Веле Штылвелд: Резекция мечты, ч.13
Отлетели?!
Глаза печальные – без пива... Но жена – святейшая душа! – снизошла, и после обработки санитайзером рук и бутылки(!), разрешила выпить в парке на Верхнем(Нижнем) Валу пиво... И дело поправилось... Очень сложно, когда в мире пива хоть залейся, и есть домашний кредит доверия и семейный консенсус, но... Поход за пивом на лавочке это и самоткрывающаяся пробочка, и разовые стаканчики, и завистливые взгляды аборигенов Подола, и ваши сбоку – наших нет, после выхода из подольской "Биллы" что напротив Подольского рынка. И шок... На гоп-стоп по-малому отваживаются старички, и даже еврейский старичок-сиделец... Чуть не заплакал... Но брататься не стал, а «налетчик» с подельником прошел вглубь парк, подергиваясь нервно левым плечом, как я в роли в фильме Бориса Марковского "Зубчатые колеса"... Откуда только подсмотрел, корефан... Жалко подольского Паниковского... Но не я выбирал ему подкаст житейский... Впрочем, жена криком отогнала и его и его подельщика-хазерте от меня, бредущего из "Билллы" в нирване... Оба отвалили, и я выпил пива с тихой грустью о переменах времени... Где мои разно-всякие и разноплановые евреи Подола? Ющенко заселил Подол ребятами из Галиции... Они молодо и громко, а главное зычно кучкуются с колясками, женами, детским дрибчаком, и мне думается, постепенно становятся киевскими еврейцами... Шалом!
Эй, отвалившие! А вы пробовали из-за материальной зажатости просто не уезжать сначала в Израиль... Черносотенность и антисемитизм в Украине повседневны. Антисемиты не приняли меня в НСПУ, в детстве пытали в интернате, в бытность школьным учителем вышвырнули из троллейбуса и избивали носоками на Московском мосту, не приняли ни в одну державницьку газету со времени окончания школы в 197-ом году. Да, вы бежали в Израиль, а я весь местный антисемитизм перещупал на себе! А два черносотенных майдана готовы были громить синагоги Киева – Петровскую и Бродского. Остановили отряды еврейской самообороны управляемые бойцами Моссад и, как ни странно благоразумие самого Олега Тягныбока... тогда как вы отлетели…
– Веле, вы ишо здесь? А шош не уехали? – это Подол, детка, и я стою в очереди за пивом в подольской "Билле"…
– А вы знаете, шо Фима и Марик таки уехали... Со всей мишпухою в Калифорнию! Так Марик уже даже вернулся. Так сказать, обернулся по шарику... А шош вы все в Киеве да в Киеве... Вечный Игупец... А Фима нет... Он хэппил в Майями... Как только перетрудится, так сразу в Майями... А Марику мал земной шарик... Он снова в Киеве, и Майями ему не нужно... Хватает Ворзеля... Море – не океан, а там таки хорошо зарыбленные озера... Одно или два... И там Фимина дача... Он ее так и не продал. И теперь там стареет Марик, который так и не выкупил своей киевской квартиры... Вот видите, Веле, у мальчишек хайп, движение, а у вас – одни синекуры... Книги, фиги, барыги... Вы точно, Веле, никуда не пытались... Вся Америка о вас говорит... А вы о ней?
– Я молчу... Кому это в Игупце нынешнем надо?
– Уж точно не нам... Мы с Мариком теперь вынуждены только хайпавать и стареть... А Фима уже помер... В Майями... Он, Веле, теперь ангел... А вы...
– Да я в ангелах от рождения, да только все крылья ангельские сдаю напрокат...
– И шо, хороший гешефт?
– Да не скажите... Кто не берет напрокат, то до самой кончины... Вот как теперь свои крылья у Фимы востребовать?
– С ним Марик накоротке...
– Вот пусть ему тот перешлет ангельские крылья, плиз... А вы мне их в здешней "Билле" передадите... В очередной очереди за хавчиком... Зайги зунд!
– Лехаим, Веле! Наше вам с кисточкой...
Пригрезилось же такое в очереди за пивом... Это Подол, детка!..
-.
Был у меня прежде школьный приятель – Юр+ок…и был он хлипок и неухожен. Он мне бывало: жид на верёвочке бежит, а я его за такие слова шибко обидные – цап за рубашку! А рубашка на Юрке гнилою была – не первой и не второй н+оски… Потянулась и лопнула – в трех местах… За папу, за маму и за того дятла, что жидовствовать обучил.
Тут уж Юр+ок меня пятернёю всей за лицо, а я ему наотмашь по ксилофону зубов в ответку. Раз, и зуба у Юрка нет… Два – и тот в слёзы… Три – контрольная:
– Дай списать, – говорит: арифметику за зуб, алгебру – за два, а геометрию на трояк. Хоть и не Эвклидова она, а такая себе планшетно-планетарная – геометрия Платона со всяческими древними мегалитическими блоками и сооружениями и со всей мировой сеткой энергетических координат.
