Ручеёк - интересная игра. Жалко, что забытая. Смешно, но он действительно движется. Я стою на порожках столовой школы-интернат и наблюдаю, как девятиклассники играют в ручеёк. Вдруг чья-то сильная рука вовлекает меня в водоворот смеха и жаркого дыхания. Я оказываюсь в паре с секретарём комсомольской организации Валиком Белокопытовым. А ручеёк бежит, не успеваю осознать важность происходящего, как мою руку выхватывает новенький Саша -Толстяк.
Я всё время бегу по лабиринту из вытянутых рук.Какие-то девчонки, мальчишки не дают мне остановиться.Я в этой игре не главное действующее лицо, просто между Валентином и Толстяком идёт противостояние, кто круче, и класс принимает активное участие в этом, разбившись на две группы.Если Валентин выхватил меня, значит Саша должен перехватить, но у этих красавчиков есть влюблённые в них девчонки, которые разбивают пару, не позволяя объектам своего восхищения ни минуты стоять рядом с другими.Страсти разгораются, но мне они ни к чему, я шестиклассница, зачем мне ссориться со старшеклассницами? При первой же заминке я вырываюсь из водоворота и бегу в столовую, но дверь в зал ещё закрыта.
Мальчишки забегают следом за мной и, забившись в угол, что-то обсуждают.В этот момент в вестибюль заходит Саша, осматривается и указательным пальцем призывает меня к себе, я отворачиваюсь, ребята хохочут, в зеркало вижу, как Толстый покрывается пятнами от злости и скрипит зубами. В следующий момент он срывается с места, подскакивает ко мне, хватает за руку:
- Давай выйдем.
- Пусти. Я тебя не знаю и выходить с тобой не собираюсь.
На моё "не знаю" раздаётся оглушительный хохот всего вестибюля, столовую через минуту должны открыть, и коридор до отказа забит школьниками. Не знать Сашу трудно.В интернате не было толстых, он появился в середине учебного года и сразу стал наводить свои деревенские порядки. Роста Саша был высокого, упитанный, доставал всех, противостоял ему только Валентин, который имел рост около двух метров и активно занимался спортом.
"Ты чего пристал к девчонке, - возмутился Валик, - хочешь выйти, давай выйдем."
В этот момент открывается дверь столовой и все устремляются в зал, толкая друг друга.
Я остаюсь ночевать в интернате, так как назначена дежурной по общежитию. Обычно в 19 часов я ухожу домой. Интернат построен по системе А.С.Макаренко. Учащиеся сами себя обслуживают. Дежурство установлено везде: в школе, столовой, общежитии, прачечной, кочегарке. По уборке территории устраивали субботники. Воспитатели составляли график дежурства на четверть, а дальше ученики сами решали, кому и где дежурить.
Витька Астахов сидел передо мной и постоянно списывал у меня все контрольные, от старшего брата ему досталась кличка Годун. Того звали Борис, стало быть Годунов, сокращённо Годун, вроде всё логично. Но брат давно окончил школу, техникум и возглавлял геологическую партию где-то в Сибири, оправдывая свою кличку. А вот Витёк не был образцово показательным и на вопрос, почему Годун, кто -то однажды произнёс:
"Гадкий - вот и Гадун". Имелось в виду, что он собирает по городу бычки и докуривает, а ещё подворовывает в супермаркете по мелочам. "Вить, зачем ты позоришься, посмотри, какой у тебя брат красавец, а ты же не вырастешь, если будешь курить,"- пыталась я ему однажды внушить прописные истины, когда мы в субботу шли вместе домой. Он остановился и на полном серьёзе сказал:
- Я хочу попасть в комиссию по делам несовершеннолетних.
- Зачем это тебе?
- Хочу увидеть маму.
У меня дыхание сперло от такого признания. Его мать работала в отделе по делам несовершеннолетних. Занимаясь чужими детьми, она совсем забыла, что у неё есть свой малыш.
