Магарічъ: Программа двойного журнала о Главном

(С) Дизайн Ирины Диденко

Магарічь
Программа двойного журнала о Главном 

• Перед вами живой журнал о Главном, необычность которого заметна с первого взгляда. Дело в том, что это журнал двойной и двусторонний. Для тех, кто видит одну ее сторону, другая, как тёмная сторона луны – не видна. Причина в том, что само Главное как стержневая тема всех предполагаемых номеров издания в глубине своей двойственно. Для тех, кто верит в Главное и считает, что у всех нас Главное примерно одно и то же, а потому Главное в том, чем занят каждый человек на своём месте и в своё время, для этих людей Главное, естественно, существует как нечто реальное и животрепещущее. Это, как правило, люди со здравым смыслом и с традиционными привычками и ориентациями. Но есть и иные. Для тех, кто сомневается в таком вот всеобщем Главном и считает, что Главное, если и есть, то у каждого оно своё, а потому Главное относительно и потому не можетбыть всеобщим Главным, для этих людей Главное условно и нестабильно. Это в большинстве своём люди нового поколения, как говорят, «очень себе на уме», хотя и очень терпимые – настолько, что они вполне закрывают глаза на свои собственные отклонения от общепринятых норм, и убеждены, что свобода оправдывает любое их желание.

Наш журнал рассчитан и на тех и на других. Нокак же их можно объединить, если непримирить? Мы делаем это с помощью нашего принципа Магарича, когда то, что дарят одному, забирается у другого. Присутствие возможно лишь за счёт отсутствия. Отсюда утрата становится способом рождения, видом творчества, и наоборот, творящий всякий раз утрачивает, создавая свою новую вещь. В итоге истина другого перестаёт существовать, когда переходит в истину одного (первого). Это своего рода избирательное единство, в чём можно найти следы как принципа «избирательного сродства» (у Гёте), так и более современный принцип толерантности, терпимости всех ко всем, хотя отличие – и существенное – всё же есть, и коренится оно в том, что избранное избирается из всеобщего, а то в свой черёд подтверждается избранным.

Вот почему наш журнал будет выходить в двух версиях: Магарич-труды и Магарич-плоды. Как видно из их названия, эти стороны журнала будут связаны между собой самой естественной связью, а именно то, что ищется и исследуется в первой версии журнала, какую можно назвать продвинутой и фундаментальной, а можно – заумной или отвязной, хотя она отличается от второй лишь научно-философским подходом и соответствующим стилем, так вот эта версия даёт материал в виде своих результатов для второй версии, более общедоступной и лёгкой.Магарич-труды – это как бы наша лаборатория, а, лучше, «кухня», продукты которой далее подаются на «стол» Магарича-плодов для общего употребления и усвоения.

Мы пока не знаем, каковы будут наши плоды, но о трудах необходимо сказать хотя бы самое главное. Принцип Магарича, соединяющий наши версии одного журнала, не только редакторский приём, это принцип всего мироздания, и заключается он во всеобщем и одновременном проявлении и сокрытии (можно сказать так же и выныривании-нырянии) одного и того же (и притом каждого) элемента мира. Но поскольку таких элементов у мира бесконечно много, а проявление-сокрытие происходит с каждым мировым элементов без согласования с такими же процессами других элементов, то в целом, в общей картине мира мир остаётся существовать в своём единстве, хотя и без своей одной и той же целостности. Потому избирательное единство мира есть его единством без целостности.

