Олег Мартынов
ДИСКАЙФ
—Ты думаешь, это мне дали пятнадцать суток?
Не-ет, это нам дали пятнадцать суток!
А для чего? А для того, чтобы ты проводил среди
меня разъяснительную работу, а я рос над собой...
«Операция «Ы» и другие приключения Шурика»
Модест Акимович бросил пить... И вовсе не потому, что одумался, да жена там трендит, да пагубность всё это... Нет, не потому... Да он и сам толком не объяснит почему, но началось всё с того, что он забыл, как это делается... Парадокс? Кому и парадокс, а тогда он действительно забыл!
Может возникнуть вопрос: «А как это?» Да вот элементарно. Просыпается человек утром, ну, не лучшее настроение, ну, треснуть бы ему, ну, как налить помнит... ну, налил... А дальше?.. Вот здесь и забыл... Причём, забыл напрочь!.. Взял стопку, достал из «нычки», где жена не знает, плеснул в рюмаху, и... ну, не «въедет» никак, что дальше-то делать?.. Модест Акимович даже спиной к рюмке поворачивался, потом обратно... Никак не помнит какое действие далее совершить требуется... Ожидаемый результат события помнит, а вот как достичь его – никак! А организму коварному не хорошо. Организм коварный требует известно чего. А Модест Акимович и не сообразит, как уважить-то его, организм свой. Вот так и простоял всё утро, спиной «нычку» прикрывая.
Тут надо сказать, что на трезвый глаз, неопохмелённый глаз, так сказать, всякий интерес до женщин терялся у Модеста Акимовича. Ну, вот, как трезвый, так и интереса никакого. И главное, недопонимание некое появляется: «А на кой хрен-то ваще нужны бабы эти?» Так вот прямо вопрос и вставал перед Модестом Акимовичем. Как гранёный пропустит, так сразу ясно ему и зачем, и как, и куда... А вот в полный трезвяк...
И вот с одной стороны организм Модеста Акимовича донимает: «Ты чего издеваешься надо мной, сын ты суки непородистой?» А с другой, сознание извивается в парадоксе: «Да что ж это за изваяние-то такое божье – женщина? Некондиция какая-то? Тупиковая ветвь эволюции человеческой? Кислород, которого всего 21% в атмосфере, переводит только. А КПД от этого биоагрегата каков?» Впрочем, это прямого отношения к делу не имеет...
Дрянное было утро, одним словом… Организм к Модесту Акимовичу в оппозиции, сознание – в парадоксе, да ещё жена шныряет, что веник с электроприводом:
—Тебя что, до кладовки приморозило, дурень старый?
Молчит «дурень старый» Модест Акимович... Вспоминает, да на жену удивлённо так поглядывает, что тот баран на те ворота, но с обратной стороны: «И что за недоделка Природы? А ведь прямо, как нормальный человек прямоходящий. Даже говорит языком человечьим. И чего в ней не так? И для чего нужна? Вопросы задавать? Автовопросчик этакий? А я? За автоответчика ей? Нет уж! Молчать буду! Вспомнить мне надо... Что-то мне надо вспомнить!»
И Модест Акимович напрягся, сосредоточился, достал ещё рюмашку, плеснул до краёв и... ну, хоть ты глаз выколи...
Ну, трезвость, ясно, дело тяжёлое, не каждый организм нормальный легко её переносит... И руки Модеста Акимовича сами за третьей рюмахой потянулись... Да толк всё тот же. В общем, так всё утро и простоял, пока утро не кончилось. Шеренгу рюмок выстроил, что тех слоников на счастье.
Что днём было, Модест Акимович даже опосля себе вспоминать бы не стал. Такое было, что аж «мерси». А к вечеру телефон звякнул.
—Алло, Акимыч, ну ты чё? Мы с Васьком уж с полчаса тут «навариваемся»! Давай, пару «сопливых» домазать надо!
