университете.
Благодаря Фиме Илья познакомился с Сэмом. Вероятность стойкой дружбы Фимы с Ильей была еще меньше, чем с Сэмом – уж слишком разными и внешне и внутренне были эти два еврейских подростка.
Ростом - под 190 см, смуглый, с рельефной фигурой Аполлона, совершенно гармоничным лицом, обрамленным кудрявой темной шевелюрой, большими карими миндалевидными глазами и небольшим (по еврейским меркам) с «чуть горбинкой» носом красавец Илья, внешне, оттенял отрицательные нюансы Фиминого облика. «Пат» и «Паташон» с «выдающимся» украшением на лице.
Этот нос, как печать, как пятая графа в паспорте, изрядно портил Фиме жизнь, часто становясь причиной его поражений в извечной юношеской борьбе за любовь. Этот нос вносил растерянность в Фимино общение с противоположным полом, заставляя, часто беспочвенно, бесславно оставлять «поле боя». Как наивны молодые люди в свои 17.
Впоследствии Фима имел возможность убедиться в этом, а первым, кто «вразумил» его, был Сэм – такой же счастливый обладатель столь выдающейся детали лица. Но это было позже.
А пока был колхоз со всеми его прелестями – легким фанерным домиком под жилье, где кроме сброшенных в повал «матрасовок» с соломой, бака для воды и самих обитателей ничего не было. В лагере размещалась вся гвардия «зеленых» первокурсников Новосибирского университета, готовая к подвигу на полях.
А подвиг предстоял не шуточный. Впоследствии Фима неоднократно сталкивался с «картофельными баталиями», но эта, первая, имела и характерную особенность – применение лопаты. «Картофелекопалки» в эту сибирскую глушь еще не доехали. Процесс был полностью ручным от выкапывания до складывания в контейнеры, разбросанные на поле.
Всю первую неделю неискушенный в сельском хозяйстве Фима испытывал явный дискомфорт. Болели ноги, спина и свежие мозоли на руках. Утренний подъем напоминал изощренную пытку.
В первый же день произошло событие, чуть было не «свернувшее» пребывание студенческого «десанта» в этой обители.
После приезда и «обживания» места, состоялся «праздничный» ужин. Для изголодавшейся в дороге молодежи он, невзирая на скудность меню, оказался весьма кстати. Картошка с проявлениями мяса «венчалась» кипяченым молоком с краюхой достаточно вкусного хлеба. Фима с удовольствием выпил бы парного молока, но кипяченое он, мягко сказать, не любил.
После ужина и преферанса на ночь Фима уснул. Проснулся он уже утром от шума и шуршания. Вся казарма была на ногах.
«Проспал» - подумал Фима. Но, посмотрев на часы, увидел - только половина шестого утра.
- Что это вы вскочили? - спросил он восседающего рядом Илюху.
- Ты… что всю ночь спал? - удивленно спросил тот.
- Да, а что?
- И не до какого звания не дослужился?
- Какое звание?
- Ребята! Идите-ка все сюда. Герой лагеря перед вами!
- Ты, честно, ни разу за ночь не сгонял в сортир?»
- Я спал. А что случилось?
- Ха. Он не знает, что весь лагерь обоср..ся. За каждый поход «на очко» присуждали звание. Один дослужился до генерал-майора. Такая очередь стояла! Народ «доползал» до сортира, делал свое дело и бежал становиться в очередь. Бабы и мужики опорожнялись рядом, невзирая на «М» и «Ж». Многие дали деру на Обь. Так что теперь и там «заминированное» пространство. Ну, у тебя и желудок…
- Да… это … я вчера молоко не пил – не люблю кипяченое.
- Во, ребята! Так это из-за молока…Надо главному сказать. Еще одна такая ночь и дистрофия нас не минет»
После этого происшествия лагерь, невзирая на всю декламацию руководства, полдня отлеживался и только после обеда выбрался на поля. На линейке Илья представил «героя», благодаря чему Фима стал узнаваемым в среде молодой поросли первокурсников.
Происшествие с молоком «замяли», но зато срочно развернули «лазарет» с деревенским фельдшером во главе.
Особыми знаниями в медицине тот не блистал: всем лекарствам предпочитая йод, которым лечил и раны, и ангину и головную боль. Кому-то помогало. К счастью Фима в лазарет не попал, хотя продержали их до конца сентября, т.е. до устойчивых ночных сибирских заморозков.