Дальнейший абзац написан для философов и простому читателю его можно пропустить.Мне нужно пояснить два вопроса: 1) как конкретное черпает из всеобщего, если оно абстрактно, 2) как возможно закономерное в мире с единством без целостности и без согласования, и 3) как возможен переход от спонтанности отсутствия согласования к закономерности нашего обычного мира, где существует определённый порядок. Как видите, в моей схеме два разрыва – между абстрактным и всеобщим, как и о традиционном разрыве между абстрактным и конкретным, с одной стороны, и между спонтанным и закономерным, с другой. Вопрос в том, можно ли говорить о законах спонтанности, хотя бы вроде тех, что сформулировала квантовая физика? По сути, к этому сводятся оба предыдущие вопроса. Прежде всего, почему в моём случае абстрактное различается со всеобщим? Здесь нарушается закон тождества, вот почему мыслимое как абстрактное начинает различаться со всеобщим как сущим-в-бытии. Закон тождества нарушен из-за отсутствия в моей схеме понятия «мир». По этой же причине отсутствие синхронности может быть зафиксировано, ведь мир и означает синхронность, а если нет мира, то диссонанс очевиден из настоящего положения вещей. Спутанность (это понятие современной квантовой теории), понимаемая как когеренция и связность работает лишь в уже-мире, а мой диссонанс мерцающего пространства-времени происходит еще ДО всякого мира с его непременной целостностью, которая по существу тождественна с мирностью как таковой. До-мировая среда как я показал едина без целостности благодаря своей спонтанности. Изначален именно диссонанс мировых элементов, фактически элементов-миров, откуда следует их несинхронность. Синхронизация происходит при переходе от присутствия-этого к нахождению-Я – подобно тому, как вхождение в текст героя-рассказчика собирает вокруг него пучок сюжетов.

Конкретно механизм синхронизации мировых элементов таков. Элементы изначально присутствуют относительно друг друга, но эта их относительность не мешает их независимости друг от друга. Когда же один элемент начинает превращаться в предел независимости другого элемента, этот элемент движется в сторону уже не пассивного присутствия рядом с ним в независимом состоянии, а начинает находиться внутри пространства (промежутка) между собой и его соседом. Отсюда очень легко провести как геополитические аналогии (самый актуальная – украино-российские отношения), так и культурные аллюзии (например, Украина-Европа: философский узел). Предметом украино-европейской философской дискуссии становится судьба метафизики присутствия, какую Европа предлагает в лице Деррида заменить метафизикой не-присутствия, а украинские философы пытаются выйти из этой дилеммы наивным фундаментализмом (романтизация старины, культ трипольской культуры, казачества и т.п.).

Пример перехода от присутствия к нахождению можно найти в обыденной жизни. Представьте лето,парк, три девушки проходят мимо юноши, и у каждой из них свой зонтик. Юноша удивляется, отчего они все взяли зонтики, когда небо совершенно голубое. А девушек это не удивляет, ибо они взяли зонтики… от солнца. Незамечание делает девушек, столь схожих между собой, несинхронными и бессвязными, ибо им не нужна никакая связь, ибо равное не нужно связывать. Девушки друг для друга почти тождественны. Только для юноши с его удивлением зонтик каждой из девушек важен сам по себе. Вот почему в ситуации ДО удивления-замечания юноши девушки и он присутствовали по соседству друг с другом, а когда юноша обратил внимания на то как они дружно захватили с собой зонтики в ясный день все они, и юноша в том числе, начали находиться в принципиально иной, новой ситуации нахождения. Так нахождение рождает синхронность, а от неё когеренцию и связность.

Эти рассуждения попадают в самый нерв судьбы Европы как перспектив ее европейской метафизики. Если метафизика – это разговор о Главном, то суть его в том, что Главное не может быть самим миром, самим сущим. Главное – это сам элемент, а не весь мир, ибо мир для Главного и есть элементом его главенства.В этом смысле я согласен с буддизмом, где дхарма как элемент потока сознания одновременно есть законом всего мироздания. И напротив, вся предыдущая метафизика закрепляла Главное вне мира, как и вне его элементов, в качестве абсолютного БЫТИЯ. Как только Главное стало тождественно Бытию, понимание мира перевело свой акцент с элементов и множества на существование мира и его Единое. Это историческое событие произошло при переходе отШумер к Пифагору, что и привело к отрыву мира от элементов из-за акцентирования их существования. Как следствие, само существование сущего было очищено до Истины. Как только Бытие стало Истиной (у Парменида) как раз и родилась та самая европейская метафизика, с которой Европа до сих пор не знает, что поделать. Метафизика исказила начальную без-связность присутствия элементов самих по себе, загнав их в прокрустово ложе мира с его Пифагоровскими гармониями, пределами и мерами.