Модест Акимович промычал что-то, но выдавив из себя: «Иду», – начал одеваться.
Зашли в «малую архитектурную форму» обнадёживающе-пожарного колеру, каким-то художником, с особо буйным воображением, непатриотично размалёванную «Coca Cola». Домазал Модест Акимович пару «сопливых», взяли «ноль-седьмую», стаканчик разовый, три кружочка огурчика перекисшего, сели, врезали дружбаны, а Акимович... То о бабах размышляет, то воспоминаниям предаётся: «Как?» Те глядят на него, словно водку по отрицательной цене увидели!
—Тебя, Акимыч, твоя топ-модель сковородкой долбанула, или что? Чё выжидаешь? Продукт скоропортящийся, когда в открытой таре...
—Хрен, его, мужики, знает, но... не помню... Чё сейчас делать-то?
—Во даёт! – насторожился Васёк, – Ты, Акимыч, голову простудил что ли? «Чё делать?» Пить! Набираешь в рот и глотаешь... Чего уж как проще? Ты ж припадочным не был, или вправду забыл? – Васёк крайне пристально вгляделся в глаза Модеста Акимовича, – Да-а-а... Кажись тебя бес попутал! Надо его – сволочь-беса – вытравить из тебя! – опохмелённую душу Васькову вело по линии искреннего альтруизма, – Значит так, бери стакан в руку! Хватательный рефлекс работает?
Модест Акимович попробовал – хватательный рефлекс работал.
—Отлично, – Васёк, словно диспетчер, сажающий пилота вслепую, вёл Модеста Акимовича, согласно отполированному регламенту, – Теперь подноси ко рту, где рот у тебя, помнишь?
Модест Акимович помнил...
—Так... Отлично... Теперь рот открываешь и... – Васёк аж взмок от напряжения, – Ну, давай! О-оп – и готово, ну?!
Сидит Модест Акимович с открытым ртом, к которому стакан поднесён, и... так и сидит... Не выходит у него следующий пункт регламента... Тут уж и Епифаныч, другой дружбан его, засуетился – тоже ведь альтруист опохмелённый.
—Васёк, – говорит, – Надо б подмогти ему, что б в рот попало, а там глотательный рефлекс и сам сработает.
—Ага, – засомневался Васёк, – А если оральный автоматизм? Облюёт тут всю разливайку, выставят и в другой раз не допустят.
—Да-а, – протянул Епифаныч, – Не видал ещё такого... Чё ж с ним делать-то? Не бросать же ж в беде такой! Как он потом?
А Модест Акимович сидит в позе дурацкой, с открытым ртом, со стаканом поднесённым, и как остекленел. На него уж и посетители внимание обращают, а он как стоп-кадр...
Тут особо любопытные вокруг их столика уже и группироваться начали – со стороны происходящее напоминало некое шоу. Кто-то предположил, что возможно его, то есть Модеста Акимовича, разбил столбняк и предложил сбегать за ветеринаром. Кто-то другой возразил, что вероятнее Модест Акимович впал в другое, более замедленное время, он – этот другой – читал об этом и такое бывает. А потому ветеринар тут ни к чему, а Модест Акимович на самом деле не просто сидит, а совершает действие пития, но крайне медленно. Хотя для самого Модеста Акимовича время течёт с привычной скоростью. «Здесь нужен специалист по паранормальным явлениям!» – веско заявил этот некто другой.
«Специалист по паранормальным явлениям» тут же нашёлся. Глядя на его лицо, сразу можно было сказать: «Да, это – специалист по паранормальным явлениям!» Он представился Гришей и для начала попросил семьдесят копеек, мотивируя тем, что пока он не в форме, а ему необходимо «выйти на уровень». Пристально глянув на Модеста Акимовича, Гриша в интонациях профессионала констатировал: «Тут всё ясно – квазимодальная порча с автонаведением класса «объект-водка». Мегабайтов на «Пи в квадрате» затянет»...
—Он жить-то будет? – насторожился Васёк.