Завуч, бывало, спрашивает, не с яблочками ли совхозными ворованными она. А нам что с Юркою отвечать: ворованными… Моя еврейская Тойбеле стыдит меня привселюдно, а юркина профурсетка, мамаша которая, давай его этой сеткой по тощим ягодицам отхаживать – хлобысть да ещё трижды по три хлобысть! Аж сережки у неё в ушах по-пролетарски трясутся, да Тойбочка уже едва у неё ту сетку проклятущую отбирает. Тоже скажу вам не по-царски… Обе от той поры при встрече, ей Готоню, боевыми курицами мне иногда казались….
Так что досталось Юрке и за древние блоки, и за египетскую ирригацию, и за Платона, и за яблоки… Не выдержал Юрок этих мук с мировой сеткой-наседкой и подался в маляры вместо всяческих ПТУ. Со временем прикупил «Запорожец», прикупил «Жигули», прикупил «Москвич» и «лэндровер», женился и вставил полный рот модняцких фарфоровых зубов – каждый с блеском, что свеча зажигания… Тут только бы дальше чего прикупить, а он взял да помер, как валиком в краску со смертельным колером макнул. Да так и не вымокнул.
Ну вот, встречает его у райских ворот тамошний плутоватый хозяйственник – святой Пётр с ключами от выгула по местам вечного блаженства. Ну так вот, там за воротами – Рай, но у Юрка, как видно, не та аватарка. А здесь, вокруг Рая – самодвижущаяся стена – у райских ворот огненная, а чуть дальше – от сотворения мира не отштукатуренная.
– Нанимаю, говорит Юрке.
– Бригадой что ли?
– Не-а, бригадой шаромыжничать будешь. Самподряд, говорит, берешься?
– Не-а…
– Берись!
– А как же райские кущи?
– Не для тебя. Вреда особого не творил, ксенофобничал, однако… Но вот закрылки с перепонками выдадим. Перепонки закрылков, правда, из воска Дедалова – чуть к солнышку воспаришь, тут же воск и обмякнет, чуть возомнишь себя Богом и тут же прямиком в Ад полетишь, а чуть остановишься от трудов праведных – воск ссохнется, и опять же в Ад улетишь…
– А как же я выживу?
– Трудно сказать, здесь не земля. У нас не выживают, а воспаряют… Правда, кто выше, кто ниже, а кто и нижайше… Но ничего… Никто не жалуется, ведь у каждого впереди вечность. Да ты, Юрок, шибко не дрейф. Только кисточку не забудь. Вот выдаю. Раз и навсегда. Распишись… Пфу ты, промакнись, да поклянись, что ли… Лады?
– А как же с красками быть?
– А на что вам краски… Облако в свою бестелесную сферу отжал, и ко мне – я, где небесной лазури капну, где золотой пудры сыпану от щедрот хозяйственных. Глядишь и мне Рай в цвета своей земной Орияны раскрасишь. Забыл только спросить, ты хоть патриот или как?
– Вроде бы до сих пор был…
– Значит, и впредь будешь…
И Юр+ок стал патриотом. Правда, не сразу… В вечности, чтоб патриотом сделаться иным и одной вечности не хватает… Всё вторую, да ещё третью требуют, а Юр+ок безропотный. Он уже и облачко отжимает, и на святого Петра с наездами, мол, обещал краски – снабжай! А у святого Петра краски под настроение…
Но Юр+ок уже точно знает свою жовто-блакытную гамму. И без красок к бесконечной райской стене даже не приближается. Хоть и отдыхать что толку, когда ни зубов уже никто на пробор не возьмет, и рубашку смирительную гнилую никто на его не обует… И тем более на себя не рванёт! Правда, не будет у него больше и тачки на прокачку, да и нужны ли они на небе, где без них от ангельских фаэтонов тесно.
Сюрр, казалось бы, но недавно Юрк+а бригадиром назначили. И подрядили к нему две тысячи молодцов из десантуры имперской, заблудившейся в Донецких степях между терриконами в границах АТО. Видно что АТО для них вышло не то… Про себя только и талдычат… И слева нас рать, и справа нас рать, и битвою мать… Одним словом, рассейская десантура…
Всё растёт и растёт племя новых работничков – в Рай их, ясен пень, не берут, а в Аду – вечные фичи. Вот и пожалел их святой Петр, и при райской стене пристроил… С подкрылками… Правда, говенными… Из душ безучастных. Потому, что воск, дело такое, одного божьим духом питают, а иным – всем прочим только в ад дают направление…
А Юр+ок уже и не помнит, в каком поколении сам был евреем, а в каком просто быдлом артельным, краски перетирающим для Дионисия и Андрея Рублёва…
Жесточайшая врезка, не могли Юр+ок да Вит+ёк так люто в детстве ненавидеть друг дружку. Их стравливала незабвенная тётя Стерва, классная дама всего двумя репликами:
– Юр+ок, врежь В+итьку – он юде, а все юде – предатели. Он по жизни обречен получать в морду…
– В+итёк, бей +Юрка первым, он тупой нищий вылупок и тебе завидует страшно…
Я же уже говорил, что тетя Стерва была русской, Юрка украинцем, а В+итёк еврейцем? Отож…
Комментариев нет:
Отправить комментарий