Вот почему метафизика превратилась в итоге в метафизическое же зло, которое хочет добра, ищет и даже требует абсолютного Добра лишь потому, что само изначально и тайно есть исконное и абсолютное Зло. Потому-то Платон и отождествил Бытие с Благом, чтобы спрятать эту демоническую склонность своей же метафизики.Любое мышление состоятельно лишь как зло, ибо оно не находит Добра в уже явном виде, а значит, не признаёт, что оно всё же на самом деле ЕСТЬ, а лишь ИЩЕТ его – а значит, тем самым косвенно доказывает, что Добро не существует, но лишь искомо, тогда как на самом деле Добра… нет. Эта зависимость и Добра и Зла от их существования, по сути, отождествляет их в их Бытии, чем пользуется мышление, спекулирующее и симулирующее на их двусмысленности. В этих подменах и перепутанности Добра и Зла, происходящей из смутности самой идеи Бытия, к которой их обоих сводит метафизика, показывает наглядно ущербность любой онтологии, а с ней и любой метафизики. Решать же новейшие проблемы обращением к древним схемам, как предлагает Рене Генон и весь европейский традиционализм, провозгласивший возрождение метафизики, не только странно, но и опасно. Ведь критики кризиса современного мира в исполнении Генона и рождает подлинный кризис метафизики, выдавая его за его возрождение, ибо исходит из его причины в до-мировом (премордиальном) состоянии, укореняя его в архетипах фундаментального мышления и этим не давая его решить.

Сказанное подчёркивает главную направленность нашего издания: поиск живого учения о реальности, которое отличалось бы и от метафизики с ее онто-центризмом, и от постмодерна с его беспринципностью. Если кратко, я предлагаю путь поэтизации метафизического дискурса, в котором спекуляции позиционируются как… концептуальные метафоры. Акцент переносится с универсалий (в особенности главного среди них – Бытия) на акт личного нахождения и непосредственного ОПЫТА.

Если мир – это Книга (в метафизике), то Вселенная – это вечный Черновик. Всё только мерцает – но никак не может ни существовать, ни не существовать. Мы все живём в спонтанных домах, окружённые спонтанными стенами. Наши тела мигают, наши мысли мерещатся. Отличие моей позиции от схожей негативной диалектики Нагарджуны и даже Адорно заключается в позиционировании самого человеческого Я. Буддизм Нагарджуны отказывает Я в существовании, а диалектика просвещения у Адорно, напротив, излишне переоценивает Я, чем по сути… уничтожает, ибо растворяет его в его же свободе.