—А-а, – махнул рукой «специалист», – Эту «энлонавтику» мы, ну если квазивиртуально, то враз заполтергейстируем! Прогноз благоприятный!
Это вселило некое спокойствие в Васька и, проникшись «учёной терминологией», он семьдесят копеек дал.
—Ты уж не подведи!
«Специалист» попросил минуту подождать. Пока он у стойки известным способом «выходил на уровень», Васёк с Епифанычем дёрнули ещё по сто и приготовились к самым радикальным мерам во имя друга.
Появился «специалист». Ещё раз внимательно осмотрев Модеста Акимовича, он пощупал пульс на свободной руке и... попросил ещё семьдесят копеек: «Чё-то глючит в файлах... – он загадочно поводил пальцем вокруг головы, – Никак не стартанёт с винта».
Васёк с Епифанычем выгребли последнюю мелочь – терминология «специалиста» очень уж уважительно впечатляла, но Васёк строго предупредил:
—Только что б!..
—Всё будет согласно «Е равно эм-цэ квадрат»! – в голосе Гриши чеканились уверенность и твёрдость, – Как у Заратустры!
Это убедило Васька окончательно. Васёк сразу заметил, что специалист он и есть специалист. И, как видно, со стажем... Что, впрочем, первым и бросалось в глаза.
Любопытные не расходились. Они притихшими голосами обменивались мнениями, иногда тихо посмеивались, но ничего нового не предлагали. И вдруг смолкли и расступились...
От стойки, сгруппировавшись и полуприсев, вытянув вперёд руки с растопыренными пальцами и совершая некие таинственные пассы, по-кошачьи плавно двигался «Специалист по паранормальным явлениям»! Его опохмелённые, а потому слегка сияющие глаза мутновато и не мигая держали цель – Модест Акимович...
Остановившись перед «пациентом», он увеличил амплитуду пассов и принялся бормотать что-то, вроде: «Бамбарбия-я... Киргуду-у...»
Воцарилась абсолютная тишина, не считая «заклинательного» бормотания. Напряжение росло... Васёк с Епифанычем даже слегка подались вперёд со своих мест. Минуты с две «специалист», не мигая и самозабвенно бормоча, пассировал и... вдруг сделал резкий выпад, едва не сбив со стула Модест-Акимыча:
—Пей!
От полной неожиданности Модест Акимович не менее резко дёрнулся и водка, «со свистом» миновав рот и пищевод, в миг влетела в его желудок!
—Во! – ликующе воскрикнул «специалист» и, победоносно оглядев публику, растерянно улыбаясь, остановил взгляд на Ваське с Епифанычем, – Шрайбикус! Что я говорил? Всё согласно гипотенузы катетов!
Васёк пару секунд переживал что-то вроде лёгкого оцепенения, затем медленно поднялся и, едва не пустив скупую нетрезвую мужскую слезу, обнял «специалиста».
—Спасибо, брат! Ты ж его заново родил!
«Специалист», в свою очередь, тоже неожиданно растрогался и, заключая Васька во взаимные объятия, скромно ответил:
—Не стоит благодарностей... Вся жизнь моя – сплошная Клятва Гиппократа!
Публика загалдела. Епифаныч уже подносил «специалисту» исполненный до краёв пластиковый стакан – «братские сто пятьдесят».
—Нет-нет, благодарность прими! Не будь таких вот икстрасентов, теряли б мы друзей ни за фунт собачий! Ты – маг с первой буквы алфавита! – и крепко по-мужски поцеловал «специалиста», скромно принявшего стакан.
Возбуждение любопытствующих росло... Кто-то из «болеющей» публики от души хлопнул Гришу по плечу: «Силён, чертяка!», – и тот едва не подавился «братскими ста пятьюдесятью».
Воспрявший Васёк уже прокручивал возможные варианты дальнейших действий, на предмет «лёгкого фуршету», по ходу принимая поздравления от сочувствующих, а Епифаныч, обращаясь как бы ко всем и ни к кому в частности, выражал своё восхищение.