Поскольку Витькина фамилия начиналась на "а". То все учителя пытались при любом удобном случае вызвать его первым к доске, и тогда он умолял меня поднять руку, а взамен он отдежурит за меня. За 6 лет учёбы в школе-интернат я всего лишь два раза дежурила в столовой, один раз в прачечной и вот сейчас первый раз в общежитии.
В 8 часов все побежали на уроки, а я гордо уселась у телефона. Решила, что моя основная задача - отвечать на телефонные звонки.
"Ты что делаешь тут, - заглянула в дверь техничка, - иди считай, сколько у тебя больных, нужно завтраки - обеды разносить, а она уселась, ишь царица выискалась."
Я с удовольствием пробежалась по четырём этажам женской половины общежития, сидеть без дела уже порядком надоело, но там никого не было. К ребятам было идти страшновато, поэтому стала подниматься на цыпочках, сначала заглядывала, а потом уже заходила в спальню.
Я уже было обрадовалась, что и тут никого нет и не придётся тащить тяжёлые подносы, как увидела Толстого. Весь избитый, он лежал на кровати, смотрел в потолок, и от него во все стороны разливалась ненависть, видно хорошо вчера вышли.
Задача была трудная, как принести ему завтрак?
"Ладно, что тут рассусоливать,бойся не бойся, а идти надо, попрошу помочь кого-нибудь в столовой", - решила я. Но в столовой дежурных не оказалось, они где-то в подвале перебирали картошку.
"Ладно, попрошу уборщицу", - надеялась на чудо я. Но никого в общаге не было. Где-то слышался стук швабр, но определить трудно где именно. Я поднялась на этаж и выглянула из-за занавески. Толстый лежал, не двигаясь в той же позе. Что же делать? Поставить поднос на пол и убежать? Или на первую кровать? Понятно, что избили его из-за меня. То, что я была поводом, а не причиной ему ведь по барабану, он наверняка считает меня виновной, а мы на всю общагу одни, кричи не кричи никто не услышит.
Хотелось разреветься от беспомощности, но в этот момент Толстый вскочил как ужаленный и побежал. В той стороне был блок с душем, умывалкой и туалетом и ещё одна спальня. Из туалета он быстро не выскочит, и я побежала к его кровати и на тумбочку поставила поднос. В этот момент в соседней спальне раздался страшный шум, как будто что-то выдёргивали из стенки. Добежать до выхода я не успела. Саша с бешеными глазами залетел в комнату, заворачивая какой-то предмет похоже в занавеску. Я не нашла ничего умного как присесть и гусиным шагом двигаться к лестнице. Хотя я передвигалась прямо перед ним, он меня не заметил, подскочил к тумбочке в противоположной стороне от своей кровати и сунул завёрнутый предмет на нижнюю полку. В тот момент, когда он оказался ко мне спиной, я вскочила и пустилась наутёк.
Прошло несколько часов, я увлеклась чтением книги и совсем забыла о больном.Когда я с капитаном Бладом бороздила просторы океана, в дежурную комнату прибежал мальчишка и потребовал, чтобы я принесла грязную посуду, скоро обед. Сердце сжалось, как не хотелось идти к этому упырю, но что делать. На цыпочках я поднялась по лестнице, заглянула в дырочку между занавесками. Толстый Саша лежал в той же позе, что и утром. Еда была не тронута. Похоже он её и не заметил.
Ненависть по-прежнему текла от него рекой. Вдруг он вскочил, подбежал к тумбочке, вынул завёрнутый в занавеску предмет и сунул между кроватями, хотел вернуться назад, но передумал, постоял, опять вынул предмет и сунул под матрац одной из кроватей. Потом довольный лёг и закрыл глаза.
"Ну его в баню, не пойду, и так толстый, обойдётся без обеда", - подумала я и убежала. До обеда я мучилась, что мне делать? Скорее всего это задумана подлость против Валентина. Кому сказать? Директору? Страшно. Завучу? Она такая злая, отругает ещё, что обед не принесла больному. Может, воспитателям 9 класса? Но я даже не знаю, как их зовут. Надо предупредить Валентина, но как оставить пост, а вдруг меня начнут искать. Вся душа изболелась.
Дождавшись конца урока, я побежала в учебную часть, но Валентина в классе не было. Не удалось мне встретиться с ним и на следующий день.
