Веле Штылвелд: Questo romanzo или берег Феллини

© Ирина Диденко

Questo romanzo или берег Феллини

1.
Walking street... бесконечно окаймленная улица мира... Древнейший теренкур... Человечества.

Вечерние старички.... Пиндосы не матросы, пираты - не солдаты, тщедушно щепетильные приживальцы из рашки не парашки. Вот-вот и исстаят они в воздухе la tuto Romano...

Здешние старички носят бачки. Но не седые, а рыхло рыже светлой хной приброшенные, словно напомаженные...

Вдоль первой линии в береговом предвечерье со слащавой сиреной носится колесный безрельсовый паровозик.

Сколько в нем паровозного счастья?

Ты сам-то этот паровоз видел?

Воду из-под паровоза пил?

В том и счастье

старикам 

ведомое!

*     *     *

Берег Фелинни. Мир необузданно бурных надежд. Мир буффонады. Мир праздник. Мир без затмения чувств и разума, без соболезнования по поводу разрушения его прошлых подводок и подмостков без нелепых иллюзорных надежд.

В этом-то и счастье с горькими альпийскими травами житейской обыденности, в которой не было да и не будет мест для свершений. Просто эволюция счастья. Просто берег Фелинни.

Колесо Фортуны - колесо Дьявола... Дьявольское колесо - вечная изворотливость одних, и вечная неудача прочих, отнюдь не неудачников, отнюдь не аутсайдеров, пэров собственных судеб, графов собственных поступков, князей собственного безвременья...

La ruota della fortuna - la ruota del diavolo ... La ruota del Diablo - l'eterna intraprendenza di alcuni, e l'eterno fallimento di altri, non per niente perdenti, non estranei, pari del proprio destino, grafici delle proprie azioni, principi della propria atemporalità...

Чертово колесо довлеет над миром, чертово колесо степенится над пляжем, то исчезая, то вновь являясь в неком странном размытии прибрежной фата морганой.

Старая Бастинда с Морганой не леди высматривают над кем бы им покуражится в пору цветения окрестного чертоплоха.

Не время отрыва от мирской суеты. Хоть бы никто не напророчил как это будет - временами горько, временами не сусветно, но по сути - светло и мажорно.

La ruota panoramica domina il mondo, la ruota panoramica si espande sulla spiaggia, poi scompare, apparendo di nuovo in una strana sfocatura del velo costiero di Morgan.

La vecchia Bastinda con Morgana non sta cercando una donna su chiunque siano state colpite al momento della fioritura della vicina taumaturgia.

Non è il momento della separazione dalla vanità del mondo. Almeno nessuno aveva previsto come sarebbe stato - a volte amaro, a volte non svetvetno, ma in realtà - luce e causa.

Не древней полунеопрятной ведемской касте сегодня тяжбу судеб земных решать. Не по злобным колдуньям пряжа, тогда как на пляже идут мерные перемещения к морю и от всего сущего движимого - от стройных и тонких до бесформенно окорокасто-грудастых. Со звуковыми колонками на старте и проблемными звуками и вздохами ближе к непременном финишу.

Опять же со вздохами, звуками и пуками. Ведь главное двигаться, ворушиться, срываться в водоворот дел и событий, значение уже которых для окрестного мира бесконечно мало, тогда как для себя -  величайшая искристая фантасмагория последних преодолений перед первыми дуновениями смерти.

Oggi non è più un'antica casta vedica, per metà senza freni, a decidere la causa del destino della terra. Non male filato stregone, il movimento mentre sulla spiaggia go-dimensionale del mare e di tutte le cose personali - dalla sottile e sottile a informe okorokasto-procace. Con i diffusori acustici all'inizio e suoni e sospiri problematici più vicini alla finitura indispensabile.

Ancora con sospiri, suoni e mazzi. La cosa più importante per spostare vorushitsya, impantanato nel vortice degli affari e degli eventi, il cui valore ha un infinitamente piccolo al mondo circostante, mentre per se stessi - la più grande fantasmagoria frizzante ultimi superamenti prima che i primi colpi di morte.

В те жизненные периоды, когда казалось бы нет внешних событий, но есть уже внешняя обстановка с куражем, пляжными торговцами и атлетами, учителями телесного фриско и сезонными шевелениями цен на сжатые рубахи и шорты, событий ожидать не приходится: они сами подтягиваются, либо сами же разорачиваются постепенно, реально неотвратимо...

