Веле Штылвелд и Игорь Сокол: Привод в Зурбагане, версия 2.0, часть первая

Веле Штылвелд и Игорь Сокол: Привод в Зурбагане,

версия 2.0, часть первая

Третий час кряду шатаюсь по морской набережной Зурбагана, пытаясь понять, кем я стал. Моросит мелкий сентябрьский дождик, в порту слышатся глухие печальные звуки недонатруженного биндюжника и матроса… Это каботажный порт, словно полинявшего моря. Сегодня и городом, и портом управляют внезапно пришедшие интервенты, которые пришли просто взять то, что плохо лежит, и им это удалось безо всякого сопротивления… Потому, что Зурбаган вечен, а иношельцев – стада… Однажды и эти погрузятся на корабли, и даже если весь Зурбаган сроют и вывезут с собою до основания, земля в очередной раз весь возродит новый город… А остатки старого внезапными штормами погребет под собой море… Ну, то такое… История имеет свои законы… 

Иное дело, каким образом и на кой самого меня занесло в этот полусказочный, а ныне еще и сплошь провинциальный Город…  Когда-то в молодости моих прошлых кумиров Лисс и Зурбаган были на слуху, но потом вроде истаяли в повседневной обыденности, пока за ними не пришли очередные новые интервенты… Теперь я пытался понять, а кем же сам я стал в это неуютное время?..

Дождик по-прежнему моросил… Думаю, сентябрьский, но при нынешнем климатическом сдвиге за окнами мог быть и август, и октябрь… Так что, положим, октябрь… Не сказать же занесло меня в мартобре…И прибавить, какого счастья вам еще не хватает, когда из репродуктора доносится:

Мои слова нужны едва ли,

ведь говорю не в первый раз –

мы Зурбаган не потеряли,

мы разменяли свой карас…

Мой отец, малолетний узник с концлагеря под Берлином, когда напивался, вовсе отключался от системы ценностей, которые исповедовало совковое большинство. И тогда он мог часами блуждать по приморским тавернам иллюзорных портовых городков Лисс и Зурбаган или беседовать со своим собственным экипажем, состоявшим попеременно то из восьми, то девяти, то серых, то зеленых маленьких человечков: они скатывались с крепкого пригорка его выставленных вперед колен профессионального грузчика и не оставляли ему права обращать внимание на треп всяческих радиоболтунов. По телику он смотрел только экранизации классиков. На все прочее и прочих он попросту клал... Или ложил... Кажется, вернее сказать клал. Сегодня это у меня получается и без винчика... при разрушенной Чернобылем поджелудке...

Он мечтал в конце шестидесятых об освоении пояса Ко́йпера, иногда также называемого поясом Э́джворта-Койпера - области Солнечной системы от орбиты Нептуна, примерно от тридцати пятидесяти пяти астрономических единиц от Солнца,  о завладении там небольшим астероидом размером в разбомбленное фашистами школьное футбольное поле, мимо которого он обычно шел в библиотеку за классикой и первыми ростками еще не имперской, но советской научной фантастики... С самим собой тем временем он разговаривал исключительно по-польски либо по-французски... Никого кроме себя в ту пору он больше не замечал. Ну, разве что мечтал о своем собственном не школьном футбольном поле где-нибудь на астероиде в поясе Койпера. Что потом непременно этот астероид чем угодно и как угодно взорвать! Да так, чтоб он раскололся ровно надвое, превратившись на время в два полноценных полу-астероида, как это произошло только в 2022 году, когда разбитый американским космическим дроном Дарк астероид Диморф вдруг окутал себя густым туманом вырвавшихся из него газов и превратился в самую настоящую комету... В одну единственную комету, в шлейфе которой длиной в 10000 километров неслись крохотные осколки так и не состоявшейся второй половинки астероида... Таким образом, возник некий ужасный по замыслу метероид Диморфик, который стал сшибать с давно уже проторенных орбит иные астероиды, пока их постепенно нарастающая лавина не устремилась к Земле!

И вы даже не испугались, что за свой грех земляне непременно будут наказаны. Ведь астероид Деморф был частью разрушенного фаэтона. Планеты, покаранной космическими божествами, которые на нашей Земле почитались издревле,  но уже в ранге персонофицированных богов! Вот тогда земляне и надумали выслать навстречу этой армаде фотонный измельчители астероидов до комет, каждую их которых  аккуратно превращали в подобие автономного космоотсека, в котором стал размещаться управляемый с земли автопилот, а сами эти искусственные кометы получили название кометоидов, умеющих заглатывать в себя глыбы космического льда и мельчайший строительный мусор вселенной для поддержания реактивного факела, исторгавшегося из их прокаленных и укрепленных человечеством недр. Вот тогда и потребовались давнишние сигомы – синтетические люди, способные вести эти кометоиды в самые отдаленные уголки галактики. Вот тогда-то о человечестве и заговорили все, даже те, кто прежде был невидимым и недоступным... Бесконечный поток кометоидов был похож на экспансию незрелого недо-звездного человечества, и эти кометоиды в любой точке галактики стали прицельно сбивать, возвращая устремление человечества к его земным войнам и  неприглядкам... 

