Веле Штылвелд: Житейская кода

Веле Штылвелд: Житейская кода

Ирина Диденко: Леда Победы, графика

Люди обретаю возраст в событиях, поступках, желаниях... Правда, события и поступки требуют от людей сопричастности, а вот желания... Они только стойко иссушают... Иногда высушивая даже до смерти. Помните об этом, живущие... На том и аминь!

Любопытство к жизни не позволяет стареть. Это известно всем близким и знакомым со мной людям. Жизненная ртуть – это потребность насыщать все возможные рецепторы и сенсоры восприятия Жизни…

Киевская осень 2014-ого года. Провинциальном мире Киев – патриархален. Здесь принято грустно стареть... Здесь хочется писать... Я вот начал корпеть над дочерьми Лота... Это ведемская история. Была на сретение двадцатого и двадцать первого веков. Жила в ту пору на Андреевскоьм спуске одна ведьма-хромоножка, которая летала и завлекала тем, что говаривала, мол, это её последняя девичья ночь перед замужеством.

А еще одна ведьма ещё в девяностые годы прошлого века носила на себе вяслицу из серо-коричневой мешковины, на которой красной краской было написано: «Прочь из СССР. До коммунизма вам не дойти!»

А затем была еще одна, нет две, нет, пожалуй,  более поэтесс, которые просто прошли сквозь киевские закоулки в вечность, а к тому же была ещё в 1941-ом году одна молодая еврейка-красавица, которая, чтобы не обречь украинскую семью с четырьмя детьми, отказалась от возможности перебыть, спрятаться хотя бы на время, и явила себя на Андреевском спуске в зеленом пальто с огромными пуговицами и в коричневых чулках. В ботиках... 

Эсесовцы спустили на неё овчарок, и те разорвали её в клочья то ли у домика Булгакова, то ли у нынешнего театра «Колесо». А потом стал руководителем НСПУ ксенофоб и черносотенец Владимир Яворивский, и ему литературные Солохи прямо в кабинете рассказывали смрадные антисемитские анекдоты каждое утро его правления. А потом умер и он… Если честно, люди, Я ненавижу его даже мёртвым... И его лозунг о генетической порядочности, некогда висевший на бигборде на некогда проспекте Маяковского, который страстно хотелось сорвать и забить ему в глотку. 

Почему так? Да просто потому, что второй жизни у меня не будет! Но будут в этой жизни настоящие светлые воспоминания о духовно близких сетевых френдах, об этом тополе у дома, перешедшим в потомство... Об удивительных полевых экзотах в парке напротив окон... 

Я пью за вас, мои милые френды! Не допускайте новых яворивских во власть, пейте вино, ходите в театры, пишите стихи – творите, ибо это ваше время, осуществляйтесь, ибо другого времени у вас не будет, запрещайте политические бредни всяческих ксенофобов владимиров яворивских, и наш мир воспрянет! 

Мир вашему дому, а штыл андер вельт, на том и аминь! Будь проклят Аман, имя которого еврейские дети захлопывают в ладошки на Пурим, будь трижды прокляты духовные владимиры яворивские! Если они сегодня пройду, война в Украине так скоро не кончиться, и её эндшпиль будет жутко кровавым… Люди, я люблю вас и обязан предупредить! Мой колокол звонит сегодня о вас!

Накануне я остановил свою мысль о том, что очень люблю киевские литературные кафе. Иных, подобных им, на земле просто не знаю. В такие кафе идёшь за новыми литературными идеями: вот представьте вы приходите в старинную , а там особый режим допуска к манускриптам. Песню Вы заказываете не манускрипты, а настроение. Индикатором настроения служит оплаченная вами свеча толстая пятидюймовая высоту свеча с определённым запахом и спектром воспоминаний. Как только вы зажигаете эту свечу,  к вам идут через особый коридор, если хотите, канал памяти воспоминания особого рода... И когда вы проходите через канал вызванной вами памяти, перед вами начинает разворачиваться оживающий на глазах манускрипт... Пишите, очаровывайте ваших читателей тем, что внезапно обрели сами.

Выход в город, сейчас это крайне редкое мероприятие... Иное дело, когда в литературе ищешь уже себя, но непременно находишь время, в котором ты жил, творил, осуществлялся, поступал и совершал ошибки деяния – всё это литература преобразовала в некие рефлексии, из которых и выткалась явь полотна мира, в которое ты был имплантирован жизнью  Но тут же последовали окрики: сильно много текста, сильно не о том, сильно не для всех, и меня впервые посетила мысль, а не часто ли в последнее время я прятался за текст, который оказался ершистым, не всем угодным, не для каждого уха ласковый… Да я уже сам понимаю, что надо идти дальше,  я уже сам понимаю, что надо заканчивать переосмысление всего прежде несостоявшегося, ведь уходят не только годы, уходят люди – и друзья, и враги: их уже не окликнуть, с ними уже не поспорить, их уже просто нет… Значит, пора – надо ставить последнюю точку и отправляться на поиск новых сюжетов …  Я их вам обещаю... Ну,  естественно, они будут соразмерны моему миру. И даже если это будут сказки – литературные сказки, то они непременно будут строиться на обретённых позициях прошлого. Я буду всегда делить пополам окрики типа, ты больной, лечись отсюда… Но на это я буду так отвечать: 

– Я готов и буду беречь себя, как все себя, по возможности, берегут… Беречь для того, чтобы дать новые тексты и новые поводы для разговора обсуждений. Ну, вы меня понимаете… 

А то, что я предлагал сначала этого года, – все мои литературные дневники – уже стали книгой, и вы её сможете прочесть ещё в этом году. Как это  произойдёт и во что воплотиться, пока остаётся тайной, но уже не за семью печатями… Одна просьба, не бросаться на меня тем, кому  изначально претит мой мир, моё существование на Земле, а значит, я не для них и не про них, и пусть они отдохнут…В этом смысле мне всегда нравился великий Тарас Шевченко, который обычно говаривал, нам свое роб+ыть. На том и ограничимся…