Вот, скажем, моложавый грустный волонтер Марина с особым клоунским остервенением гребущая с орущей колонкой вдоль пластикового пляжного наста, одним своим видом увлекает стариков со старушками на бережок в некую сектантскую проповедь ошкерившимися от возраста мослами - дрябло висло не нежными, - уже стихия!

In quei tempi di vitale importanza quando apparentemente eventi esterni, ma c'è già un ambiente esterno con coraggio, venditori sulla spiaggia e gli atleti, insegnanti, corporali Frisco e prezzi perturbazioni stagionali camicie strette e pantaloncini, non si può pretendere di eventi: sono serrati, o essi stessi vengono gradualmente eliminati, davvero inevitabile ...

Qui, per esempio, un giovane volontario Marina clown triste con un remi speciale furiosamente con il canto 'colonna lungo la crosta di Plastic Beach, unico nel suo genere porta vecchia con le vecchie signore a riva in alcuni settaria predicazione oshkerivshimisya di età Mosley - flaccido Vistola, non dolce - è l'elemento!

Кто-то, глядя на нее, на грани непристойности скажет: каких только жоп не бывает, а кто-то откислится, потому что бровастая Марина грандиоза внезапно словно отбрееет низким басовитым голосом и огромными мускулинными не по-женски ручищами жестко и хлестко!

И продолжит упорно тащить свой огромный перевозной трандофон на особо крепких колесиках  отчаянного пляжного перевозчика, за которым устремятся к берегу старики со старушками, а с ними и костляво скалиозистые мамашки со скользко лысыми фатерами столь гарантированно необычных семейств.

Но все эти лысые и иной раз и крайне плешивые дяди дадут жопастой Марине свое молчаливое добро на шевеление своих дам не очень, за которыми они сами потащат в прибрежный прайд Марины и своих малышей.

Qualcuno guardandola, fino al punto di oscenità dirà tutto ciò stronzi non accade, e qualcuno otkislitsya perché brovastaya Marina grandioso sembrò improvvisamente basovitym otbreeet voce bassa e tremenda mascolinità zampe non femminili strettamente e mordere!

E ostinatamente continuare a trascinare il suo enorme trandofon Perevoznaya su particolarmente forti ruote portanti spiaggia disperata, per i quali affollano le rive del anziani con le vecchie signore, e con essi l'ossea skaliozistye Madri con scivolosa calva Vater come le famiglie insolite garantiti.

Ma tutti questi zio calvo e, talvolta, e molto calva sarà zhopastoy Marina vostro cenno tacita per mescolare le loro signore non, perché si trascinavano alla costiera Orgoglio Marina e dei loro bambini.

И раз два три
И раз два три
раз два
раз

E unadue tre
E una volta due tre
due volte
tempo

И вздох и выдох
И снова вздох...

Даже если дышать трудно, или даже не переносимо... E una volta due tre...Марина привычно устанавливает колонку на берегу едва ли не у самой кромки морской. Скорее метров за пятнадцать от набегающих волн, и к ней тянется косорукая старость: дряблая, иззьеденная жизнью, но еще не изведенная, как моль, но уже в таком соусе, в котором к ромке Днепра уже подходят в Украине немногие.

Здесь уныние не допустимо! Самый большой грех на Земле - уныние! Здесь серость не допустима! А она уже даже не грех, а прижизненное опущение в Ад, где даже души - уже только разрушенный Сад Камней... Люди - не камни. Им надо ворушиться!

Lo sconforto non è ammissibile qui! Il più grande peccato sulla terra è lo sconforto! Qui, il grigiore non è permesso! E non è nemmeno un peccato, ma una vita in discesa nell'inferno, dove anche le anime sono già solo il rovinato giardino di pietre ... Le persone non sono pietre. Devono schiacciare!

E un sospiro e un'espirazione
E sospira di nuovo ...
И ещё раз два три!

Упущение Детства порождает ужасы грядущего. упущение Старости порождает Смерть. Мир сжимается до отжатой временем второсортности.

Пляжные колонки не гремят больше бим-бом... бом-бул-бомбелла. И отттого они словно скулят, но отточенно по-собачьи, вроде прежде изведанного бум-гавв!

Именно для того, чтобы хоть на время избежать всего этого пляжные старички и старушки, крепко извяленные морщинками времени начинают неторопливую здешнюю руханку.

Хочешь смотри, а хочешь срывайся от этой нечаянно радости и подальше греби по волнам к некому надувному пластиковому городку, который, как и пляжное чертовое колесо вдруг начинает теряться в дымке и перетекать в иллюзорную недостижимость!