Только через неделю я увидела Валентина, выходящего из здания школы вместе с отцом, за плечами у них были рюкзаки.
- Валентин, мне надо тебе что-то рассказать, - закричала я.
Но он сморщился от моего голоса, как от зубной боли и быстро пошёл от школы в гору, не оглядываясь.
Отец остановился, подождал, когда я подойду к нему, и я сбивчиво рассказала, что видела. Он заулыбался , взял меня за руку и повёл в учительскую, я повторила свой рассказ учителям, все почему-то обрадовались и отпустили меня. Так могло бы быть. Но так не было.
Отец остановился, но я постеснялась подойти и рассказать ему о случившемся , подумает, что глупые детские разборки. Не буду портить им настроение. Они с рюкзаками, наверное, куда-то в поход собрались. Расскажу Валентину через неделю.
Больше я Валентина не видела. Это было в конце учебного года. Директор уходил на пенсию. Это означало переворот в школе. И на семейном совете мы решили, что я буду учиться в физико-математической школе возле дома. Никогда бы я не вспомнила эту историю, но через 40 лет на сайте в Одноклассниках я увидела одноклассницу Валентина и спросила о его судьбе. Ответ поверг меня в ужас.
Одноклассница написала, что в конце 9 класса Валентина обвинили в краже и с позором выгнали из школы. Весь класс плакал, никто не верил, что Белокопытов может что-то украсть, но завуч настояла на исключении. Знал об этом только 9 класс, от всей школы этот факт утаили.Это было в конце учебного года, и инцидент прошёл незаметно. "Отряд не заметил потери бойца..."
Я проревела всю неделю, как же так, ведь я могла бы его спасти, если бы рассказала хоть кому-нибудь, хоть пионервожатой, хоть своему воспитателю, но я боялась быть сексоткой, доносчицей и погубила такого парня.
Где ты, Валентин Белокопытов? Как сложилась твоя жизнь? И сложилась ли, в таком возрасте такие потрясения приводят к суициду. Прости меня за глупость...
© Copyright: Татьяна Черепова, 2018
Иду с внучкой по центральной улице.
"Пойдём в музей, посмотрим на твоего дедушку", - говорит она. Я роюсь в карманах, считаю копейки, хватит ли? Вспоминаю, как в 90-ые в Мичуринске, на родине мужа, пытались попасть в музей. У нас было 10 рублей, нам казалось достаточно, чтобы сходить в музей, покататься на каруселях, съесть мороженое. Нас было двое взрослых и четверо совсем маленьких детей:один годовалый и трое трёхлеток.
За музей с нас потребовали 25 рублей. Напрасно мы пытались доказать, что дети слишком маленькие, чтобы брать с них плату взрослого, дама была неприступна.Это одна из моих непонимашек, которых за жизнь накопилось не так уж и много.Почему лучше не заработать вообще ничего, чем заработать 10 рублей? Весь день мы играли в парке, в музей не прошёл ни один человек.
Я набираю нужную сумму, и мы проходим в залы.
"В воскресный день с сестрой моей мы вышли со двора, "Я поведу тебя в музей", - сказала мне сестра",- бурчу себе под нос. Внучка бежит в зал с животными,а я вспоминаю, как торжественно мы ходили в старый музей с интернатовскими одноклассниками.
Почему-то наряжались в пионерскую форму, с барабаном и трубой торжественно парами поднимались в гору и у дверей музея отдавали салют, то есть поднимали руки, приветствуя тех героев, которых будем смотреть в музее.
На мой взгляд, это было самое красивое здание в городе. Дом актрисы Балабановой. Несмотря на то, что дома снаружи в советское время не белили и не красили, всё равно он походил на красивую коробку от конфет.Такие были нарисованы в дореволюционных книгах.Внутри прохладно, всех приводила в восторг шикарная лестница и огромные перила.
