Евгений Максимилианов: Распад, (Пьеса для радиопостановки)

• Евгений Максимилианов:  Распад,  
  психологическая  фантасмагория
  в двух действиях рекомендовано
  для радиопостановки

 Вместо предисловия | Фрагмент статьи «Где начинается постабсурдизм. Рассуждения на тему: Абсурд и Трагедия в современном искусстве»

... Итак, я остаюсь приверженцем обскурантистской точки зрения о том, что искусство является апофеозом одиночества, и трагическое искусство - есть эманация боли и страданий. Причина, в силу которой эстетические произведения способны нас впечатлить, - обстоит не только в сублимативном эффекте, который они оказывают, но также в их способности напоминать о гармониях форм, недосягаемых для системного анализа...

Идеальная форма, - это когда «формы» как таковой, - не существует вовсе, ибо когда форма достигает своего совершенства, - она распадается и образует некую дискретность... Но такая дискретность не есть аморфность, - это также есть форма, и форма существования других форм, - в каждый момент времени ... - Именно такая форма в данном случае идеальна, поскольку такая «мозаичность» или «нарезка текста» - есть один из законов постабсурдистского жанра...

Трагедия, - это когда присутствует Безысходность. - Это обязательное условие! - Если ситуация разрешима, - она не трагична... Здесь было бы уместно повторить то, что сказал Ницше о Гамлете: «Не сомнение, а несомненность - вот, что сводит с ума!» ... или в отношении оперы «Кармен»: «Здесь любовь - фатум, роковая неизбежность; она невинна, цинична и жестока, и лишь потому - естественна. Орудие этой любви - война, а в её основе - «чувственная» ненависть».

Итак, господа, - вот, что такое Трагедия: Вселенная не диалектична, - она не повинуется принципам Добра и Зла, - на самом деле всё гораздо сложнее... Быть писателем - это всё равно, что стоять у операционного стола: ты не имеешь права отвратить взор, - ты должен видеть, и не только видеть, но поведать другим, и поведать так, - чтоб они увидели!..

Евгений Максимилианов

Есть только два средства избавиться от страданий:
быстрая смерть или долгая любовь...
Фридрих Ницше

·                     Действующие лица:

Дон Антонио - хозяин дома
Дон Альфредо - его кузен
Падре Эрнандес
Почтальон Родригес

    Действие происходит в усадьбе дона Антонио

ДЕКОРАЦИИ:

Сцена представляет собой готическую гостиную в полуразрушенной усадьбе дона Антонио. В центре - большой овальный стол, резные стулья с высокими старинными спинками. На заднем плане - окна с витражами - полуразбиты. Чуть поодаль - большие часы с маятником. Может присутствовать камин с канделябрами.

Дон Антонио и дон Альфредо возвращаются с похорон... Жаркий полдень сменяется ливнем. Вдали мерно звучит колокол, потом замолкает.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Дон Антонио, дон Альфредо, затем падре Эрнандес

Дон Альфредо (отрешенно и задумчиво): И снова дождь... И мне почему-то кажется, что всё это уже было, - вот как теперь, - словно бы тот самый день повторяется снова и снова, и каждое утро я возвращаюсь с собственных похорон... (пауза). А ведь когда-то - ты помнишь, Антонио, - ещё до войны, - вся жизнь, вся эпоха имела привкус свежей молодой крови? ... И только теперь она распадается как труп... То было поистине героическое время...

Дон Антонио (как бы не слыша его): Да, верно, ещё до войны!... - А в наш век всё иначе: человек и свинья валяются в грязи... и лишь время от времени обретают пощаду... И когда ты лежишь под открытым небом, мимо проходят люди в соломенных шляпах, а над тобой ярким пламенем светит подлое, злое солнце, - словно бы хочет тебя сжечь!.. И так за днями проходят дни, лишённые смысла и цели...

(Пауза)

Дон Антонио: Ты помнишь начало Террора?.. Когда средь бела дня на улицах грабили и убивали... И тела убитых валялись в канавах порой по целым неделям...

Дон Альфредо: Да... - такого век не забыть.

Дон Антонио: Ты помнишь Кассандру? - Когда осколок снаряда разнёс ей голову, - ей было всего... девятнадцать лет?..

Дон Альфредо: Ей было семнадцать...