Просто непостижимо, как это происходит прямо у тебя на глазах! И ведь главное, чертово колесо всё время вертится, а городок мечется с самыми настоящими страстями и побуждениями. Разве это не чудо! И так - изо дня в день!

L'omissione dell'infanzia dà origine agli orrori del futuro. L'omissione della vecchiaia dà alla luce la morte. Il mondo si riduce a un secondo depresso nel tempo.

Le colonne sulla spiaggia non fanno più rumore ... bomba-bomba-bombella. E sono come lamentarsi, ma affilati come un cane, come il già noto boom-gavv!

E 'al fine di evitare, almeno temporaneamente, tutto questo da spiaggia vecchi uomini e donne, le rughe izvyalennye stretti iniziano tempo piacevole ruhanku locale.

Vuoi guardare, ma vuoi rompere con questa gioia accidentale e remare lungo le onde verso una città di plastica gonfiabile, che, come una ruota panoramica della spiaggia, improvvisamente inizia a perdersi nella nebbia e sfocia in un'illusoria irraggiungibilità!

È semplicemente incomprensibile come ciò avvenga proprio davanti ai tuoi occhi! E la cosa principale è che la ruota panoramica gira tutto il tempo, e la città si sta affrettando con vere passioni e motivazioni. Non è un miracolo! E così - di giorno in giorno!

2.
Пока старушки с немногочисленными старичками упоительно заняты руханкой под мерное шалмание Марины, малыши с малышками извлекаются из  переместных колясочных колыбелей и нежно переходят из бережных рук отцов, фатеров и папашек в привяленные, но цепкие руки дедушек, которые становятся словно халифы на час  богаче легендарного царя Грёза и оттого торжествуют, качая в своих руках будущность мира.

Mentre le anziane con alcuni vecchietti sono delirantimente impegnate con una maledizione sotto la malizia dimensionale di Marina, i piccoli con i bambini vengono rimossi dalle culle della sedia a rotelle e passano dolcemente dalle mani gentili di padri, padri e padri alle mani tenaci ma tenaci dei nonni, che diventano come califfi per un'ora più ricchi del leggendario re dei sogni ed è per questo che trionfano, scuotendo il futuro del mondo nelle loro mani.

Скалиозистые мамочки со всех сторон несутся на канонадную руханку. Мир гармонизируется. Где-то за кромкой пляжа этот мир чувственно бъёт в колокола, созывая не святых окрестных праведников на светлую утреннюю мессу, чтоб освятить и предстоящий день и место каждого в нем. Ото всюду слышны мерно птичьи голоса итальянцев - без ноток наступательности и сожаления, агрессивности и угроз, заискивания и взаиморазочарования. Хоть такая речь и кажется внешне недосолото пресной, но именно в ней ключ к соразмерным просветленным поступкам.

Mummie squamose da tutte le direzioni si stanno precipitando verso il tappeto canonico. Il mondo è armonizzato. Da qualche parte oltre il bordo della spiaggia, questo mondo batte sensualmente le campane, chiamando non i santi dei giusti che circondano ad una massa mattutina luminosa, per consacrare il giorno e il luogo dei prossimi in ognuno di essi. Da ogni parte si possono udire le misurate voci di uccelli degli italiani - senza alcuna nota di aggressività e rimpianto, aggressività e minacce, ingraziosità e reciproca delusione. Anche se un discorso del genere sembra esteriormente fresco, ma è la chiave per azioni illuminate commisurate.

Rest In Peace... В последние месяцы жизни Иван Драч стал моим фб-знакомцем. Поражало как непретензиозно чисто по-детски он жаловался на врачей и пани Супрун... Меня Украина не попустила к статусу литератора 27 лет поступками нейтрального Драча и мелко гонорового Яворивского.

Иван Драч не был антисемитом. Лирически переписывал на свой лад Псалмы из Талмуда, был проводником тихого решительного украинизма. Тупо травил таких как я по жизни. Но по поступкам даже на ФБ искал примирения. Дело не в том, что не понимал, дело в ином. Он не умел дифференцировать. Он был знаковым украинцем, великим украинцем, но до последнего вздоха оставался просто совком. Но все равно жаль старого уставшего человека.

И вот он умер, пока я был на отдыхе и принимал для себя столь давно обетованный берег Фелинни. Кто-то сказал бы громче - маленькую Италию. Ту утреннюю Италию, в ожившем мире которой только что еще не знойное утро уступило себя еще не натруженному дню, в котором столь же постепенно оживали мои недавние страхи...

