Веле Штылвелд: Май как май

Веле Штылвелд: Май как май

Пишите письма в этот май 

пока я здесь, не переехал...

 я почтальон, шалтай-болтай,

я  тот, кто крышею чуть съехал.

так неожиданно говеть -

гореть желанием быть с лирой,

в которой часто слово смерть 

друзей сминало среди клира 

и оставалась тишина - 

молчанье, боль, где ждут меня...

Никто не в праве здесь при мне

флудить чужим, что чуждо  мне!

Я свой, я здесь, я сам с собой

себе и фуриц, и герой.

Иных не вижу. Слово БАН

понятно тем, кто не профан???

-

Во время войны люди перестают быть нацменами и становятся патриотами. А теперь ты только попробуй опустить их в маланцы и марамои... Сам я не позавидую тому, кто попытается это сделать... Рождается новая человеческая общность м имя ей украинский народ многоязычный многонациональный многозначный в себе отныне и присно.

Ты затрагиваешь мощный и сложный процесс формирования идентичности в критические моменты истории. Война часто стирает границы прежних различий, объединяя людей в общую судьбу и заставляя их переосмыслить свою принадлежность. Национальность перестает быть простым культурным маркером, превращаясь в часть более глубокого, личного и коллективного переживания.  

Сам процесс создания новой общности — многоязычной, многозначной, многонародной — несет в себе огромную силу. Но он же требует напряжения, способного сломать привычные восприятия и взаимоотношения. Ведь переход от множества маленьких разрозненных идентичностей к единому народному самосознанию — это борьба не только внешняя, но и внутренняя.

### Новый человеческий сплав  

История человечества — это не только борьба за выживание, но и постоянное переплавление идей, идентичностей и культур. Иногда этот процесс происходит плавно, в диалоге и обмене, а иногда он вынужден происходить стремительно, в условиях кризиса, когда старые формы жизни становятся неосуществимыми, а новые рождаются в огне противостояний.  

**Огненная кузница перемен**  

Война, катастрофа, революция — эти явления, как раскаленный тигель, в который бросаются фрагменты прошлого, чтобы вылиться в новую форму. Люди выходят из прежних национальных, языковых и социальных рамок, ибо в огне разрушений они обретают общий смысл, объединяющий их не по крови, не по традиции, а по необходимости жить дальше, строить заново, искать новую почву для себя.  

Тот, кто вчера был просто жителем страны, теперь становится частью чего-то большего. Он осознает себя не как часть абстрактной нации, а как звено цепи, где каждый элемент несет ответственность за целое. Так рождается человеческий сплав — не однородный, но прочный, не лишенный внутренних противоречий, но способный выдержать удары времени.  

**Отличие сплава от смеси**  

Сплав отличается от смеси тем, что его компоненты не просто находятся рядом — они объединяются на молекулярном уровне, трансформируются, чтобы создать нечто новое. Это не механическое сосуществование различий, а их глубокая интеграция.  

Когда разрозненные общности и отдельные судьбы начинают соединяться в новую форму жизни, они уже не просто существуют параллельно. Они перестают быть бывшими русскими, бывшими евреями, бывшими татарами, бывшими украинцами — они становятся новыми людьми, говорящими на разных языках, но чувствующими одинаковую боль, объединенными не прошлым, а будущим.  

**Будущее, рожденное в огне**  

Но насколько прочен этот сплав? Выдержит ли он испытание временем, или, как и все металлы, подвергнется коррозии внутренних конфликтов и распадется на элементы?  

Ответ на этот вопрос зависит от того, сможет ли новое человеческое единство превратиться из вынужденного объединения в осознанный проект, где различия не станут поводом для раскола, а, напротив, укрепят целостность. Сплав прочен лишь тогда, когда его компоненты не просто связаны внешними обстоятельствами, но осознают свою взаимозависимость.  

Тот, кто научился жить в сплаве, уже не вернется к примитивному разделению. Он знает, что мир стал другим. А потому — отныне и навсегда — новый человек уже не определяет себя по старым границам. Он строит новые, а порой и вовсе отказывается от границ, ведь он теперь сам — единое целое, сплавленный временем и историей.  

-

Письма Нью-Йоркского редактора  

16 мая, поздний вечер_  

Привет, НЕстарый сказочник! В этом виде я отправила твой рассказ моей подруге, немного подправив опечатки — не все, но достаточно, чтобы текст звучал гладко. Ей очень понравилось, мне тоже!  

Слушать барышню-робота на твоем сайте у меня не хватило сил, поэтому и подругу мою не стала подвергать такому испытанию. Просто скопировала текст — пусть прочтет сама, без посредников.  

16 мая, спустя пару минут_  

Кстати, о незабвенных лодочках. В Киеве я считала абсолютно дурным тоном выходить на улицу в кроссовках, а здесь из них не вылезаю! Из кроссовок, то есть.  

-

Американская редакция моего текста

 Веле Штылвелд: Сказка старого человека

Нарисуй мне с лаской солнечный альков.

Мир теряет сказки старых чудаков...