Стоило воспитателю отвлечься, как мальчишки кидались к этим перилам и катались, пока строгие служащие не увлекали их динозаврами. На первом этаже были залы с животными, проживавшими на нашей территории в доисторические времена. Я же стремилась на второй этаж. Там в самой большой комнате,в центре, висел портрет моего деда Емельянова Николая Михайловича, возглавлявшего во время войны строительство железной дороги Старый Оскол - Ржава. По этой дороге подавались боеприпасы к знаменитому Прохоровскому полю, где проходило танковое сраж ение.Э то было приравнено к подвигу, и дед мой был награждён двумя орденами Ленина.Вокруг фотографии деда были коллективные снимки путейцев.
Можно было долго восхищаться красивыми мужественными лицами.Стройные, подтянутые, в форме.Экспозиция была сделана так, что казалось нашу страну не победить, такие у нас мужчины. Фотографий женских там не было вообще.
Пришли иные времена, самый красивый дом снесли, построили хрущёвку и на первом этаже разместили музей.Железнодорожникам выделили маленький уголок, фотография деда уменьшилась, орден Ленина исчез. Поговаривали, что украли. На стенах появились колхозницы, вдруг оказалось, что именно они были главной действующей силой.Всё строили сами, и мой дед в этой экспозиции был явно не к месту.
В новом тысячелетии музей перенесли в центр города в старое купеческое здание. Здесь целый зал отвели колхозницам, дед оказался в коридоре за дверью. А в городе поставили памятник строителям железной дороги. Три женщины с ломами. Я не знала: плакать или смеяться над этим памятником? Железную дорогу нужно было построить в очень сжатые сроки. Путейцы, которые приравнивались к действующим войскам, и войска НКВД были брошены на этот фронт. Работали и днём, и ночью. Уже готовые участки немцы бомбили. Тогда было принято решение мобилизовать всех жителей на помощь. Все, от малого до старого, восстанавливали насыпи. Если уж ставить памятник, то там должны быть путеец, нквдешник, колхозница, подросток и старик. Женщины на железной дороге появились только в 60ые, когда стали давать паспорта, и люди побежали из сёл.
Вспоминая детство, поднимаюсь на второй этаж и упираюсь глазами в фото на стене. Ещё не вижу, в чём подвох, а уже как-то не по себе становится. На стене фото маслозавода, но не нашего. Зачем фото чужого маслозавода висит на стене Старооскольского музея? Может, выставка маслозаводов? Подхожу ближе, читаю: " Старооскольский маслозавод, построенный купцом Лихушиным." Рассматриваю фотографию.На здании звёзды, серп и молот, написано "Красный Октябрь" и в довершении всего просматривается дата постройки 19... то ли 30, то ли 50 какой-то год. Дату мешает рассмотреть звезда.
Плакать? Смеяться? Спрашиваю у служащих:
"Зачем купцу на стене собственного завода рисовать масоно-большевистские звёзды?" Пытаюсь донести до работников информацию, что это не наш завод. Наш построен был в 19 веке, а не в 20.
"Нам эту фотографию принёс человек, который отработал на этом заводе 40 лет. А вы ещё спорить будете. Знаем мы таких, лишь бы спорить, себя показать."
"А вы спросили у него, в каком городе он работал?"
Мои возражения всех злят. Они так красиво всё по стеночкам развесили, а тут пришла какая-то и воду мутит.
За нашими огородами был овраг, а за ним возвышался маслозавод. Работая в огороде, мы наблюдали стены завода ежедневно, правда не с парадного входа, а с торца, поэтому его отражение запечатлено в моём мозгу чётко и навсегда.Зимой мы катались на санках от стен маслозавода в овраг. И абрис самого высокого здания в районе вокзала оставался в клеточках мозга, хочешь ты этого или нет.
В раннем детстве ходили в клуб в кино. Мне навсегда запомнились два кирпичных здания у проходной завода. Клуб и правление. Кирпич был здесь тёмный и очень аккуратно выложен, чувствовались любовь и сила какая-то. Почему- то меня, маленькую девочку, эта кладка восхищала. Наш дом был тоже кирпичный, но кирпич оранжевый и маленький, а там длиннее и цвет особенный. С тех пор я ходила по городу и рассматривала кирпич. Везде он был разный. Старинные кирпичи резко отличались от современных. Позже краевед А.И. Агеев рассказывал, что до 20 века кирпичи в нашем городе делали вручную, в каждой слободе свои мастера славились, почерк у всех был разный.
