Веле Штылвелд: Сага о марсианском посланнике-2

Веле Штылвелд: Сага о марсианском посланнике-2

Но вот какая незадача: в последнее время прочитаю, проштудирую, распланирую все по часам и минутам, а делания нет. Не могу себя заставить выполнять свои же планы. Что это? Майский синдром или что-то еще? Попробую ответить. Майский синдром, это когда у одних напахивается на грядках спина, у других просто пухнут мозги, а у третьих, обычно Учителей, разламывается на части, уставшая за прошедший учебный год душа, или что-то вроде того.

Где-то рядом лежат обломки Времени. В точке исхода из временного портала в бесконечно глухой тишине протекает квази-Эра отшумевшей бездны эпох. Об этом уже не однажды сообщалось. Континуум фактов принимает перегрузку потрясения на себя, и выход в осуществлении протекает с незримой болью, и тогда происходит выход за границы реальности – окончательный или нет, но непременно энергетически тяжкий. 

Он происходит почти всегда, и только в некоторых случаях является безболезненным. Тогда как в прочих воистину происходит Нечто! В этих случаях каждый выход за грани реальности – это как мощный удар под дых, мгновенное потрясение, одно из тех, после которых прежняя привычная жизнь уже кажется медленной смертью.

На сей раз за границей Времени Дервиша поджидало пятеро подростков. Они получили право посетить его земной урок информатики. Эти чернобыльские дети усопли в первые годы после аварии на ЧАЭС. И их желание побывать на уроках у Дервиша, скорее уже только последняя блажь безвременно усопших. Кто же из нас в чем бы-то ни было в прежде своем не блажил? Вот и они блажили в том, в чем школьная информатика так и не стала частью их жизни.

Первое, что обнаружилось во времени, это тротуар. На нем, сразу возле ларька начиналась земная реальность. Тротуар уводил под мост, в густую тень ощущения воспоминаний чего-то знакомого, но до времени уже забытого напрочь. За чертой межпространственной светотени, в трещинах проступившей реальности был расчерченный жесткой поволокой ночи асфальт. Ноги пришедших запутались в окаменевшей здешней траве, сквозь которую стали проступать менее черные, почти серые тени прибывших из небытия. Но перспектива Времени все еще была смазана, и за ней возникшие тени и скрывавшиеся за ними пришлые иношельцы были еще иреальны.

Впрочем, все подспудно ощущали, что это просто идет какой-то урок, и во что это выльется, было пока непонятно.

По сторонам возникало нестойкое плетево линий, перелитое в контуры зеленоватого ртутного света в двух шагах или в двух парсеках от времени Бытия. 

Перспектива по-прежнему была смазана. Что-то знакомое уже приходилось ощущать тем, кто пришел. То ли тем, кто уже уходил этой дорогой ранее. Стоп! Об этом Дервиш уже однажды писал. Но тогда его не услышали, и он сел клепать нечто более живенькое и жизнеутверждающее. Но сейчас же просто, чуть ли не сиюминутно безобразно хотелось жрать. И это был уже армейский гараж в мире, где строили аэродромные капониры вчерашнего гребанного Отечества.

И вот сейчас два диспетчера собранного со всей армии полусдохшего гужевого ЗиС-мобильного транспорта следили за огромной трехкилограммовой никелевой банкой консервов, которая почему-то катилась им прямо под ноги. Мешкать было нельзя! В руки шла банка тушенки, которая просто так долго под ногами валятся не будет. И Володька Гудимов огромными ручищами вчерашнего ракетного конструктора, сосланного на капонирное строительство аэродрома в сводный Ивано-Франковский десантный авиаполк, решительно подгреб ее на себя.

Секунда ушла на то, чтобы хотя бы мысленно втянуть и эту банку в себя. Миг-21-вые и Ми-6-тые - ничто, тушенка - всё. Тогда как в стройотряде авиационной армии Прикарпатского Краснознаменного Военного округа рядовым организмам в чем-то явно проштрафившихся, внезапно пофартило. Банку весом в  три килограмма бойцам-молодцам можно было даже столовыми ложками смаковать едва ли не вечность, если б только это были мясные консервы.  Но судьба распорядилась иначе. И на всю подсобку временной диспетчерской армейского гаража прозвучал вой. После отыскания не учтенного никем штык-ножа, и вскрытия трофейной банки, друзья обнаружили, что их предали: в банке оказался капустно-морковный фарш, приправленный томатным борщевым соусом. И всё!

Это содержимое требовалось хоть как-нибудь проварить, уподобив овощному рагу.