—Да-а! Видали?! Не перевелись ещё эскулапты, хоть и экология! Да-а...
Особо проникшиеся, из числа болельщиков, стали подсаживаться к их столику. Появилась пара бутылок водки – начиналась бурная «пресс-конференция» по Поводу, главный виновник которого как-то выпал из всеобщего внимания...
А Модест Акимович, с испугу ещё ничего не осмыслив, продолжал тихо млеть в своём углу, в экспозиции стоп-кадра, с поднесённым ко рту, но уже пустым стаканом и недоумевая хлопал глазами... Медленно, но уверенно, его, конечно, начинало «разбирать» и «попускать» изнутри, но какая-то общая приторможенность ещё держала… И он хлопал глазами, разглядывая ликующую с дуру компанию...
Когда общая эйфория несколько спала, первым о друге вспомнил Васёк.
—Во!.. Акимыч! Ну как?! Пошло? Вспомнил?
Тут всё внимание «делегатов пресс-конференции» перешло на главный объект мероприятия. Молчаливое ожидание ответа длилось секунд двадцать... Наконец, неуверенно пожав плечами, Модест Акимович, медленно отрывая пустой стакан ото рта, как-то «электронно» прошипел:
—Ещ-щё-б... – с утра измаявшаяся душа его, казалось, желала убедиться в правдоподобности произошедшего.
Засуетились... Заботливые руки протянули Модесту Акимовичу сразу несколько стаканов – каждый, видимо, хотел стать непосредственным участником свершившегося акта экзорцизма... На этот раз все уже вмиг забыли о «специалисте»... Однако, Гриша сам о себе напомнил.
—Коли врач опохмелён, так и больному легче...
Грише тоже налили...
—Шару лови «на please»! – подбадривающе тостанул Гриша, – А ну, Акимыч, засвети капиталистам за Тринидад и Бангладеш! Ну! Abgemacht – и вся экзистенция!
Вновь воцарилась тугая тишина, нарушаемая лишь тупым упрямством мухи, в попытке прожужжать оконное стекло... Да ещё тикали чьи-то часы... Напряжение «болельщиков», казалось, уже должно было вырваться классическим «Ша-а-йбу!», когда Акимыч, собравшись, вдруг р-ра-аз... и обрадовал публику, «засветил» капиталистам! Но как-то не убедительно, точно зомби... И может, и не капиталистам вовсе… Но ещё раз, сам себе «отморожено» поразившись, «засветил»-таки порционный стопарь эликсира животворящего…
—Уф-ф! – выдох облегчения, было похоже, издала сама «малая архитектурная форма».
—Консенсус зафотографирован! – и Гриша, а за ним и остальные, под «зафотографированный консенсус» охотно «сполоснулись».
А дальше... «завинтилось по регламенту»... Пресс-конференцирующие наперебой забредили шквалом буйных вопросов, порождённых бульварной прессой и потому наболевших в их нетрезвеющих душах. А Гриша словообильно, в изысканных терминах, давал исчерпывающие ответы, сводя всё к авторитету Заратустры, который, в Гришином понимании Ницше, знал что говорил...
Под напором могучей эрудиции «Специалиста по паранормальным явлениям», картина загадочного Мира, окутанного ореолом щекочущей душу Тайны, приоткрывалась новообращённым адептам всем своим очаровывающим шармом…
—Да, тарелки, что и говорить – летают... – с видом прожжённого знатока затягивался сигаретой Гриша, – Но где? Отчего по-вашему в Бермудском треугольнике компáс крутит куда хочет, да только не туда, куда надо? Да потому, что квадрат гипотенузы там не равен сумме квадратов катетов! Вот на то он и Бермудский, что никакой геометрии! И это ж на примере видно, как легендарный эсминец «Элдридж» сначала появился в Норфолке, а уж потом исчез из Филадельфии. Это значит, что в какой-то момент было два эсминца «Элдридж», хотя он везде был один! Теория относительности это! То у него вчерашнее время, ну вроде как с бодуна, отшибло, а от того всё, что команда его, с перепою видать, через стены ходить начала. Там и позастревала сдуру. И если сейчас где какой полтергейст из стены долбится, так то ж они и есть – экипаж эсминца. Опохмелки требуют! Это ж как набраться было нужно, чтоб через стены ходить? Но то Эйнштейн на них свою теорию поля практиковал. Доказали потом, что у него была мания изобретательства, но это – тайна Третьего Рейха!