Главная идея журнала будет понятна не только из его принципа Магарича или избирательного единства, но и из происхождения самого его названия. Первоначально мы задумали журнал для русскоязычных читателей Испании, но затем решили расширить его на всех читающих по-русски в странах МАГРИБа (Средиземноморья). Так возникло название «Маг рыб», созвучное МАГРИБу. Это имя показалось нам столь удачным, что мы решили, было, на нём и остановиться. Действительно, оно охватывало, прежде всего, духовные проблемы современности, ведь Рыба, как известно, символ Иисуса Христа, Того самого родного мне Богочеловека, Которого наш век сделал и самым проблематичным, так что маг Рыб означает чисто человеческое восприятие и содействие современным интеллектуалом (тем самым «магом») идеям и принципам раннего христианства сквозь призму новейших мульти-идей и беспринципности.Кроме того, мне лично весьма близко стремление такого христианского мага (в духе Новалиса или Бёме, или Гамана, которого его современники так и называли «маг с Севера») выразить мысли и чувства тех, кто безъязык и бездарен (те самые вечное немые «рыбы»), то есть обычных людей, которые почти не читают ничего и еще меньше что-либо думают. Это молчащее большинство, причём не только нашей планеты, но ивсего космоса. Ведь всем известно «молчание космоса», как и «молчание Бога». Наш «маг» должен был взять на себя великую благородную миссию говорить от имени их всех – и Бога-Молчуна, и тупого косного космоса, и всех бездарных существ в нём и в его окрестностях, к коим принадлежит и наша Земля.Говорить, понятно, о том самом Главном. Но Главное, как известно, видится в мелочах. А потому, спускаясь еще ниже, в область геополитики наш «маг» попадает в самый нервный узел и кипящий котёл современной Европы, ведь область МАГРИБа затаилась в ее основании как мина замедленного действия, если вспомнить о нависшей над европейской цивилизацией угрозой мирного завоевания африканскими, азиатскими и прочими переселенцами.Нужно вспомнить, как тесно сплелись вокруг этого срединного Моря эпосы греков и римлян с деяниями финикийцев, ибо не кто иная, как финикийская царица (у римлян Дидона) основала Карфаген, из-за которого разразился эпос Вергилия «Энеида».Дидо́на (лат.Dido), или Элисса — имя легендарной основательницы Карфагена (конец IX века до н. э.). Также её называли Фиоссо. Возможно, на образ Дидоны повлияли представления о финикийских богинях, и её после смерти обожествили под именем Танит. Биография [править | править вики-текст] дочь Бела (согласно Данте Алигьери, Агенора). По Вергилию, сестра Пигмалиона и Анны, жена Сихея, бежала после смерти мужа в Ливию. Согласно Сервию, правильное написание имён: дочь Мета, жена Сикарба (см. Маттан I и Акербант). Сделала остановку на Кипре, похитив около 80 девушек. Согласно современным учёным, имя Элисса означает «киприотка» — от древнего названия Кипра Алашия. Иосиф Флавий, со слов тирского историка Менандра, сообщает, что бегство Элиссы произошло на седьмом году правления Пигмалиона. НЕ здесь ли и его ГАЛАТЕЯ ??? Основала Карфаген, выведя население из Тира.[8] По сообщению анонима, ссылающегося на Тимея, Элисса по прибытию в Ливию местными жителями была прозвана Дидоной (Δειδώ) из-за того, что проделала долгий путь. В более позднем греческом словаре с финикийского имя тирийской царевны переводится как «блуждающая» (πλανητις). Вначале основала карфагенский кремль Бирсу (Задача Дидоны — по договору с местным царем Иарбантом она купила столько земли, сколько может покрыть воловья шкура, Дидона изрезала шкуру на ремешки и обняла ею целую гору), охватив 22 стадия. Кстати, в алфавите финикийцев было ровно 22 буквы.

Вообще всё Средиземноморье, эта колыбель Европы, вполне реально может стать ее же могилой. И начало похорон не так уж далеко. Оно может начаться с завтрашнего дефолта Греции и выхода ее экономики из евро-зоны. И наконец, на самом дне нашего журнала, где Главного практически и вовсе нет, «маг» может обнаружить проблемы простых мигрантов, новых европейцев, вынужденных считаться с реалиями своей новой родины, но бесконечно тоскующих по дому, где они родились.

Рыбы же, как известно, плавают на глубине. И тут как раз надо вспомнить избирательное единство как ныряние-выныривание. Когда Еврипид дал Сократу книгу Гераклита, названного самими греками «Тёмным» из-за его глубины и сложности, и спросил, что тот о ней думает, то Сократ ответил – «то, что я понял – великолепно, то чего не понял – думаю, такое же, хотя для этого нужен делосский ныряльщик».