Дон Антонио (с чувством): Она была страстна и дерзновенна, и словно бы некий потаённый огонь сверкал у неё в глазах... А такие - редко доживают до старости: обычно их убивают ещё прежде, кто из ревности, кто из мести, но если убивают, - то убивают безжалостно, - самой решительной, самой верной рукой!..

(Пауза)

Дон Антонио (задумчиво): Я помню её простёртой на красном бархате: нежная и ласковая, как сама Смерть, которая пробуждается по ночам, чтобы заковать тебя в цепи...  -  И такие прозрачные, - такие трагические глаза... - только в них была некая отрешённость, -   она смотрела будто сквозь меня, - в неизбежную пустоту... - в бесстрастную бесконечность...

(Долгая пауза. Издали слышны выстрелы и залпы артиллерии. Некоторое время оба сеньора безучастно прислушиваются к звукам.)

Дон Альфредо (помедлив): Ты знаешь, Антонио, - я ведь тоже хотел жениться на ней... - я хотел, чтобы мы были сплетены одной кровью... - я ведь любил её так страстно, как ненавидят только любимую женщину, - безмерно, безжалостно, - безотчётно, неотрешимо!.. - И когда она покорилась, - порыв этот был столь стремителен, и столь неизбежен, что... - это было нечто фатальное...

(Пауза)

Дон Альфредо: А через две недели её хоронили без головы, - и все эти свиньи были готовы расстрелять меня прямо на площади перед Собором... Они вели себя так, словно бы это я был всему виной...

Дон Антонио: Да, и меня ведь тоже...

Дон Альфредо: ... и когда я вышел на кладбище, было так тихо, что, казалось, слышно, как мёртвые смеются в своих могилах...

Дон Антонио: Когда смеёшься от горя, - многое кажется смешным...

(Пауза)

Дон Альфредо (отрывисто и взволнованно): В те дни я почти не мог спать, мои пальцы била мелкая дрожь... - и эти голоса в моей голове, от которых и теперь кровь остывает в жилах... - каждый миг, каждый час, - тот непомерный гнев, - ярость, которой не было грани, - это Безумие в моей крови, словно бы некий враг овладел моим павшим разумом!... (пауза) - видит Бог, - я пытался забыть, - забыть, насколько это было возможно, - если бы только я мог убить свою память!.. - но эти видения не отступали, не отпускали меня, - и повсюду, где бы я ни был, - я видел мир, будто сквозь стену пламени... - они выплывали из темноты, мерцающими, зловещими миражами, и снова я видел горящие небеса над пылающим морем, и огромные волны огней взметались аж до небес, залитых ярким, рубиновым светом, - горящие птицы падали с неба и умирали, не долетев до земли, разрывая пространство бессильными криками ненависти... - и целые армии горящих людей в изорванных, обагрённых мундирах, которые надвигались стремительно как лавина одной бесконечной волной...

(Пауза)

Дон Альфредо (исступлённо): Я видел поле битвы возле Сан-Пауло, после девятнадцати дней осады, усеянное трупами, как в старые времена... - Солнце палило нещадно, и подлые мухи роились над грудами мёртвых, искалеченных тел... - запах пороха и мёртвой человеческой плоти поднимался над всею равниной, и казалось, - ударял прямо в мозг!..

(Пауза)

Дон Альфредо: Я видел как санитары из «Братства Милосердия» обходят траншеи с оружием в руках... - они пристреливали каждого, кто мог ещё шевелиться, или пронзали штыками своих винтовок... Будто призраки они мерцали в сером, густом тумане... И вдруг я почувствовал, как мне захотелось броситься в жаркие объятия Смерти... - чтобы ещё на миг осмыслить себя живым!.. Пройти сквозь Смерть и узреть Её снова...

(Пауза)

Но даже этому не суждено было сбыться, - я остался среди живых, но я был уже мёртв! И вот уже десять лет я живу, точно мёртвый... (пауза) - но я всё помню, - я ничего не забыл!..

(Пауза. Входит падре Эрнандес, они приветствуются...)

Падре Эрнандес: Мужайтесь, дон Альфредо, - выпейте ещё текилы...

(пьёт)

Дон Альфредо: Повсюду была кровь, кровь... - никогда не видел столько крови!..