Закаленный Фима начинал утро и заканчивал день купанием в обской весьма прохладной воде, чем не только спасал себя от простуды, но и удовлетворял любопытство всех желающих наблюдать подобное действо в исполнении южных кровей киевлянина.
В Новосибирск Фима возвратился, сбросив, по меньшей мере, 10 кГ.
ОБЩЕЖИТИЕ | Первый месяц учебы Фима провел достаточно примерно, хотя его активная натура требовала разнообразия. В быту он жил с киевлянами, теми с которыми поступал. Выбор при этом скорее принадлежал родным и их напутствию.
Впервые, если не считать колхоз, Фима жил вне родных стен своей киевской квартиры, без родных, в среде своих однолеток, каждый из которых мало соответствовал (кроме собственно учебы) кругу Фиминых интересов.
Братья близнецы Миша и Леня П., Володя В. и Миша Б., Фимины сожители по «гнезду» – все прошли школу Каплана.
Хотя в общежитие заселяли по принципу: максимум 4 человек в комнату, «Каплановская пятерка» решила объединить свой быт. И это – не смотря на то обстоятельство, что близнецы поступили на физфак, а Миша Б. - на прикладную математику. Они все поселились в комнате общежития математического факультета, ближайшего по месторасположению к зданию университета. Изначально ребята договорились жить в складчину, с попеременным дежурством и приготовлением завтраков и ужинов.
Уже на первом этапе широкая Фимина натура подверглась массированному давлению чрезмерной скупости со стороны братьев-близнецов и Вовы. Их дежурство постоянно превращалось для обитателей комнаты в процесс переваривания чего-то неудобоваримого и малосъедобного, зато донельзя дешевого. Кроме этого, между квартирантами начались, с последующим прогрессом, мелкие дрязги.
В какой-то момент Фима осознал, что атмосфера комнаты начинает его приводить в состояние неистовства сразу, как только он переступает порог. Вначале он пытался уходить от общения путем отсутствия в комнате и возврата туда только на ночевку. Но, затем, просто разрезал «гордиев узел» и «съехал» в комнату к Илье.
Илья жил в компании сибиряков, бывших выпускников физико-математической школы, Юры и Володи. С ними делил жилплощадь еще один первокурсник их факультета Гена. Это были простые русские ребята, отличавшиеся от бывших Фиминых сожителей широтой и открытостью натуры. Их собрание по приему потенциального новосела, прошло быстро и гладко. Было очевидно, что Фимина общительность и открытость им импонировала. Посему вопрос «потесниться» был принят жильцами легко, без внутреннего надрыва.
После свято соблюдаемой закрытости предыдущих апартаментов, открытость нравов и общения этой комнаты стала для Фимы определенной находкой. Этот дом всегда был наполнен народом. Сюда с удовольствием приходили пообщаться первокурсники, как математического, так и других факультетов. Девчонки, как на мед, «слетались» поглядеть на херувима Илью и вволю посмеяться анекдотам и остротам, которыми искрился Фима. В компании любили попеть, и тут Фима, с красивым, сильным голосом и репертуаром малоизвестных бардовских и блатных песен, имел успех и поклонников.
Компания стала еще более интересна для окружающих, когда в нее включался словоохотливый Сэм. Он жил в соседнем общежитии, куда устроился штатным электриком, получив таким путем комнату обитания и ремонтную мастерскую «в одном лице».
После танцевального холла на первом этаже (заполняемого в вечернее время выходных дней), их комната стала центром притяжения всего общежития. А на танцах выходного дня троица, в составе: Сэма, Фимы и Ильи – выделялась сразу же, по мере своего появления там.
Когда-то Фимин старший брат, следуя моде, обучал младшего движениям современных танцев.
С детства Фима отличался координацией. Умение владения своим телом было выработано постоянными борцовскими единоборствами с братом и игрой в футбол. Добавили к этому и занятия баскетболом, где на тренировках «выковывалось» умение – телодвижениями на месте или на маленьком пятачке «заморочить» соперника и, мгновенно уловив его смещенное равновесие, вывернуть с мячом сопернику за спину. Так что танцевальные па Фима, все схватывающий налету, копировал достаточно быстро. Ну, а ритмикой и слухом он мог бы дать фору большинству известных танцоров.