Совсем другое дело – Несси. Вот, скажем, за что её титулуют «Лох»? А заслуженно, потому как лохов-учёных она «разводит». Вы вот возьмите этимологию слова «Несси»…
Разумеется никто из присутствующих не знал как это делается, но все дружно изобразили вид, что взяли, а Гриша, после выдержанной для «взятия этимологии» паузы, продолжил.
—По-английски «несисери» означает – «необходимость»! А «Лох-Несс» – «необходимость для лохов» в переводе! По-шотландски только... А вообще, то у неё брачные игры такие, через её лишнюю Y-хромосому в вестибулярном аппарате! И всем гальванометрам современной науки, и со счётчиками Гейгера даже, против неё – слабо!
Благодарная аудитория внимала Грише, как провозвестнику Апокалипсиса! По Гришиным словам выходило, что всё наше пространство-время есть вовсе не привычный нам с детства континуум, в котором мы существуем, опохмеляемся и прочее, а – сплошная Курская магнитная аномалия, не зависящая ни от нас, ни от нашего знания о ней, ни даже от избранного способа опохмелки! И первым это запротоколировал Заратустра, со времён которого тарелки так и шныряли на протяжении Истории туда-сюда, ну а гуманоиды со снежными человеками так и бродили вокруг да около и, весьма возможно, даже таились в настоящий момент за углом этой «малой архитектурной формы «Coca Cola», готовя свои очередные злобные козни…
—Да кто их знает, может им и выпить хочется, да Мировой банк их фунты-марсианинги на «свободный конверт» не берёт. Давеча слышал я, как экипаж одной ихней посудины пытался на бензоколонке под Манчестером какому-то барыге впарить пару баррелей тарелочного топлива за твёрдую валюту. Так, говорят, им чуть антенны не поотшибали за низкий октан! Потом выяснилось, что это мадридский «Реал», через жрецов Ву-Ду, заказал «Манчестер Юнайтед» на сто первый парсек Нирваны отправить перед финалом Кубка. Во как спрут оккультизма вплёл свои щупальца во весь наш регламент жизни! А уж сколько свидетелей видели «людей в черном» на «членовозах» Тайного правительства!.. Ого-о! И тех свидетелей и не видели больше, словно сгинули в реальность параллельную... Там тоже, говорят, жить можно, только всё там не по-нашему... Уж такой дискайф на нашей Ойкумене...
—Да-а, что и говорить, летают... – отрезюмировал ни черта не понявший Епифаныч, – Тарелки, они и есть – летающие...
—Да-а, что и говорить, не только у них там с октаном туго… – отрезюмировал кое-что понявший Гриша, рассматривая пустые бутылки, – Бутылки вот, они и есть – пустующие...
Спохватились... Все дружно зашарили по карманам. Особой состоятельностью, как и подобает интеллектуалам, пресс-конференцирующие не блистали – на целый флакон не тянуло. Пресс-конференция начала как-то эмоционально тухнуть. Однако, Гриша, вошедший, видимо, в образ самого Заратустры, сдавать завоёванные позиции уже никак не мог. Теперь он был ни как-нибудь, а не меньше, чем Предводитель «Свидетелей Последних дней», а потому самолюбие блокировало ему все тормоза этические. И, жаждущий полного апофеоза, «Специалист по паранормальным явлениям» ломанул на абордаж...