(снова пьёт, пауза)

Дон Альфредо: Нет, - я не верю в Бога, который создал людей такими скотами!.. Дон Антонио: В Бога, которого они потеряли...

Падре Эрнандес: Недаром на всех иконах ему выкололи глаза... - Я ведь тоже отрёкся ещё когда был молод...

Дон Альфредо: Но вы... священник...

Падре Эрнандес: Вот потому и отрёкся... Иначе я никогда бы не стал священником... - Все боги равны своим творениям. И справедливость каждого суждения определяет тот, кто его совершает...

Дон Антонио: Я всегда говорил: человек - это животное, которому место на скотном дворе!... И за всю жизнь ни разу в этом не усомнился!

Падре Эрнандес: Вы правы, дон Антонио, - там ему и место!

Дон Альфредо: Там ему и место!

(Бьют часы. Пауза. Дон Антонио неспешно наливает текилу в стаканы. Пьют. Издали слышно приближение поезда.)

Дон Альфредо (помедлив): Сожалею, господа, но я вас покидаю... (Смотрит на часы. - Собирается уходить.)

Падре Эрнандес: Отчего же... Так рано?

Дон Антонио: Да, верно, кузен, - посиди ещё с нами... выпей ещё стаканчик...

Дон Альфредо: Мне очень жаль, господа. Но у меня есть ещё одно очень важное дело.

Дон Антонио: А на что тебе второй «кольт»?

Дон Альфредо: Ну что ты, Антонио, - в наш век разве можно ходить без оружия?..

Дон Антонио (безучастно): Да... наверное, ты прав...

Дон Альфредо (помедлив): До свидания, господа...

Падре Эрнандес: До свидания, дон Альфредо...

Дон Антонио: До свидания, кузен, береги себя...

(Дон Альфредо уходит. Пауза.)

Дон Антонио (глядя ему вслед): Бедный Альфредо, мне жаль его...

Падре Эрнандес: Мне тоже его жаль, - кто мог знать, что повстанцы вынесут ему приговор...

Дон Антионио: Может быть, он ещё успеет скрыться?..

Падре Эрнандес: ... Он не успеет... - его казнят ещё до вечерни...

Дон Антонио: (после паузы): Значит, он скоро увидит Кассандру...

Падре Эрнандес: Бог милостив...

Дон Антонио: Мир его праху...

Падре Эрнандес: Мир его праху!..

(Занавес)

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Прошёл час, дон Антонио и падре Эрнандес по-прежнему безучастно заняты той же беседой. Где-то в горах уже явственно слышны выстрелы, залпы орудий, свист пуль и взрывы снарядов. То и дело, - они становятся всё ближе. Снова бьют часы. Дон Антонио медленно раскуривает сигару.

Падре Эрнандес: Который час?

Дон Антонио (смотрит на часы): Без четверти три... (пауза) - Я жду новостей с фронта.

Падре Эрнандес: Значит, скоро... Надеюсь, это будут хорошие новости...

(Пауза)

Дон Антонио (фатально): У меня дурное предчувствие, падре. - Всё утро, - вы помните, - над нами кружились чёрные грифы... - они кричали так, будто предчувствуя добычу... - не к добру это... - я знаю, что не к добру...

(Пауза)

Дон Антонио (задумчиво): Я видел ужасный сон... - будто моё остывшее тело лежит посреди огромной пустыни, и чёрные грифы терзают его своими клювами и когтями... - раздирают на части, - но я не чувствую боли, - только раскаяние, будто... забытую скорбь... (пауза). А потом снова... - мать покойная приходила, - что ни ночь, а она всё приходит, зовёт меня и зовёт, - зовёт и зовёт... - и я знаю, что придёт снова... - видно, не ровен час... и мне уходить...

Падре Эрнандес: Бросьте, дон Антонио, - не будьте столь суеверны...

(Пауза. Оба героя прислушиваются к выстрелам)

Дон Антонио (мрачно, отрывисто): Я помню двенадцатое июля... - будто вся равнина была затоплена кровью, и восемь тысяч трупов лежали вокруг... - я шёл как в бреду, сквозь белый густой туман, и кровь сочилась из-под мундира... - едва зажёгся рассвет, - но глубокая тишина, - будто страшная могильная ночь, - казалось, поглотила весь мир... (пауза). Под ногами встречались трупы, перемешанные с землёй, и я смотрел в багровое небо... - мне казалось несправедливым, что я остался в живых, - и в то же время я знал, что всё это не случайно... - и тогда я поклялся... - я поклялся отомстить!..