Фима с Сэмом, внешне составляли комичную пару – Тарапунька и Штепсель, с, несвойственными сибирским просторам, большими орлиными носами. Но, при исполнении модного тогда «шейка», они выделялись на фоне всех танцующих ритмикой, энергетикой и разнообразием исполняемых элементов. Кроме того, Сэм, будучи весьма пластичным, под аплодисменты зала заканчивал танец (без остановки движения) касанием пола своей шевелюрой. С его ростом это впечатляло присутствующих особо.
Илья в «шейко-твистовом» неистовстве соперничать с Сэмом и Фимой не мог, но он с лихвой компенсировал свою «вторую роль» в этом действе во время исполнения медленных танцев. И вальс, и танго он (с хорошей партнершей) танцевал почти на профессиональном уровне. А то, что он своим обликом, сразу же при появлении в холле, приковывал взгляды зала (как восхищенные, так и завистливые) – и говорить излишне.
Эта популярность однажды едва не обернулась для тройки трагично. Обычно интерес к тому, что сейчас называется дискотекой (тогда это организовывалась посредством магнитофона типа «Маяк» с наипростейшими колонками), проявлялся более всего среди «молодняка» - первый, второй курс, не выше. Но в один из вечеров туда «заглянули» двое старшекурсников со своими интересами - «обуять» молодых девчонок, которые за мечту «стать спутницей жизни» будущего ученого (а Новосибирский университет, действительно, достойно пополнял своими выпускниками научную элиту страны) готовы были на все.
Естественно троица наглых первогодков, приковывающих своей танцевальной манерой взоры, старшекурсникам очень не понравилась. После небольшой словесной перебранки с Сэмом эта пара удалилась. По прошествии некоторого временного промежутка (Фиме, Илье и Сэму показалось, что небольшого) пара вернулась в холл и, спровоцировав Сэма, предложила прогуляться на свежий воздух.
Внутреннее чувство подсказывало Фиме, что неспроста эти двое, будучи на полголовы ниже Сэма с Ильей, ведут себя столь уверенно.
«Одеваться будем"?» - спросил он Сэма.
«Зачем. Думаю, мы надолго не задержимся»- ответил Сэм, - «заодно и потренируемся».
Сэма можно было понять. Еще в 10-м классе он начал усиленно заниматься карате, посещая нелегальную секцию. Свои знания он в течение двух месяцев «навязывал» Фиме и Илье, заставляя, наряду с ежедневными утренними пробежками по лесу, отжиманиями, подтягиваниями на перекладине и разнообразными растяжками, оббивать руки и ноги о деревья, «оттачивать различные ударные дорожки» со смачными голосовыми японо-матерными криками.
Далеко от общежития им удалиться не пришлось. В кольцо их взяли почти сразу. Это не были математики и физики, в противном случае ссору можно было погасить. Дело в том, что на 5 курсе физфака учился двоюродный брат Сэма, и вхожий в ту компанию Сэм мог бы рассчитывать, что его узнает хотя бы один из «физиков». Та же надежда питала и Фиму, знающего многих старшекурсников их факультета, с которыми его связывали баталии по преферансу.
Кроме того, на 4-ом курсе учился Гриша С. - сын близкой подруги его матери – и один из популярнейших и талантливейших студентов-математиков НГУ. На 3-м курсе ему удалось решить одну из проблем Гильберта (поставленных этим великим ученым для математиков следующего столетия, в известной всем алгебраистам «Кауровской тетради»).
Именно Гриша, на десятом году Фиминого школьного обучения, сориентировал Фиму и его родных на поступление в Новосибирский госуниверситет. Естественно, он взял на себя опеку над Фимой, после поступления последнего. Об этом знали многие старшекурсники математического факультета НГУ.
Но (как потом выяснится) те двое – выпускники геологического факультета - с хитросплетениями вышеприведенных «связей» ознакомлены не были. Будучи в «подпитом» состоянии, они жаждали крови «нахальных желторотиков».
Но, реально учитывая свой силовой потенциал и дабы избежать отрицательных последствий для себя, пригласили на «веселье» еще пяток своих сокурсников.
Изначально, количественная диспропорция привела к дезориентации старших по возрасту.