Как видите, название «Маг рыб» всестороннее и достаточно глубокое. Но потомвдругвозникло название «Магаричь»— от украинского «магарыч».Магары́ч, или могарыч (др.-рус. могорьць, могорецъ, магарецъ от араб. مخارج‎‎ maḫāriǧ — расходы, издержки) — угощение (обычно с вином) по поводу заключения выгодной сделки. Его ставит сторона, получившая прибыль. На Руси магарыч выставлялся обычно при купле-продаже лошадей.

Чтобы сохранить смыслы первого названия («Маг рыб»), я предложил иное написание украинского и русского слова «магарыч» — по-украински, через украинское «і», как «магарічь». Теперь в нём есть как следы «магарыча», придающие ему оттенки обыденности и общепонятности, и следы «магической вещи» и «магической речи», как и «главного слова». В самом деле, с украинского «річ» переводится и как «вещь», и как «речь», а с латинского «мага» (magnum) имеет смысл «главного».Слово "мага" на санскрите звучит как "маха" - и выводит нас к буддизму махаяны (Срединного пути), который основан натотальнойнегации в виде Шуньяты (Пустоты) как ведущего принципа всего на свете. Пустота толкуется нами как дуновение и ветерок Цвета, тогда как самый Цвет есть колеблемый без-выходностью Цветок не-обходимости Главного, то есть тут принцип неизбежности Главного, которого нельзя ни избежать, ни обойти. Каждый замечал за собой такое напряжённое и близкое к истерике или панике состояние, когда от него требуют принять судьбоносное решение прямо сейчас - сделать выбор, тогда как выбирающий готов склониться сразу в ОБЕ стороны, считая своё решение самым подлинным выбором - выбором в пользу ВСЕХ. Это и есть состояние Цвета.

В результате наш журнал будет носить двойноеимя «Магарічь-плоды»и «Магаріч-труды». Первый журнал имеет объём не больше 50 страниц, второй – не более 300. Первый журнал (практический) для широкого круга и выходит лишь на русском языке, второй (теоретический) – для специалистов и ценителей публикует тексты на трёх языках (русском, украинском и английском). Тираж первого мы теоретически не ограничиваем, второй же будет выходить минимальным тиражом 30 экземпляров, куда входит обязательные экземпляры для Книжной Палаты Украины, центральных библиотек и в другие государственные органы.Обе версии будут выходить в формате «печать потребованию», то есть в зависимости от поступающих на них заказов, и висеть вместе с предыдущими нашими издательскими проектами (журналы «Самватас», «Кружок», «Мумукша» и «SubRosa»)на нашем сайте в Интернете – www.varejka.org.ua.«Магарічъ-плоды» можно будет купить в гипермаркетах по всей Европе, в больших транспортных узлах, даже в аптеках, тогда как «Магарічь-труды» поступит в университетские библиотеки.

И теперь осталось лишь уточнить, что понимается под Главным в принципе избирательного единства, и какие перспективы нового языка это открывает. В своём исследовании я показываю, как первый (или один из первых) фонетический алфавит появился из моно-хромной (одноцветной) культуры финикийцев, которых греки назвали собственно «финикийцы»– «фойнике» с греческого означает «страна пурпура» (см. http://xn----8sbebhgbsfcbaca4bza2c4gh.xn--p1ai/Ancient-civilizations/Phoenicia.html). Финикия располагалась приблизительно на территории современного Ливана, а сами финикийцы были семитами. Они изобрели стеклянную посуду, краску для тканей, были мореплавателями, купцами, математиками, астрономами и, конечно, мудрецами-поэтами.Иначе зачем им вздумалось ломать свои твёрдые головы, изобретая свой земной и Божественный алфавит? Разве мало языка, на котором общаются боги? Но финикийцы не украли язык богов, а сотворили невозможное – сочинили не книгу, а самый ЯЗЫК.

