Веле Штылвелд: Космопортал на Тхалте

Веле Штылвелд: Космопортал на Тхалте
© Графика Ирины Диденко

Марсианский бриз сыгран на бритве Оккама.
Прибыли… Глина, десертна пустыня и мрак.
Маск, не тебе ли с Марса дошла шифрограмма,
дескать, здесь будет извечно погибель, как факт.

Видно с ума накануне сойдут астронавты,
и перепутают тупо промеры орбит
вечным заложникам не полагаются гранты.
Маск, не того ли сегодня планета дрожит.

Маск, прекрати сюрр прелюдии этой -
в белых щиблетах Сахарой пройди, прошвырнись.
Бабки кровавы, ты помни сегодня об этом
и за планету родную всей жопой держись!

Космопортал на Тхалте. У себя  на Земле мы давно предощущает да и пост-ощущаем всяческие галактические экзорасы. Громозеки у нас в крови. Муэтянки у нас в предтече. Невероятные дуальные пары ждут нас в финале галактических странствий. Мы порой в них не замечаем себя! Во всех этих дивных экзоконтактах.

2.

Мне не хочется пророчить некое планетарное поражение человечества уже потому, что и еврейка, например, среди эскимосов и эскимоска среди евреев будут девушками экзотическими, а вот украинки, пожалуй, что нет. Они прошли свою планетарку, и как древние амазонки взяли ото всех  потрошку - и от экзотических, и от древних, и ныне мертвых. И что, казалось бы, им сегодня перетрясти своих мужиков, и устремить к Звездам.  Ведь в космопортах Галактики цвет кожи, шкуры или чешуи роли не играет. У нас на руках пять миллионов единиц стрелкового оружия, но из этих пяти миллионов владельцев оружия смерти, вряд ли найдется хотя бы пятьдесят счастливцев был в своих мирах на Земле всем!  Что вы на это скажете? И скажете ли вообще?! Ладно, комрадушки, хипстеры и их рафинированные хулители. В очередной занесло меня на сей раз в кабачок  галактических бродяг. Ой, только не надо их путать их с галахическими евреями. Все мы давненько уже из земного Иерусалима, так что неча письками мерятся.

3.

А тут просто занесло в этот кабачок во вселенной ну, просто совершенно неожиданным чохом. Мы на своем корытце по перигее, а орбиталка с кабачком по апогее. К некой экзопланетке. О ней еще в тридцатые шестнадцать убористых страниц написал сам Уинстон Черчель. Долго о том молчали чопорные островитяне, но всё тайное рано или поздно попадает хипстерам на словесные переборки. Одним словом, словом за слово разговорились о планете синих птиц. Вроде бы и не невидаль, а вот человекоподобия на планете не наблюдается. А тут один хипстер (вот-вот, и тут гад!) какие-то Законы бортового этикета переступил, и его тут же ссадили, правда, с месячным запасом пайки кофейных зерен и кучей всяческих приборов-анализаторов, чтобы точно знал, что жрать, а чего пить-жрать по причине недочеловеческой пищи как бы нельзя. Приборов тьма, а жрать - ну, ничегошеньки нельзя! Хоть ягод вокруг тьма-тьмущая: и зеленых, и оранжевых, и фиолетовых, и хипстерских в разноцветном прикиде окраски.

4.

Вода вокруг родниковая, дров и тех можно собрать, а вот жрать - фик! Птицы в небе, а умирать слетаются на недоступное, да что там, на неприступное высокогорье. А так, почти наземь и не садятся. Только огромными синими крыльями чиркают почти у самого носа и ввысь, ввысь, ввысь!.. Эх, если бы всё бы да кабы, но решил умирать наш ссыльный на планету проказник. Выбрал место на огромной ягодной поляне, чтобы упокоиться в красочном мире, там и лег, и стал растворяться в нирване. Но неожиданно слетелись туда эти самые синие птицы, и давай ягоды с разных кустов клевать, да не глотать, а перед носом обессилившего от голода человека сплевывать. А тот только и подумал:

- Какая гадость, эти ваши хряки ваши птичьи в ять-переять неприличны! - И только было произнес последнее ять, как датчики на здоровую пищу защелкали, аж зашкалило, а птиц словно ветром сдуло.

5.

Подполз наш грешный не-небожитель к птичьим шмякам, и узрел огромные разноцветные слои ягодной жвачки с перебродившим ферментом птичьей слюны.  И вот что притом оказалось - ядовитость из этой отплеванной птицами пищи исчезла. Хавчик - не хавчик, но стал он пробовать кипятить  в разных анализаторах-катализаторах попеременно то зеленое, то оранжевое пюре, и то рыжее, то салатовое желе, то фрикасе фиолетовое, а то и вовсе как бы хипстерские цветные шмяки, и все это пробовать на вкус. Тут-то он и обнаружил, что эффект этих варев имел разные привкусы, но послевкусие почти всегда одинаковое - от него обреченный жить на птичьей планете сам вдруг стал внезапно парить, а то и кричать по-птичьи гортанно, разговаривая с птицами наравне, а то и просто получать кайф и торчать. И говорят, таки прижился на той планете. И прожил там бездну лет, да только птицей так и не стал.

6.

Но наладил продажу шмяков в пролетавшие мимо в барражирующие над планетою кабаки. Как не пробовали всяческие химики синтезировать нечто подобное, чес'слово старого парящего хипстера, фик что у них получалось. Планету объявили заповедником, и, пролетая над ним, заповедником синептичья, только молили Провидение, чтобы всесильный сборщик птичьих хряк выслал им хоть малехо птичьей жуйки, ферментально во птичьих организмах протравленной, из которой даже бывалые капитаны варили себе дозорное зелье, и парили, парили, парили во вселенной, обретая внезапно бесконечно сильные синие крылья.

- Да, это конечно здорово, только а где тот чудак?

- Да вот он я перед вами... Чего там у вас несъедобненького?!. Ану-ка дай пожевать. Как подъем чуток, чего-то да сплюну, а то и срыгну... как весточку из заповедного Синептичья.

23 февраля 2021 г.

© Автор обложки Ирина Диденко

© текст Веле Штылвелд