Фима, невзирая на свой перебитый нос (свидетельство бурного прошлого), как самый миниатюрный, не вызывал опасения. Как ни странно, Сэм, со своим ростом, казался менее опасным противником, чем ладно сбитый Илья. И хотя в последующей, краткой словесной перебранке Сэм представлял агрессивную доминанту, именно Илье нападавшими отводилась роль активной боевой защиты.
Последующее их, мягко сказать, разочаровало. Первым круг разорвал Сэм. Пара его противников толком не успела понять, как оказалась «в отключке» - «мордой в снег». Достать Сэма они не могли - по определению.
Свою пару более рослых противников юркий Фима не сумел встретить столь же достойно, как Сэм. Помня истину о силе движения в драке, он без особого труда увел их от места общей свалки, «схлопотав», правда, несколько скользящих ударов (в том числе и по своему злополучному носу). Фимины противники не оказались «сыгранным тандемом». Кроме того, их, в отличие от Фимы, сковывали зимние куртки. И если это обстоятельство смягчило несколько Фиминых ударов ногой, то разница в уроне, нанесенном лицам, ясно стала видна на следующий день.
Более всего досталось Илье. Троица противников завалила его на снег достаточно быстро. И если бы не Сэм, чей внезапный наскок уложил горизонтально всю шестерку ног, отбивающих «лязгинку» на ребрах «свернувшегося калачиком» Ильи, для последнего последствия могли бы закончиться более трагично. Когда Сэм двинулся в сторону Фиминых противников, те позорно «сделали ноги».
Картина, представшая Фиме на «поле брани» была достойна описания. Пятерка их противников, разбросанная по периметру Сэмом, пребывала уже не в лежачем, но отнюдь и не в стоячем положении: кто сидел, недоуменно «лупая» глазами, кто полз на своих «четырех точках опоры». Один, будто копируя позу Ильи, напоминающую побитую собаку, в полу скрученном состоянии, матерясь, стонал.
«Не надо было конфликтовать» - громко прохрипел Фима и начал поднимать Илью. Их триумфальный вход в общежитие (действо видели немногие, но молва распространилась мгновенно) был омрачен видом изрядно потрепанного Илюхи, которого не без труда и не без дружественных рук доставили к его родной кровати. Дам, желающих исполнять роль сиделки, набралось в комнате более чем достаточно. Фима даже пожалел, что мало подставился под удары, и вся честь «пострадавшего героя» отведена Илье.
На следующий день предстояла разборка. То, что пятый курс не спустит этот случай на тормоза, было легко предсказуемо. Уведомленный о произошедшем, брат Сэма взялся уладить конфликт.
На поиск пострадавших ему не понадобилось много времени. Первый, кого он вычислил по внешнему виду, был один из Фиминых противников. По стечению обстоятельств, брат Сэма и Фимин противник оказались знакомы, если не сказать больше – находились в приятельских отношениях. Как сообщил ребятам Сэм, встреча наметилась вечером на «нашей» территории – в комнате его брата, по чьему же совету Илья был оставлен дома.
Вердикт «высокого собрания» был удобоваримый для обеих сторон. «Младшие» были вынуждены извиниться, им было поставлено «на вид» с требованием дать обещание: отныне и впредь уступать старшим по званию. С надломом в душе, обещание было произнесено. С учетом не явившегося (по причине значительности травм) Ильи, общий итог физических и моральных издержек был признан «фифти-фифти», а конфликт - исчерпанным.
Этот случай закрепил за тройкой негласную славу опасных противников, что способствовало, в дальнейшем, отсутствию в их Новосибирской жизненной палитре конфликтных ситуаций с последующими драками и разборками.
К слову сказать, в Академгородке, с высочайшим уровнем интеллектуальных интересов, решение вопросов кулачным методом, было редким. Здесь гораздо более ценилась дипломатия при разрешении конфликтов и умение блеснуть интеллектом, юмором и находчивостью.
Драка «троицы» не обозначилась антисемитским подтекстом, хотя их противники не отличались ни длинными носами, ни кучерявыми черными или рыжими кудрями, ни глубинно грустными глазами. Сказалось, видать, воспитание Академгородка. Это было тем более удивительно, ибо промышленный Новосибирск уже давно «болел» этой, привнесенной туда с западных территорий СССР, болезнью.
Антисемитизм в Академгородке существовал, но в скрытой, негласной форме. До приезда Фимы в 1969 г., это даже пресекалось академическими кругами. Обилие ярких физиономий, с характерными признаками принадлежности к одной национальности, на всех без исключения факультетах смутил, вначале, даже избалованного таким окружением Фиму. «Лафа» закончилась после провокации известных органов, очевидно сильно «пожуренных» сверху.
