- http://h.ua/story/8298/ Фотография у решетки ворот в синагогу ЗОЛОТАЯ РОЗА. Самой синагоги нет. Во Львове её взорвали фашисты... А вот Независимая Украина НЕ УДАРИЛА КАМНЕМ О КАМЕНЬ к её восстановлению...
Ритмика, строфика - это его, можете отдать его в барабанщики. Но в семье старого еврейского ссыльного из ГУЛАГа ходила напряжная поговорка ОТСТАВНОЙ КОЗЫ БАРАБАНЩИК. Им я быть не желал.
Мама уговаривала старика: а если мы ему купим скрипку не за 7 рублей 50 копеек, а за 19 рублей 40 копеек - толк будет? Не будет толку... Есть врожденные музыканты, бездари и промежуточное... Поэты... Как поэт он будет вполне...
Боже меня упаси, чтобы он жизнь поэтил, воспротивилась мамулэ и в 1968 году попыталась меня заслать в Московскую школу Кремлевских барабанщиков. И вот тут я ей на изысканном матерном отпел и круглосуточный детский сад и и антисемитский киевский интернат...
И даже соседи тогда сказали: почтеннейшая Тойба-морячка, прекращайте этот театральный гвалт.... Всё равно с этого толку не будет... Он у вас поэт... Так материться зычно и складно никто у нас не мог - ни на площадке, ни в парадике, ни в доме, ни на всем Северо-Броварском масиве.....
Материться с тех пор поубавил, написал пять оффлайновых и более десятка сетевых поэтических книг, а вот с этим эгипетским барабанчиком мы просто грустно поговорили.... О своем вполне нематерно прошлом и настоящем....
******
 |
| У памятного места за этой брамой разрушенная фашистами Львовская синагога "Золотая роза" |
******
Бутерброд с яичницей – мелкая погода…
Не рассчитан, Господи, я на тяжкий труд!
Ну, а Сашка Полищук жрал все эти годы
колбасу варенную и иной мяс’фут…
Детство мое давнее, пред тобой склоняюсь я.
Сашка стал паромщиком на реке Терскол –
на себе бывало он "Краз" тащил не маясь
с правого на левый брег, но теперь он хром…
Колбаса с яичницей – разные спектакли:
вырос я из пакли, ну, а он – в бетон!
Только вместе вовремя с Сашкой мы обмякли
и теперь стограммимся с ним без пирожков.
А затем по радуге мы бредем без пошлины
прямо в наше прошлое, в общий интернат:
он – паромщик, я – поэт, что меж нами общего?
Только то, что пропили устричный салат,
детство наше общее, счастья сервелат…
г. Киев, 13 октября 2004 г.
******
Вне города людей, вне города фантомов
разорвана страны связующая нить.
Опять на языке случайном, незнакомом
печальная душа о счастье говорит.
Подлунные слова роняются на плаху
прошедшей в никуда нелепой суеты,
и стоит ли срывать последнюю рубаху
над древней мостовой под окрики толпы?
Безликость глаз, оконные зарницы,
кабацкий сленг срывается в бреду…
Афганец-инвалид на мостовой ютится.
Мне в номер, он – без ног, нам вместе не в дугу.
г. Львов, 22 октября 2004 г.
******
Вот капище камней, вот скопище людей,
вот мыслей жидкий клей и вязкое: "Налей!"
Вот повод закричать сквозь раненную мглу
средь замковых аллей: "Я жить так не могу!"
В деревья вырос тис – тисовые кусты
вчерашний чей-то шиз, сегодня стон мольбы.
Кусты над головой да каменный погост, –
вот сказок вязкий эль да крепостной компост.
Лжерыцари опять без шлемов и кирас
шагают без оков в веков иконостас…
г. Ужгород, 26 октября 2004 г.
******
Киев пахнет гарью, смогом, Львов – кофейным обер-Богом,
Пахнет Ужгород росой, а Мукачево – грозой,
Пахнут улицы и реки, пахнут счастьем человеки.
Пахнут ночи, пахнут дни – мы на свете не одни!
Распахнула ширь страна – пахнет радугой она!
Пахнут тропки, мостовые, пахнут время часовые,
пахнет звёздный караул, пахнет августом июль.
Пахнет осенью октябрь вязкой тиной влажных жабр.
г. Ужгород, 26 октября 2004 г.
******
На семьсот человек один – охранитель камней,
а на семижды по семьсот – охранитель людей…
Их всего не более ста – настоящих львовян,
"правдиві галіційці" не в счет – это мира изъян…
Время временщиков свозит в город дрова, –
вспыхнет зарево злых костров и восстанет молва.
Камни плачут плесенью стен на ристалище лет,
а безродного времени плен – горше нет…
Разрушаются этажи, канут прочь,
и печальные витражи идут в ночь.
Над схоластикой паутин бредит маг, –
нет косметики от морщин, камни – прах!
Нет косметики от людей – без души,
над алхимией давних дней: "Не дыши!"
гг. Львов-Киев, октябрь 2004 г.
******
Зелёный цвет – не красный, а красный – не зелёный…
Двух львов цветные ясла – алхимии знамёна.
Ни дозы на халяву, ни грамма на полушку –
магическая лава – жар’элексир из кружки!