Я делаю несколько шагов по залу музея и узнаю наш маслозавод.
"Так вот же он, - обращаюсь к работникам, - наш маслозавод."
На фото толпа людей стоит между двумя зданиями, вдали виден маслозавод. Судя по всему люди стоят во дворе завода, на проходной, на улице, на порожках конторы и клуба. Читаю подпись: "Митинг на вокзале в 1920 году" Лица музейщиков вытянуты в праведном гневе.
- Это митинг на вокзале.
- Побойтесь Бога, на каком вокзале? На платформе не уместится 20 рядов, у здания не было порожек и 10 рядов внутри вокзала просто не было бы видно.
- Там надпись " Старый Оскол 1896 год." Вот вам фотография вокзала, на ней эта надпись.
- На маслозаводе тоже была такая надпись. Снесли только в прошлом году. Вы что никогда не видели?
- Нет. Не обращали внимания.
- Вы же на работу каждый день ездили мимо этого завода и этой надписи. Почему не сравнили ваши фотографии с реальной жизнью?
- А зачем нам это нужно?
- Хорошо. Посмотрите на толпу.Здесь все в рабочей форме, даже оркестр. На вокзале были бы железнодорожники в форме и никто не пустил бы столько странно одетых детей без родителей. Когда люди шли на вокзал или в город, то наряжались во всё лучшее. В центре стоял бы начальник вокзала, дежурный, а здесь в центре явно директор завода.В конце концов, при чём тут 20 год, если на лозунгах написано: "Война до победного конца!" "Солдаты на фронт!" Это лозунги Временного правительства. В лучшем случае - это весна 1917 года.
Все молча расходятся по своим кабинетам, в спор со мной никто не хочет вступать, типа, что спорить с дураками. Иду дальше. Опять что-то родное. Красивая фотография прошлого века. Двор, три здания одноэтажных, труба, колонка, нарядная публика собирается фотографироваться. Женщина несёт вёдра с водой на коромысле.Три повозки с лошадьми, бочки. Жизнь, схваченная объективом. Снимок сделан с горы. Любуюсь фотографией. Голос сзади:
- Вы опять с чем-то не согласны?
- Ещё не знаю, смотря, что вы написали под снимком.
Чтобы прочитать, мне нужно поменять очки. Читаю:
"Так выглядел маслозавод в 1905 году"
Взрываюсь и ору на весь зал, благо никого нет:
- Не выглядел так маслозавод ни в каком году, потому что это заготзерно.
Улица наша начиналась с заготзерно, которое было в низине, а маслозавод стоял на вершине, через овраг. Отделяло эти строения друг от друга две улицы. Это единственное место, которое сохранилось в первозданном виде. Заменена только крыша с необычными печными трубами.
Я заглядываю в научный отдел со словами:"Девушки, поехали, я вам покажу это место. Слава Богу! Оно до сих пор цело."
- Никуда мы с вами не поедем.
- Почему?
- Потому что вы не правы.
Вечереет. Выходим с внучкой из музея.
- Ну, что, бабуль, ты довольна культпоходом? Мне что-то твой музей совсем не понравился. Ничего интересного. Ни тебе динозавров, ни мамонтов.
-М-да, в нашем детстве мамонт был.Но если в экспозициях вместо настоящих зданий подлог, то кому и зачем нужен такой музей? Вот тебе и Украина.
- Ба, ты что? При чём тут Украина?
- Нам кажется, что только там переписали историю. А её переписывают на наших глазах повсеместно. Подумаешь, вместо одного маслозавода подсунули другой, перепутали надписи, сдвинули даты, ошиблись в именах. Всё равно никто никого не знает и не помнит.Но если сведения не верны, зачем тогда нужен музей? На его содержание уходят наши налоги, получается, что в этом мире всё поддельное. Если истории не существует,то рождается лозунг:" Долой музеи, источники вранья!"
© Copyright: Татьяна Черепова, 2017