После «чешских» событий, в которых Гриша С. принимал непосредственное участие, находясь (в составе стройотряда) в Чехословакии тогда, когда советские танки «гуляли» по Праге, изменил Гришин взгляд на многое из происходящего. Его соображения, выражаемые им родным и близким, существенно отличались от официальной точки зрения и мнения ошельмованного советского народа. Московские события с последующими судилищами не могли не «аукнуться» в Академгородке.
И, с некоторым опозданием, последствия выплеснулось уже в открытой форме. Парочка, как впоследствии выяснилось, не студентов НГУ, перед началом занятий встала перед входными дверями с провокационным вопросом кой-кому из входящих: «А ты кто по национальности?».
Естественно, такой вопрос, заданный двумя «здоровыми лбами» какому-нибудь щуплому еврейскому отпрыску, неоднократно «битому» подобным на всей территории нашего «необъятного», повергал последнего в шоковое состояние.
«Такое здесь, где так «вольно и легко дышалось», где подобное повсеместно было – «табу за семью печатями?..».
Поразительно, но эту пару «размазали по стенке» не еврейские ребята. Потасовка была не шуточная, ибо на помощь этим двум откуда-то вынырнули другие. На удивление быстро в центре конфликта оказалась милиция и какие-то бравые парни в штатском. В воронки «забивали» кого ни попади, правда, без последствий.
На этой драке, как на поводе, сразу же выстроилась «сионистская опасность» и … «пошло-поехало».
Фиме и его сверстникам еще повезло, так как раздутая пропаганда не успела помешать им при поступлении. Но следующей поросли уже было предначертано узнать, что и в НГУ – «тернии».
Как это не покажется странным, но среда общения колоритной еврейской троицы всегда была разбавлена общением с ребятами других национальностей. В их окружении нередко появлялись и иные еврейские лица. Но открытость и темперамент троицы более соответствовал общности интересов с необособленными в себе и открытыми русско-татаро-корейскими сибиряками.
Возможно самодостаточность того еврейского колорита, который присутствовал в компании, способствовала естественному отторжению других менее раскованных и общительных представителей их национальности.
А может причиной тому – некая невозможность проявления в достаточной мере себя (что для каждого еврейского парня – желаемая им основа бытия) в круге интересов данной компании. Словоохотливый и саркастический Сэм мог любого оратора, претендующего в разговоре на главные роли, свергнуть с воздвигнутого пьедестала. Обилием и разнообразием своих анекдотов Фима и Сэм были способны в течение вечера, держать всю аудиторию в состоянии непрерывного смеха. Фимино знание и исполнение (a capella) бардовских и дворовых песен было весьма затребовано во время всех их посиделок.
Илюха же, не хватая звезд с небес в разговорном жанре, своим внешним видом заставлял трепетно биться не одно женское сердце. И сердцеедом его нельзя было назвать – этакий скромняга, даже, в определенной степени, увалень – но разил Илья наповал. Девушки и женщины, блондинки, брюнетки и шатенки, стройные и не очень, скромные и огнеопасные, нешуточно боролись за его внимание и любовь.
Еще в Одессе, как он рассказывал, одна дама из числа «высокопоставленных любовниц» «сняла» его на пляже и одаривала вниманием, лаской и недешевыми подарками. Будучи первой опытной «жрицей любви» в его жизни, она неплохо поработала над Илюшиным сексуальным воспитанием. Их пути – дорожки разошлись после очередного приступа ее ревности, когда на танцплощадке приглашенная Ильей на вальс девушка была избита и изнасилована в соседних кустах штатными «держимордами» его сожительницы.
Опасаясь ее «длинных рук», он бежал, «обрубая концы», в Новосибирск. Где, к своему немалому удивлению, поступил (пусть «кандидатом») на математический факультет.
Гена, Володя и Юра в их компании играли пассивную роль статистов – зрителей, но, как и многие другие, не могли отказать себе в удовольствии участия в насыщенном весельем времяпровождении.
Через достаточно короткое время многие студенты четко знали, в какую комнату направить стопы, дабы скрасить свой вечерний досуг.
(продолжение следует)
Комментариев нет:
Отправить комментарий