Rest In Peace ... Negli ultimi mesi della sua vita Ivan Drach è diventato il mio fb-conoscente. Stupiti come nepretenziozno puramente infantile, ha lamentato i medici e la signora Suprun ... Non permetterò Ucraina per lo stato di uno scrittore di 27 anni fatti neutro Drach e finemente gonorovogo Yavoriv.

Ivan Drach non era un antisemita. Copiato a modo suo i Salmi dal Talmud, era il conduttore di un ucrainismo tranquillo e risoluto. Stupidamente avvelenato come me nella vita. Ma con i fatti, anche sul FB, ha cercato la riconciliazione. Non è che non ho capito, è diverso. Non poteva differenziare. Era un punto di riferimento ucraino, un grande ucraino, ma fino all'ultimo respiro è rimasto solo uno scoop. Ma ancora dispiaciuto per il vecchio uomo stanco.

E così è morto mentre ero in vacanza e mi sono preso la spiaggia Promenade così lunga di Felini. Qualcuno avrebbe detto più forte - piccola Italia. La mattina in Italia, dove il mondo ozhivshem solo non ha ancora lasciato il posto a una mattina afosa stessa non è bloccato per il giorno in cui a poco a poco è venuto a vita come i miei recenti timori ...

Кремово-персиковые сумерки прибудут еще не скоро. А пока в небе парит воздушная черепаха. по нею - орлан, чуть левее - змий. У змия - волшебно фронтовой франтовый хвост со множеством полукрасок защитного цвета и время без тормозов.

Похоже, в отличие от орлана и черепахи, он парил здесь всегда: надменно непринужденно в образе вс ёещё грозной древней рептилии... Ну, вот как те старушки, особенно та.

Сама она словно за полдня от крематория, идет по пляжу согбенно с зажатыми в ссохшейся до вараньей руке очками ныряльщицы прямиком к водному окаёму.

За плечами у нее словно вырезанные накануне телесные каверны для крылышек преднебесных.

Crepuscolo crema-pesca non arriverà presto. Nel frattempo, una tartaruga aerea aleggia nel cielo. su di esso - l'aquila, un po 'a sinistra - il serpente. Il serpente ha una coda magicamente frontale con molti mezzi colori di protezione e tempo senza freni.

Sembra che a differenza dell'aquila e della tartaruga, si è sempre librato qui: con arroganza a proprio agio nell'immagine di tutti i temibili antichi rettili ... Ecco, è così che quelle vecchie signore, specialmente quella.

Lei stessa come per una mezza giornata dal crematorio, cammina lungo la spiaggia piegata con gli occhiali da sub che si aggrappano alla carne innaffiata nella strillata mano della lucertola, diretta alla recinzione.

Dietro di lei, come cavità del corpo scolpite per le ali dei corpi pre-celesti.
Мужичок из Калабри дует из морской пучины неядистой старушке с заплечными кавернами навстречу. На мокром лбу у него такие же как в жабьей лапке старушки очки ныряльщика - то ли за перлами морскими, то ли за счастьем земным.

Тут тело ссушенной до червячка заморенного бабки оживает и уже ближе к воде расправляется с американским отточенным жестом на центральном и указательном пальцах. Приставив эти пальцы очень точно к глазам, старушка посылает обалдевшему каламбрийцу WATCH и срывается в пучину морскую на хорошей крейсерской скорости.

И если честно, то за нею уже не угнаться ни опешившиму каламбрийцу, ни даже духу морскому на раскисшей над морем воздушной морской черепахе, а тем более орлану с парящим на общей привязи древней рептилией, предком самого эпиорниса.

Piccolo uomo dalla Calabria che soffia dalle profondità marine neyadistoy vecchia donna con uno zaino cavità si incontrano. Bagnare la fronte sono gli stessi in bicchieri rospo lacca subacqueo della vecchia signora - sia per le perle del mare, sia per la felicità terrena.

Qui il corpo ssushennoy da congelato nonna verme vivo e più vicino alle offerte d'acqua con il gesto levigato americano al centro e l'indice. Dopo aver messo le dita in modo molto preciso per gli occhi, la vecchia signora manda stordito OROLOGIO kalambriytsu e si rompe nelle profondità del mare ad una buona velocità di crociera.


