Веле Штылвелд: Резекция мечты, ч.18
Ирина Диденко: "За гранью терпения", графика
– Ну, просто камозоц сноведический это копье с двумя луковыми тетивами. Синяя тетива – забвения боли... Красная – тетива страданий... Стреляет только во сне. Может даже пробудить веру в Бога. Или самого Бога. Но, что вы знаете о Боге, скромное ничтожество?
– Ты с кем это разговариваешь, ИсИ? Ах, зо... Шаман-бубногон характерен для любой экзопланете...
Однако:
– Ой, – тут же подумал я, – как же я позабыл о стражах. Потому что полагался только на один манускрипт, где был описан только один голубо-желтый таиландский посох.
А стражники, судя по их именам, были прежде этрусками… Какой все-таки обширный словарь экзотичность имён у этой планеты!
Да-да, любезные мои... Сегодня я хочу поговорить об искусстве, которого при совке киевском нам явно не докладывали его в души, и с тех пор повелось, чуть Киев, тут же духовный маргинал... Стоп, только не путайте его с этническим либо политическим... Это другая байда... С Нестором Шуфричем в задней зоне бикини... А нас, киевлян, хранит Архистратиг Михаил... Так вот я вам и говорю, мол, при совке боялись от мирового искусстве... клубнички от Иеронима Босха, Сальвадора Дали и Пабло Пикассо...
– Это Кикасо?
– Нет Пикассо!
– Не кизди...
Как-нибудь так... Как Маяковский писал в «ЛЕФе»,
всем двоим
всем четверым
бей по мордасам.
На улице Горького!
Но отныне ни Маяковского, ни Горького нет! Они одного совкового караса, и их накрала ржавая кираса прошедшего времени, отчего они уже доконано слились в экстазе, как пьяный Кишора со своей кожаной девкой на ацтекской фреске...
А как бранно звучала прежде идея: амур де труа... До времени планетарного карантина... Но тут демография вдруг стала зависеть не от порнографии... Боже избавь! А от домографии... Кто кого где угреб, там и... на выставку! А уж там помимо клубнички всякие прочие ягодные смычки да перемычки... Пассаж, вальяж, антураж... А то и зоофилия... И непременнейше Суд божий... Со слезами раскаяния и полного умиления... Виноватые станут правыми... в черне... А судьи кто? А жертвы с чем и за что?
Да всё потому вот, что во главе угла внезапно встало пресловутое общественное мнение... А ведь иной улюлюк токмо видом одним сам себе господин, нелюдин, хмурь на озверине... Но значим! Я видел, как распяли его... Я видел, как он корчился в метастазах! Но никому не делегировано божественное право судить. Судит Господь и его ангелы! Господь-младенец, Господь-старик, и только сирые обрыщут закрома сытой вселенной ... Босх Дали и Пикассо по-прежнему сводят с ума...
-.
Давайте поднырнем под базис украинской версии языка идиш, как наиболее емкой – 670 тысяч слов и понятий, в польской версии идиш – 580 тысяч слов, в венгерской каркающей с кракалюрами 500 тысяч слов... Венгерский идиш более гортанный, агрессивный, но в украинском есть и «вареныкы» и «спотыкач»... Хоть я не про них...
Халамендра – сегодня в Хмельницке признанный органами полиции вор в законе, но в языке только – Бродяжка!
Халамейзер – тоже как бы бродяжка, но духовный... Уличный законоучитель... Халамейзеры были в языковых речениях лепы, и сказано о них в еврейской идиш литературе немало.
А вот о ком не сказано... Об устроителях гипотетического третьего Майдана... Алогично политическим халамендрам. Но прежде введем ещё одно емкое определение...
Если человек говорил, говорил, всё время что-то нёс, пудрил мозги, говорил, а затем вдруг внезапно что-то особо важное, сокровенное промолчал, и снова заговорил, но уже безо всякого ума и безо всякой логики – знакомьтесь, этот человек украинский политик!
Современный украинский политик, в очередной раз вышедший за правом на власть на очередной лже-майдан нести околесицу, быть одновременно и цедрейтером и шлымазлом, выпускать перед халамендрами мышегаз и давить киевлян, которых вогнали в холодно-голодную стадию существования такие же алтер яты – старые козлища политического стодолу...