Моя гипотеза утверждает, что, поскольку в Финикии были обязательны человеческие жертвоприношения богам (убивали на богослужениях даже младенцев и родных детей), то там властвовал культ Крови, а от неё и культ Пурпура. Раз так, то в виду сакральности и высшей духовности ЛЮБОГО акта означивания пользоваться только пурпурным цветом было невозможно, ибо требовалось означивать РАЗНЫЕ смыслы и РАЗНЫЕ вещи. Использовать же иные цвета было не законно, так как сакральной силой обладал лишь один цвет – пурпурный, красный, ибо лишь он один был угоден финикийским богам. В результате финикийские жрецы были вынуждены искать обходной путь, чтобы избежать материальных носителей для своего означивания. А так как в моно-хромной среде невозможно выделить конкретные детали иными, не моно-цветами, то финикийцы решили передавать свои сакральные смыслы, основываясь не на материальных носителях, а на нематериальном ГОЛОСЕ, кодируя не материальные вещи (посредством разных насечек), а непосредственно ЗВУКИ своего голоса, саму свою речь. Это оказалось гораздо экономнее и удобнее, чем означивание через материальные знаки (иероглифы). Прослеживается так же связь между многобожием финикийской религии и монохромностью их культуры.

Однако если сравнить монохромность финикийцев с такой же монохромностью и человеческими жертвоприношениями другой, хотя и не такой древней, цивилизации – майя (Центральная Америка, наша эра), то покажется, что моя гипотеза неверна, ибо у майя не фонетическое, а иероглифическое письмо. И всё же и в нём есть элементы фонетического письма.

Это стало ясно, когда в результате открытий XX века оказалось возможным систематизировать знания о письменности майя. Основными элементами системы письма служили знаки, которых известно около 800. Обычно знаки имеют вид квадрата или продолговатого овала; один или несколько знаков могут располагаться вместе, образуя так называемый иероглифический блок. Многие такие блоки расположены в определённом порядке в прямолинейной решётке, которая определяла пространственные рамки для большинства известных надписей. Внутри этой решётки иероглифические блоки образуют ряды и колонки, чтение которых подчинялось особым правилам. Также большой вес имеют пиктографические знаки, изображающие, зачастую детально, животных, людей, части тела и предметы быта.

Письменность майя являла собой комбинацию фонетических символов и логограмм. Поэтому ее чаще всего классифицируют как логографическую письменность. В этой системе знаки языковых складов играливажную роль. В доколумбовом Новом Свете это была единая система письма, целикомпредставляя разговорный язык общества. Всего письменности майя имела более чем тысячу разных символов с небольшим изменениями того илииного знака или значения. Некоторые из них появляются в тексте довольно редко и ограничены специфическим местоположением. В целом около 500 символов использовались, из которых приблизительно 200 имели разное фонетические или складовое значение.

Кто-то решит, что ссылка на кровожадных детоубийц-финикийцев уничтожит и наше детище еще в его зародыше, но самый зародыш так же подобен жертве, ибо она приносится роженицей не столько себе, сколько миру. Вспомним историю Иисуса Христа и Его Богоматери Марии. Потому самый принцип Магарича как избирательного единства подразумевает жертву, каковая для нас, в сущности, есть всего лишь ныряние и выныривание, есть погружение в проблему – и тем самым выход из неё. Это, собственно, не жертва, а дар - ибо дар и есть утрата, а утрата – еще больший Дар.

Вывод из сказанного прост и сложен вместе: как Цвет породил языки в древности, так языки в наше время порождают новый Цвет, который тут же должен породить новый язык. Я не знаю, каков он, однако уже сейчас можно предположить, что он будет и фонетическим, и иероглифическим, и цифровым – в зависимости от передаваемых на нём смыслов и преследуемых ими целей.Цвет и есть Главное как избирательное единство. Мы – дети Цвета, которые создадут язык магарічь, что будет языком не только электронных «умных вещей» (smartthing), но и вещественной духовности, то есть самих «простых людей».

Андрей Беличенко

редактор журнала «Магарічъ»

кандидат философских наук

ст.науч. сотрудник Института философии (Киев)

Чоколовка

30.06 – 1.07.2015