Подойдя к стойке, уже и сам ни в коей мере не сомневающийся в своих, внезапно открывшихся здесь и сейчас, сверхчеловеческих способностях, Гриша пристально, и по-змеиному не мигая, уставился на продавщицу. Прогипнотизировав её с десяток секунд, он вдруг тяжёлым замогильным голосом потребовал, чтоб она немедленно отразилась в зеркале, пригрозив при этом публичной анафемой с последующим ку-клукс-кланированием, если вдруг она не отразится.
—Ви-и-иден твой ведьмин третий глаз! А-ну, отзеркалься! Слабо?! Тогда наливай-давай, Чупакабра! Не буди во мне научный экзорцизм!
Обескураженная, та полностью растерялась, что выразилось в её негромком:
—Мама!
На её робкий возглас выглянул из своей «арифметической конуры» бухгалтер. В его принадлежности к «Ордену Дебета и Кредита» сомнений быть не могло – весь он как-то неуловимо и растерянно балансировал, что не ускользнуло от Гришиной наблюдательности, не давшего ему и рта раскрыть.
—А-а, и ты, Арифмометр, в прислужниках сатанинских? А-ну, щёлкай клавиатурой в джунгли НДС-а... – тут он, на миг задумался, стянул с прилавка начатую бутылку «Пшеничной», и добавил, – Во избежание непорочной реформации баланса!
—Что вы себе... – неуверенно начал тот, на всякий случай пряча очки в карман, но Гришу уже несло…
—Ну-ну, ингредиент природы, Луной ушибленный, чудо техники своего отца, тебя в детстве Торквемадой до энуреза не доводили? Не зуди по мозгам своим «принтером», не провоцируй ритуальное жертвоприношение!
И тут на входе нарисовался Васёк-спаситель, не давший Грише закончить сатисфакцию, с двумя поллитрами наперевес и банкой кильки в кармане, отведя, на счастье обречённых работников мензурки и калькулятора, карающий меч Гришиной инквизиции.
—Оба-на! А я вот тут требую исключительного продолжения регламенту!
Гриша в секунду забыл о своём генеалогическом родстве с Томаззо Торквемадой и ринулся на подхват не особо уверенно стоявшего на ногах Васька, чем подсуетившийся бухгалтер и неприменул воспользоваться... Юркнув в свою «арифметическую конуру», он сходу накрутил 102.
—Алло! Полиция? У нас тут экстрасенсы гипнотизируют! Антинаучно хулиганят и неформально выражаются непристойностями! Что заключается в ограблении одной бутылки водки, которую и распивают не расплатившись! Их целое масонское сообщество и все собутыльники!
«Мальчики по вызову» ждать себя не заставили... К их оперативному прибытию вся «Команда Аштара», предводительствуемая «Его Святейшеством Шримад Бхагаваном Гришей-сан», была уже полностью сформирована к дерзкой экспансии на Дзету Сетки, чтобы «…засветить ихним-там дзетам почём фунт октана в Ближнем Космосе!» Кое-кто, при этом, уже и «отрабатывал анабиоз» физиономией на столе...
Гриша стоя проповедовал Дзен, призывая к снисходительности к «Братьям нашим меньшим по разуму», когда, размахивая «демократизаторами», ворвался прибывший наряд.
—...Потому весь смысл Прихода Бодхиддхармы с Юга в том, что... – Гриша резко смолк и медленно заскользил под стол, – Оранг-пендеки! Ховайся!
—Зараз ты в мэнэ побачишь «баран-бэндэкив», – рассмеялся сержант, – Ты чого вполз туды, дурэнь? Ну, выходь!
—Да скорей дебет перестанет быть кредитом! Изыйди, Бигфут! И без тебя гравитации не хватает! Развели тут невесомость бесы общепитовские! Во как от Земли рвёт, что на той Луне! А ты, Калькулятор очкастый, узнаешь ещё что-такое абдукция пятого рода! – Гриша поудобнее группировался под столом, – Всем своим «фэйсом об тэйбл» ощутишь, по полной лунной программе «Аполлон-111 эФ-эМ»!
