Веле Штылвелд: Бездна, НФ-рассказ, часть 18
В разговор вмешалась отклофелиненая в прибазарном кафе рыночница-передвижница Алефтина, обычно продававшая пыльцу доисторических мотыльков ровно на штоф разливной водки. Запивала обретенный и употребленный продукт чашечкой кофе, в которую и подсыпалась доза клофелина до одури. Шла домой, передвигая под собой тяжело-вязкие, словно ватные ноги. Нагибалась к замочной скважине дверного замка. Пробовала повернуть ключ и тут же получала резкий удар в затылок. Отчего и падала в пьянящей полудремы у порога собственной хазы. Мать троих детей, потерявшая младшенькую в возрасте 16 лет в автомобильной катастрофе, теперь она была одной из трех жен-мироносиц. Рассмотрев на горизонте знакомый гаштет, ухватила мою многодетную херсонскую одноклассницу Дарью, чьи трое сыновей который уж год не выходили из перманентного запоя, и мою дочь-израильтянку, мать четверых детей, изгнанную из Киева одной только антисемитской песенкой на уроках народоведения:
Былы жыдив, былы… Та песенка до сих пор преподается в пятых классах общеобразовательных средних украинских школах, да только сами еврейские дети давно перешли подальше от нее в еврейские гимназии, где и прилежно готовятся на выезд в благославенный Эрец. Но дело в ином. Три жены мироносицы, призванные вести Вечный город к бездне, решили попросту выпить.
В этом их планы совпали, но вот карта алкогольных напитков составила: штоф водки для Алефтины, евробокал красного вина для израильтянки и николаевские грушки-яблочки для херсонской женщины Дарьи. Дарья да Алефтина были блондинистыми, а израильтянка шатенкой. К тому же на сносях, вот-вот готовая явить мир дочь свою Мариам ибн Машку-Марию.
Устроители экскурсии местного человечества в Бездну тут же всполошились и усилиями темных поставили мироносиц в строй. Те тут же те едва не хором запели что-то нетрезвое, бабье и им вслед заглосалалили все бабы в далеко не стройном строю. Но тут уже прямо на ходу начинала засыпать Алефтина…
Затылок у нее привычно начинал ныть и подтекать кровью, но зычники, завидев её спящей, очень не братски пробудили её и поставили в общий строй экскурсантов… Бошку вело, но речи окрестные она понимала и полностью принимала всю говенность момента. Эдак, если метров семьсот со всеми я ещё как-то пройду, то назад мне уже пути-дороги не будет. Отсюда, стало быть, уже не в Бездну мне, а в Преднебесье дорожка открыта. И точно, словно под неведомо откуда взявшееся граммофонное рио-рита, танго всех времен на природе, с Преднебесья стала опускаться увитая декоративным плющ+ем лесенка пологая деревянная…
- Швайк, - заорал зычникам Мендель. – Остановите музыку, ироды! Они уходят! – И Мендель жалобно разрыдался… Тут уж явились не темные, а фартовые серые. И было их более трех кряду. Вс+е в ладных серо-белых форменках. Причем левый борт у каждого серый, а правый – исключительно белого колеру. Те мигом разобрались: Алефтина не спит, а помирает – возвратили её на площадку перед квартирой и всяческими потусторонними шорохами нагнали баб и теток земных причитать, отмывать, бинтовать, спасать Алефтину земными методами… Алефтина приняла всеобщую заботу и словно извиняясь, стала и себе сомнабулически лепетать.
- Ну, Мендель, я всегда знала, что ты мужик. Жаль вот только, что и тебя занесло к сектантам, или кто вы такие на самом-то деле? Я только тут себе задремала, правда, в кровище, как вы со своих снов поналазили. И впрямь, как тараканы…
- Ты уж прости, Алефтина, но тебе к Бездне нельзя… Не сд+южаешь ты не Бездны, а самог+о к ней пути. Чувственная больно… Но ты на Птичий остов попробуй пробраться. Там и дела, и идеалы другие, и обряд очищения от скверны земной имеется, но если и он не для тебя, то тебе и так там неплохо будет. Правда, в чайках или гагарах…
- А что, я и рыбку воровать приучусь, и из рук твоих клевать по зернышку буду…
- Будешь, но только не с моих. Там есть такой себе дедушко, который всё для тебя ладно устроит.
- Ладно, Мендель, это мы ещё посмотрим в гагары мне или в Гаагу, в чайки или на «чайке», но этих сволочей при пробуждении я ещё разыщу…
Комментариев нет:
Отправить комментарий