Веле Штылвелд: Эволюция зла - 7

Веле Штылвелд: Эволюция зла - 7

30.

У нас же только начинает накатывать сетевой театр фреймов. Мне кажется, что этим должно заняться современное Интернет-телевиденье, а влож+ится - в меру привычной и чуть даже усердной нерасторопности - украинские медиа-магнаты. Русский, украинец, еврей, крымский татарин, поляк, афро-украинец, не потерявший своих этноначал - это нечто! Это должно разрушить ложный образ стойко махрово-черносотенной Украины, прочно сложившийся в мире. Так что, рекомендую. Но, между прочим, как не фильтровать украинский парламент воров зацепило, похоже, только представителей украинского еврейства. И здесь парламентская неполиткорректность и черносотенность сыграли свою привычную роль! И это грязная политическая игра. Очень и очень нечистоплотно давняя до заскорузлости! И такой очередной  черносотенный парламент позвольте не уважать и тупо делить на ноль! Нет у моей страны органа, представляющего мои этнические человеческие интересы. И мне за подобный порядок в стране стыдно! Хау, я всё сказал!

31.

Сам  я всю свою жизнь стремился к духу поэзии: её повседневности и дарам, её огорчениям и катарсисам. Когда в начале девяностых ко мне позвонил масон высокого международного уровня - я спешил на городскую поэтическую встречу. И международный масонкий старик меня поддержал: - Спешите, В+еле! Возможно, именно там вы обретете свое будущее. 

На ратушных часах косые переулки,

Густые срезы дней в вечерних кандалах,

как будто узы лет прервались на прогулке

по камере судьбы, в которой дело швахт.

Подобных городков на  карте Орияны,

как мушьего дерьма на краешках мечты -

вот так мы и живём привычно, зло и пьяно

и нет у нас надежд на будущие сны.

Как будто расколол, как горку рафинада,

какой-то дурачок вчерашний кандачок.

И вот теперь под ним лишь синяя бумага.

В ней сколько не пиши, а выйдет синячок.

Химических чернил пустейшая затея -

они по ней пройдут в безвременье мечты.

И только оттого всем нам нужна потеря,

чтоб заново питать надеждами холсты.

32.

Вот тронулось стило по рытвинам караса - 

планида не для нас в любви себя блюсти.

Возможно, оттого мы пропили Тараса,

что он нас рассчитал легко на раз, два, три.

Много лет после Чернобыля в обширном правостороннем инсульте у меня умирала мать. Десять лет. Это была агония эпохи.  Помню, стал встречать пожилую соседку с внучкой. Она работала садовым рабочим в парке напротив нашего дома. Большая, тучная, добродушная. Она лелеяла чахлые городские деревья и смотрела за внучкой. Умерла моя мама в декабре 2007 года. В 2009 году умер сын соседки. Умер при не выясненных обстоятельствах. Тетушка и по сей день на себе тащит мужа, внучку, и следит за тем, чтобы всё было путем в семье её старшей дочери. Одним словом, жизнь как жизнь. Но сегодня в слезах и проклёнах: - Они там совсем умом рехнулись - военкомы с министрами. На что повестка усопшему? ДА! Да ещё какая - с двумя восклицательными знаками, повторная! Наверное, первую прислали шесть лет тому назад, когда она сыночка своего схоронила. Что здесь за такие военкомовские проколы можно сказать?

33.

Головотяпство, безумие, откровенный цинизм, пофигизм. Нет, милые, оголтелый цинизм! Преступно это и горько. Хлебнула эта простецкая тетушка городской нищеты и бесправия, и по сей хлебает. А мне всё вспоминается анекдот про Семип+ерденко. Решил мужик при царе-батюшке  фамилию поменять, а сельский староста с писарчук+ом за каждого п+ерденка по сотне царских рублей потребовали. Дал мужик, что имел - двести рублей и стал Пятип+ерденком. Во время Первой Мировой его за то обозвали фронтовые приятели  незлобно Пятихаткой. Сегодня потомков того Пятихатки по всей Украине сыскать и по сих можно. А вот потомков сволочей тех сельских урядников, сами знаете, - больше чем до хренища. Поди, когда помрут, так им там в Аду свое ещё черти-дьяволы отпоют, а вот за такую повестку да еще на горящей под ногами земле месяц – того самого районного военкому на гаупвахту точно можно смело отправить!

34.

А что до поэзии, то детерминируй, поэт, и люди к тебе пот+януться! Хотя в 20 лет мы, молодые киевские поэты, говаривали: - Я и Шевченко. В сорок, чуть скромнее: - Шевченко и я. В 60 же, если таки дожили, уже только: - Шевченко! А то еще  тут +явиться очередная во времени Незнакомка. И непременно измерит бессмертность Вашей души в бхагаваттах в час, оценивая в них же и итоговую разрушительную силу ядерных испытаний. Или возникнет очередной солнечный Рыцарь, и протянет руку свою, и зажжет ее для нее, не прикасаясь к оной физически, да и не слишком даже преклоняясь в ее сторону, и не вызывая взрывной зрительный контакт.  Ведь Рыцарю пофиг, ибо он  сегодня  несоразмерен с торговцами фруктами и киевскими зеленщиками. А Незнакомка так и облыжется в каком-то новом невероятно неоновом сюрреалистическом свете, где будут блистать ее странно фиолетовые глаз+а, бледно мерцая совершенно странной бесчеловечностью, оттеняя почти отталкивающее совершенство ее лица. Ни один человек не мог бы быть с таким лицом прежде, ведь только в 21-ом веке генетики сумели разработать подобные лица.