—Выходь, выходь, Гагарин, «луноход» за тобою вже прыбув.
Гришу с трудом извлекли и, на ходу, для порядка, слегка «демократизируя», первым потранспортировали в машину. При этом, жертва правопорядка, отбиваясь, кричал, что он «заслуженный кандидат в мастера китайского спорта международного класса по фен-шуй» и проклинал стражей порядка «Проклятием фараонов Хеопса до седьмого их погона»...
В среде «пресс-конференцирующих» начались паника, разброд и хования, за исключением, разумеется, «пребывавших в анабиозе».
...Васькá долго отрывали от настенного светильника – команду «Ховайся!» он понял как-то по-своему... Когда, наконец, оторвали, вместе со светильником, Васёк отчего-то разрыдался и, умоляюще глядя то на сержанта, то на светильник, запричитал:
—Не горит – не светит... Не горит... – всхлипывал он, – Не светит...
Так его и повели, скорбно прижимающего к широкой своей груди обречённый электроприбор – вырвать его из нечеловеческой хватки Васька наряд не смог...
Сложней всего было с Епифанычем... Когда «упаковывали анабиозников», тот, подловив момент, «задраился» в сортире, как бывший подводник, определяя его «гальюн», и объявил себя «захваченным собою же в заложники»!
Полиция несколько подрастерялась – с подобным ни то киднеппингом, ни то терроризмом, никому из них ещё не приходилось иметь... А Епифаныч требовал стакан водки, семь-восемьдесят в национальной валюте, закурить и демократических свобод, с предоставлением ему – Епифанычу – велосипеда! В случае неисполнения требований, Епифаныч за себя не ручался, а вся ответственность за его неприкосновенность теперь лежала, согласно международной конвенции, на стражах порядка, так как он – заложник, а значит – жертва терроризма... Видимо с целью подчеркнуть всю серьёзность своих намерений, а может и с целью устрашения, Епифаныч поминутно сдёргивал в унитазе воду и ругался на морском жаргоне.
Пришлось пойти на крайность – через замочную скважину в сортир направили струю слезоточивого газа и через пару секунд самозаложник был самоосвобождён, «задемократизирован» и плотно «упакован» куда следует.
Модест Акимович проследовал «куда следует» сам, хотя его никто и не приглашал, по причине тихого и незлобивого мления в дальнем от ТВД углу. На несгибаемых, как робот, ногах, крепко сжимая пустой пластиковый стакан, он подошёл к полицейской машине, из которой разливалось нестройное разудалое «На пыльных тропинках далёких планет останутся наши следы!..», и похлопал по плечу, стоявшего спиной, сержанта.
—Разрешите?
—Хм, – весело хмыкнул тот, – Шо, добровольно и с повинной? Ну й ты влизай... Бильш сдамо – бильш порядку будэ, хе-хе... Ще нэ бачив таких вэсэлых дурнив...
—А без меня им никак нельзя, – загадочно высказал Модест Акимович, – Я ихний предмет анализу, – и полез в будку...
...Всю ночь, на жестких нарах вытрезвителя, бредились Модесту Акимовичу некие образы безобразные – то враждебно пугающие, то брезгливо вызывающие... В полутрансовом состоянии в его ни трезвой, ни пьяной голове бродили «чудеса в погонах», шныряли НЛО с полицейскими мигалками, и грезились прочие всякости по стойке «Смирно!» И не сон это даже был ему, а некая медитация бессонная под заунывную мантру: «Уж такой дискайф на нашей Ойкумене... Уж такой дискайф...»
Март – Май 2002 г.
Киев-Евпатория-Киев
Опубликовано:
Литературно-художественный альманах «ПОРОГ», № 2(93), 2003