E ad essere onesti, dopo di lei non redigere più kalambriytsu opeshivshimu o anche lo spirito del mare sulla fangosa di sopra delle tartarughe marine aria di mare, e ancora di più con Orlan galleggiante su un comune al guinzaglio antico rettile progenitore del Aepyornis.

3.
- Антиква хебра! Вы древние хебры, любезнейшие мои! Вы древние короли этого мира! Как только Киев сохранил ваши древние КОДЫ?

- В том-то и соль, что в этом весь Киев.

- Вы хоть понимаете, что даже уже здесь в Европе вы редчайшие золотники Времени?! Почему вы не едете, что вас там держит?! Ведь вас точно же притесняют!

- Это верно - ни жить ни работать десятилетиями не дают. Но верно и то, что все мы кому-нибудь и чему-нибудь принадлежим: кто Богу, кто чернобыльскому лихолетью.И у нас нет еще одного дежурного Бога или еще одних дежурных обстоятельств. В прошлом я инженер, программист, чернобыльский учитель, журналист, обозреватель, а вот по жизни писатель. И это подгребает...

Говорим со старейшим ведущим межрелигиозного коллоквиума на итальянском ТиВи.

- У нас сейчас много религиозных групп и наполнивших страну этносов из Африки, Азии и Восточной Европы. Без знания тонкостей религиозных отличий всех сразу сложно переварить. Но древнейшие украинские хебры после Холокоста к нам кучно не едут. Были в семидесятые прошлого века особые перевалки. В Лидо де Остиа. Мы пытались им помогать...

- Моей американской тетушке и её покойному мужу помогла редкая марка - розовый Маврикий. Его крохотного запаяли в целлофан, обернули в резинку тетушкиных трико и здесь в Италии получили за него бешеные деньги. 30 тысяч баксов. Их хватило убраться подальше от Эрец. В американский Канзас-сити... Впрочем, давно это было. В 1975 году, когда после Вены или вместо нее Лидо де Остио была такой себе перевалкой не только между западом и востоком, но и переключателем из хебро-совков в навсегда богатые или в навсегда бедные хебры...

- А ваша древность? Вам она не икалась? Мне она помогла навсегда обрести гражданство Швейцарии и на свои еженедельные пятнадцать звездных минут я приезжаю поездом Интерсити Лозана-Ремини. Зовут меня по-здешнему Марио, и русский я почти позабыл, а вот читаю на кириллице бегло...

- Все мы на Земле беглые, Марио, когда бежим, то от Марка Шагала к Марио Берлускони, то от себя - в себя, что вы нам предлагаете?

- Гордиться своим происхождением! Вы гордые! Вас давно должны были заметить организаторы прошлого.

- Они-то, Марк, нас заметили. В Киеве меня пытались опекать англо-масоны, но в то время я был увлечен городской поэзией и не отреагировал на их клубное предложение.

- И что же? Они оставили вас? Я в это никогда не поверю! Нон фавор! Это определенно нонсенс! Они обычно оставляют на память о себе КОДЫ! Напрягитесь, что было вам сказано? Умоляю!

- Они мне пожелали поэтить и посетовали, что я еще не готов...

- Ну вот он КОД: войдите в себя, в свои мысли, обретите веру с вами произошедшее и немедленно переправляйтесь по тропкам шаткого настоящего в ваше грандиозное будущее! Вы и вы. Ваша женщина достойна царского сана. За свои 85 лет таких супружеских пар древних хебра я видел немного. Все хебры на этой планете при деле, но вы духовные хебры и ваше вас непременно найдет...

- Дай Бог, чтоб не антисемиты!

- Вам надо уехать! Я буду хлопотать! Весь европейский континент будет хлопотать. Вас лишили временно возможности осуществляться как надлежит вам по-королевски, но это не значит, что за вами уже не высланы волшебные короли! В очередную ночь волшебных королей мы непременно встретимся! А скажите, тот английский масон, он что?

- Он со мной прекрасно говорил на русском, изредка переходя на украинский и польский, словно щупал во мне меру языковой терпимости. Кстати, он умер! В Лондоне, навязав кучу эксельбантов и подвесок украинским политикам низшего аркана. Всего этого, сказал он мне, вам не надо...
- Вам действительно всего этого не надо... Не ваша духовная плоскость. Вы тайновед. Ваша женщина...

- Жена!

- Но вы же не прошли под хупой. А впрочем, в свете сказанного вас можно понять... Её графика потрясает. И та, которую она тонко рисует, и та, которая в ней. Мы будем за вас бороться... Вам не  место так долго быть взаперти.