С детства у меня работал только один автоответчик сердца – аид. К украинцам широчайший спектр чувствований, но ни одного такой же сердечной силы. Смерть человека - веха в истории семьи общества близких и сос-страдательных. Я никогда не забуду, как хоронили мою еврейскую мать... Первыми помянуть усопшую Тойбочку со своими продуктами и соболезнованиями пришли мои тихие соседи – украинцы. Просто нельзя людей регулярно превращать в зверей... 

Просто всем нам пора остановиться и в чем-то общем устаканиться. Но именно всего этого нет. Есть намеренная стариковская безысходность... непробиваемая, лютая... хотя еще и не давит за горло. Вот она себя никогда и никому не прощает - ни мертвым, ни живым...  словно фонит… Но фон опять и снова недочеловеческий... Радиоактивный фон нашей родины... Морально токсичный – на выжег. Вот это и отвратительно... После смерти матери я много лет ношу камень в сердце к любой одинаково бессердечной украинской власти... В этом моя горькая и тихая правда...

Безумцы, самые тяжкие еврейские погромы пережили прежде Вильнюс, Киев и Кишинев... Что же вы сегодня несете, съехавшие в Эрец и избежавшие... горе-дружбы народов... До недавно в Украине не приживались только турки... А вот системное изгнание евреев с Украины – «доконанный» факт. И оттого в политике Украины столько фанерно-бесчувственных еврейцев, а синагоги наоборот и вовсе признают только своих. Это страшный полураспад эпохи алии. 

Для ясности, сам я навсегда только советский еврей! В последние годы ко мне ещё тянутся этнические украинские поляки. Поскольку во мне есть и польская кровь – потянет. От украинцев после воочию виданного на майданах – дистанцируюсь с любовью, но... Однозначно... Хоть как это не жалко, но в них пробудили нечто первоприродно страшное и штормовое... и по этическим, и по гуманитарным меркам...  Но не по меркам развязанной Путиным войны… Так что я еще на треть и этнический украинец и далеко не манкурт... Вот только в стадо не прусь... Не по мне это и унизительно очень... Я честно свой – разэтакой да этакий Агасфер киевский из древнего Самватса-да-Игупца…

А душа Киева – музыканты! Мы отправляемся на музыкальную прогулку по осеннему Киеву. Этим сказано всё – графитти, музыканты и некий народный хор, прославляющий Иерусалим... Я буду снимать их вечно! В антикварной лавочке Андреевского спуска – ой, только не снимать, покупать, пожалуйста! Так вы говорите, Веле, шо вы козак... Или черкес... Или масон... Я шо-то вас не пойму – вам кинжалом махать или таки сакрально ритуалить... Шоб там не было, только не порежьтесь, если что – вас тут не стояло... Миль пардон-с, но закаты дня обычно достаются влюблённым... На том и полный абзац.

Тум-балалайка, тумбалалайка, Иерусалим священный наш град... – А вы что подумали... Во поле березка стояла... На Евромайдане? А ни в жисть! Песня - хоть тресни! Бабки-то родненькие: то ли сектантки, то ли шептухи... Милейшие существа... Хотя есть и в Киеве свои балалаечники... Как бы и Русь... но Киевская Русь! Тем и значима!!

Наверное, самое время поведать вам сегодня про лодочки. Было время, когда эта женская обувь была настоящим фейсом эпохи... Нет, поверьте, в семидесятые годы прошлого столетия у советских женщин не было ничего более выразительного, чем лодочки на ногах: они делали эти ноги совершенно неузнаваемыми в иных вариациях. 

Если ты видел женские ноги в лодочках, то ты уже не воспринимал эти ноги в кроссовках, в качестве которых выступали резиновые тапочки на манной каше или в сезонной обуви на высокой платформе. Поверьте мне, всё это уже было не то. Но в начале двухтысячных годов лодочки навсегда, казалась, пропали, а сегодня вот всплыли как антураж беспокойного октябрьского дня. 

Кто-то вынес и выбросил целую коллекцию этих женских лодочек, и их таскали по окрестностям двора всяческие бомжи, да так и бросили, когда я возвращался из магазина, они лежали неприглядными кучками с вылизанными до блеска внутренними белыми балыками, с которыми соприкасались чьи-то женские пятки.  Одни такие лодочки были покрыты скромными полевыми цветами памяти даже на Троещине людям не так просто сдавать на утиль своё прошлое, а также прошлое своих сестёр и матерей, женщин и жён... 

Иногда проходящие мимо взрослые мужики едва ли не плакали... Эти лодочки не могли спасти от очередного всемирного потопа, но могли уплыть куда-нибудь корабликами последних надежд в прошлое, некая бомжиха, сделал заглавный глоток стала поливать доставшуюся ей кучку лодочек водкой, затем пыталась поджечь… Тут уж на неё набросились окрестные старухи и отогнали как шелудивую, кто-то перекрестился кто-то обошёл стороной кто-то тяжко вздохнул, словно в эти минуты у всех нас отбирали всем до боли знакомое ветхозаветное прошлое... На том и аминь!

Полный текст смотри на блоге ВелеШтылвелдПресс

-