И не столь уж старые, но крепко отхватившие от власти не токмо бабла, но и прочей материальной благости...
И вот стада халамендров снова в Киеве на всё том же Козьем болоте, о чем известно, похоже, только старым кыянам...
Грустно это...
-.
А тут как раз прилетают на Марс американец, араб и китаец. Навстречу им преёт марсианин:
– Конишуа, парни! Я дико извиняюсь, но на каком языке говорить мне с вами?
– На языке Детства!
– Это что, космолингво такое?
– Нет, это язык наших ангелов!
-.
Вглядываясь в лица поколения матери, вспоминаю, что меня поражали лица украинских немок -– крендельно-калачные и сверхопрятно-сытые, лица киевских греков, словно с них писали словесное: баранки, соленые баранки, набарашенные всячески лица киевских евреев-ветеранов, будто все они лихо лезгинисто гарцевали в неком давнем ансамбле Сухиашвили, и лица украинцев – снимались они почему-то семьями, родами, роями и даже на фотографиях о чём-то жужжали...
Лица молодых взрослых евреек меня обвораживали, неудивительно, ведь и мама моя еврейка, а вот рои украинцев почему-то чаще, чем на свадьбы, снимались по случаю похорон, – они всё время кого-то хоронили, почему-то непременно молодым, и ели после этого – на фото – даже не холодец, а скоромный молочный кисель.
Таким предлагало мне запоминать тогдашнюю жизнь моё городское еврейское детство со стайками Мариков и Фаин, Аркашей и Мил. Сам я почему-то хотел величаться Аркашей, но бабушка Хана едва не назвала меня Ванькой...
– На это я пойти не могу, – сказала моя Т+ойбочка и нарекла Витькой... Витька, Витка, Витусик, Витёк...
Пфуй! Полусобаческое, полуцветочное это имя. Очень скоро я разгрыз его со всех возможных сторон и стал ненавидеть, насколько дворовым, подзаборным оно мне тогда казалось. Так что самонаречение себе В+элей было очевидным и оправданным действом.
И всё же. Странно это. В детстве со мной росла мамина сестра Идочка. Но что интересно – ни она в Чикаго не осталась Идой, а самонареклась Адой, ни я в Киеве не остался Витьком, а самообозначился как В+эле. Наверное, в мире, где украинцы ели на поминках жизни, которую у них отобрали, молочные кисели, евреи танцевали лезгинку, а греки смотрели на мир солеными губами – самоидентификация масс просто орала о невозможности существования в тамошней обезображенной и духовно обезвоженной сталинским и пост-сталинским тоталитаризмом жизни.
Но все мы выжили и разогнались по миру. Даже я посетил 14 стран. И во мне перестала ощущаться боль при встрече с тамошними прежде киевлянами. Только антисемиты. Они как будто въелись в наш мир, и больше нигде на планете я их не встречал... Не приживались такие гады – нигде! И возвращались до неньки продолжать постно жить... Только в Киеве, или где либо очно, либо заочно в Украине, но обязательно с Киевскими речевками, типа, что ты вертишься как жид на сале. Странно... Где бы столько сала добыть... Видно, нигде более, разве что в Киеве, где случаются и кошерные нонсенсы... Бывает, – жид пердит, а корова летает...
Что здесь скажешь, с возрастом и я стал позвукивать, а вот коровы летающей и поныне не видел... Странная мера моего земного самонаказания – жить постоянно в мире матерой этнической ненависти... Сегодня чаще скрытой, но ничуть не прикрытой, не прошедшей вселенского покаяния.
Видно, для того я и оставлен в Вечном Городе - с его Игупцем, и его черной сотней, чтобы, наконец, устаканить этот гнойный вопрос. Ребята, давайте жить дружно. Ведь со старых фотографий на нас, ей Богу сквозит то еще наше прошлое время... Не передать бы его пацанкам и пацанам нашим по беспамятству. На том и аминь!
Комментариев нет:
Отправить комментарий