(Слышен стук в дверь. Затем появляется почтальон Родригес в мундире военного почтальона. В его облике видится гордая обречённость.)

Почтальон Родригес: Буэнос диас, господа!..

Дон Антонио (оживлённо): Родригес! - мы ждём тебя весь день!... (Подходя к нему, берёт его за руку). Ну, рассказывай! - какие новости с фронта?!

(короткая пауза)

Почтальон Родригес: Я принёс вам скорбную весть, дон Антонио, - генерал Сомберта И его карательные батальоны - уже на подступах к городу... (Прислушивается, поднимает указательный палец) - слышите, как гремит? - Завтра... или уже через несколько часов, - они войдут в город... - И это может значить только одно...

Падре Эрнандес: ... никого в живых не оставят!..

Почтальон Родригес: Вы должны скрыться, пока есть время...

(Молчание)

Дон Антонио (фатально, с гордой решимостью): Ну, уж нет!... - Антонио Венсанти не привык бегать от палачей... - Этого не будет! (стоически) Я поклялся, что буду мстить!.. Я готов! (пауза) - Настало время сдержать клятву!.. - принять то, что дарует Судьба!.. - Этого права никто у нас не отнимет!..

(Вдали по-прежнему слышен гром нарастающих выстрелов)

Почтальон Родригес: Теперь, - пусть они приходят...

Падре Эрнандес: Да будет так! - ибо сказано в Писании: «Кровь того, кто пролил кровь человека, - должен пролить другой»!

(Пауза)

Дон Антонио (провидчески): А ведь до сей поры я был убеждён, что жизнь моя была совершенно пустой, бесплодной... - лишённой Смысла и Цели... Но, - нет! - теперь всё иначе!... - в какой-то миг ты вдруг понимаешь, как в жизни твоей рождается Высший Смысл и Высшая Цель, - и весь пройденный путь, кажется, был не напрасным!.. - И, быть может, всё прежнее время я жил только ради этого дня?!

(Пауза)

Дон Антонио: (помедлив): Жизнь - это скорбный праздник, - закрытая клетка, и в ней... мы теряем рассудок как дикие звери, - смеёмся и плачем..., и падаем в Пустоту!..

(Пауза)

Падре Эрнандес: Но ведь и жизнь может обратиться в ничто, если ты не совершил Поступок!

Почтальон Родригес: Вы правы, падре, так оно и есть... Но ведь теперь мы можем уйти с честью, с оружием в руках!... - О такой смерти можно только мечтать!

(Вдали звучит надрывный звон гитары.)

Дон Антонио: Ах, если бы всё было иначе! - Если бы только я мог выбирать!.. - я бы пошёл умирать в пустыню! - прочь от всего этого сброда!..

Падре Эрнандес: Лучше умереть в пустыне среди койотов, - они уж куда как лучше людей...

Почтальон Родригес: Да, это правда!

Дон Антонио: Вся жизнь - Война, - vivere est militare! - и нет истины более прочной!

(Пауза)

Дон Антонио: Я говорю вам, братья, - через несколько поколений, - нашей судьбе позавидуют многие!..

Падре Эрнандес: И скоро мы узнаем Великую Тайну!..

(Пауза. Где-то вдали звучит военная песня)

Дон Антонио: Ну, что же!.. (Выходит на середину сцены) Ну что же, братья мои! - Смейтесь в последний раз!.. Всегда надо уметь смеяться, - так говорил мой отец! - в этом проявляется радость жизни!... - и если не можешь смеяться от радости, - смейся от горя! - от страха, от тоски, - от безысходной скорби, от желания отомстить! - Смейтесь, не ведая пощады!... - или если нет больше слёз, или когда нет выбора, - смейтесь пока можете смеяться!... - Смейтесь, братья мои! - Смейтесь в последний раз!..

(Где-то вдали скорбно бьёт колокол на фоне артиллерийских раскатов)

Молчание.

Занавес
Финал

• © ВелеШтылвелдПресс: Осколки: Евгений Максимилианов:
  Найти Бога в себ е - философия, проза, поэзия - избранное