Эклектики пружина – чаровня дивной силы
над миром и над нами, над явью и над снами,
над полночью и утром – с вечора до полудня…
Над траверсом столетий чад новых междометий…
гг. Львов-Киев, октябрь 2004 г.
******
Уличные кисти выброшены в ночь,
Львов – кровавый мистик с полотна точь-в-точь.
Жил за синагогой городской палач:
прожил жизнь убого, пресный съев калач.
На его тропинке нет кустов из роз –
не дано былинке серость превозмочь…
Ночью на простенке подле часовых,
пьёт палач паленку с мраком на двоих.
Уличные кисти – в сине-черный квач –
обмакнули души полночь и палач.
гг. Львов-Киев, октябрь 2004 г.
******
Регрессия осени в лето, регрессия счастья в печаль
над площадью старых сюжетов рождают легенд пектораль.
Регрессия азбуки истин взрывает вчерашние дни,
где сказок незрелые вишни скисают в компосте судьбы…
г. Мукачево, 25 октября 2004 г.
******
Кантата старых двориков, придворных домовых
и всяких чудных гномиков рождают этот стих.
Штрихов канва заумная в парсуне давних лет,
кому-то это – улица, кому-то – Назарет.
Вот Вифлеем из ризницы взирает на львовян:
кто молиться, кто дразниться пред ликом божьих ран.
Кантата прерывается, поскольку "рогули"
"ганьба!" кричать являются, как в речку мотыли –
хмельной наживкой вздорною – естественный компост:
бесцельные, безродные – сколотов аванпост…
Всё сокрушить пытаются, но бастион камней
во всю сопротивляется атакам "рогулей".
Львовян не больше тысячи, пришельцев – Божий страх!
Стихи невольно пишутся о зомби на рогах.
гг. Львов-Киев, октябрь 2004 г.
******
В ужгородской кафедралке молятся румынки –
тихо шепчут "божедарки" Господа обжинки,
а в мукачевском соборе молятся мадьярки
да во Львове с "маткой боской" пани и панянки…
"Святый Боже…", Боже правый… Слава тобі Боже!
Сонм народов перед Богом – всем им Бог поможет!..
Всем – не всем… У синагоги "Золотая роза"
плачет Бог слезой скупою в каменное ложе…
Взорван Храм и на моленье встали только тени.
Возврати им, Боже правый, право на прозренье.
Пусть усопшие восстанут, обретя твердыню
светлой унии державной новой Украины!
гг. Львов-Киев, октябрь 2004 г.
******
Настроение диссонанса под вердиктом хмельных наук,
Львов вечерний в дождливом глянце трех империй великих внук.
В сундуках его злат короны и холодный металл клинков,
и врагов нерадивых стоны на кровавых лотках веков.
И покатого неба мера, и безмерная лет река,
жажда быть прикарпатской Равенной, коль вакансия на века…
гг. Львов-Киев, октябрь 2004 г.
******
Пасадена под гармошку, пасадобль под баян,
Львов наяривает в лёжку пестрых звуков карнавал.
В страстных звуках баяниста полупросьба, полустон.
Брось копеечку артисту, чтоб сыграл он вальс-бостон.
Пасадена – не картошка, звуков уличных аллюр,
в нем хиреет понемножку "же не маж…" и "…па се жур".
Господа, подайте что ли… Пасадена не в ладу
с повседневной си-бемолью с пасадоблем на краю.
На душе едва не тризна, но играет гармонист.
Львов – души его Отчизна, он – заслуженный артист!
На поверке, как на сверке: "же не маж…" Мажор пошёл.
Львов накручивает нервы и танцует нагишом.
г. Львов, 23 октября 2004 г.
******
Брамы, кафетерии, девушки в помаде –
вот вам инфантерия, юноши в отпаде!
Старички-любители лже-политбесед,
вечные ценители… всенародных бед.
Вырожденцы, выродки, вышибалы, пьяницы,
шудра, время высевки и туристов кич…
Вы во Львове, господа, нечего вам ярится –
всюду храмы, в них плывут медленно века.
Аве городу людей! Слава на века!!!
г. Киев, 28 октября 2004 г.
Веле Штылвелд вукраинском Львове тоже два - киевское и немецкое..... Львов приютил изгнанных из черносотенного киева 12 ст. киевских евреев и гонимыд во франции италии и испании "немецких" в понимании львовян евреев.
Josef Gelston Веле, читал ваши довольно неплохие стихи о Львове. Однако, хочу вас поправить, т. к. термин гетто по отношению к еврейскому кварталу известен лишь с 1562 г., а замкнутый еврейский квартал Львова в средместье известен с 1383 года. Кстати, в то время в нём жило нимало христиан. Вообще "гетто", это по итальянски литейная мастерская, в которой отливали пушки. Вблизи этой мастерской в 1555 году в Риме и было сделанно гетто, после чего это название распространилось по всей Европе. Второго гетто во Львове не было, а евреи, жившие во Львове до вторжения поляков в 1340 г., остались жить на своих местах на Краковском предместье и никакие законоположения не ограничивали их в проживании. Им просто было запрещено селиться в центральной части города, внутри городских стен.
http://hi-lvov.narod.ru/LightboxImageSlideshow/LvSinag.html
Веле Штылвелд Спасибо!
Комментариев нет:
Отправить комментарий