– Срать домой!  – неслось вслед погибшим кометоидам, и тогда те, кто остались, устремились в Светные Город галактики наниматься почтовыми ланхснетами разносить по планетам зло, поскольку добро на всех планетах было первоприродным, а зло как обычно, всегда нуждалось в экспансии, вследствие которой очевидно и угасало, причиним разруху бесчисленного множества некогда цветущих миров. Повсеместно гибли вестовые сигомы, но само человечество так и не знавало в этом страшном грехопадении себя и свои недозрелые прежде помыслы и побуждения, пока планетарное зло не устремилось прямо на Землю.  Говоря, выразителем этого зла и стали попеременно Наполеон, Гитлер, Путин... Были и более ужасные, прервавшие как минимум трижды нынешнее летоисчисление, но из проступки, во стократ более тяжкие просто иссекли до времени из памяти нынешних землян. Но однажды человечество еще откроет глаза...

В голове промелькнул некий странный калейдоскоп…

Внезапно пошла едва ли знакомая мне прежде кадровка, и я внезапно оказался на террасе летнего кафешантана, словно отброшенный, честное слово, не в мое прошлое…Теперь я впивался зубами в одновременно ватный и сочный шашлык, почти не ощущая его вкуса. Словно изготовили его и преподнесли мне неведомые гуманоиды – бесполезно услужливые и почти неосязаемые… В голове стоял всё тот же настойчивый вопрос:

– Кто я теперь, после того как проснулся в гостиничном номере почти незнакомого, хотя давно  любимого Города, где ни разу не был, но о котором знал все до последней буквы ещё от моего отца – каботажного шкипера и морского бродяги… Который когда-то подпевал эту песню:

Теперь не люди мы, а щепы –

нас бьет о берег дней прибой.

Где взять у Города зацепы,

чтоб стать со временем собой…

Я подошел к зеркалу едва ли ни раритетного шифоньера. Из зеркала на меня смотрело изображение чужого внутренне опущенного человека. Похоже, что теперь это и был я… В кармане нисколько не моднявого пиджака я обнаружил паспорт на чужое имя. Не будучи преступником, я словно оказался на нелегальном положении… 

Вот так и пей с Нобелевскими лауреатами. Мой одногруппник Арнольд Ордынский тот еще выдумщик, и его «нобелевка» точно самого его в чем-то сподвижила, и надо же, на беду, дала ему оторваться на мне… Но пока мне к туманоидам рановато… 

За спиной десантура, «розовые корветы», спецназ и на всю голову отмороженные отцы-командиры… Оттого-то все мы сегодня в отставке… 

Вот и велено жить «перекати-полем» в очередной волчьей стае серых гусей…

Жили у Ягуси со спецназа гуси…

Бросьте кривотолки – гуси, а не волки…

Так что мог случится и Зурбаган, хотя на карте его не сыскать… Было предписано согласно контракту быть ко времени и месту, и вот я здесь? Не похоже… Ни одной конспирологической точки – ни тебе карт, ни оружия, ни летного шоколада... Нет, даже наоборот… В кармане сплошные слипшиеся козенаки… Наверно, я индивидуально понадобился каким-то криминальным структурам, или всё-таки прибыл под прикрытием представителя закона. И значит ли это, что я, согласно не доведенной до меня легенды, просто ординарная личность, почти чмушник житейский?! Ничего себе сюрприз! Удружил мне в этом мой бывший приятель, этот несносный Адик Волынский с распухшими варениками асимметричных губ и обмылками разбитых ушей, а к тому – с заплывшими глазками некого полусвина. Таких, хоть и не берут в космонавты, но во всяческих мировых правительствах и антивоенных комитетах их более чем… 

О том, как Адик Волынский стал Арнольдом Ордынским расскажу как-нибудь позже, на потом…Не соскучитесь…А пока скучать и мне не пришлось…Одним словом, все это похоже на его проделки, шалопая лауреатистого, с какой стороны за уши его не верти… И всё это в стиле особо шокирующей гипотезы: хочешь верь, а хочешь – проверь…

При  выходе из коридора на лестничную площадку  тупо ощущаю, как между лопаток в меня упирается дуло немалого не табельного ствола. Точно, бандюки! Этих не спутаешь ни с кем иным. В последний раз такое было на армейских учениях, но то была игра силовых парней, а тут, похоже, было не до игры, поскольку здесь вам не тут, а там…

Как говориться, понять, значит простить… Вот почему многие конфликты будут вскоре разрешены…Ты готов стать столь важным для землям первым естествоиспытателем? – здесь щелочки глаз ученого сощурились как у рыночного лоточника-прохиндея. Ясный пень, что наружу из тайного ученого вырвался незабвенный институтский жулик Адик Волынский…

– А что, – внезапно более чем решительно ответил я. – Чего уж там, наливай!

– Желаешь продолжения банкета, подпиши анкету естествоиспытателя, а к ней договор…  Ставь птицу, получай двадцать косарей зелени и бухай… Пока не попустит…