1.
Шесть или шестьдесят или шестьсот астероидов, состоящих из льдов различных газов и космической пыли и образующих грязный снег космического пространства, уносятся прямо с пояса Койшера прочь из нашей Солнечной системы, тогда только один - в противовес ии, всего один, летит вовнутрь Солнечной системы, пытаясь выйти на рваную гелиоцентрическую орбиту. При этом он - то и дело - идёт юзом, но в своих усилиях проживает до 200 лет!
Эти двести лет он подвластен только одной мечте - и это - мечта о невероятной встрече с некими иными скитальцами, возможно даже , людьми, которые будут способны оседлать его, как мустанга и промчаться по простору Солнечной системы с молодецкой удалью, прежде, чем стать космическим холстомером.
Первые доверительные сведение о планете Марс я получил в классе седьмом от своего, приходившего в мой интернат, отца, в ту пору - заскорузлого рыночного садовода и столичного алкоголика.
Пил в ту пору отец всё, что горело, но биомицын бутылочный в фаусте в дипломатике не носил, да и самого дипломатика у него не было. Был чёрный шкиперский берет с пимпочкой и грязноватой , совковой серости, плащ, под которым он носил зеленовато-серую рубашку в большую клеточку, почему-то, ядовито-красного цвета. - Марсианская расцветка! - гордился отец и заводил разговоры о разной марсианско-космической всячине.
Но, в мою детскую память, марсианское орошение врезалось всего более, и к концу 1969 г. я уже понимал, что на Марсе мне предстоит быть, по крайней мере, лоцманом, ведущим караваны морских сухогрузов из пункта А в пункт Б.
Но время научных человеческих изысканий распорядилось иначе...
* * *
Поиск признаков жизни на Марсе начался в XIX в. Ранние научные работы, посвящённые поиску жизни на Марсе, отталкивались от феноменологии и были на грани фантастики, современные научные исследования сосредоточены на поиске химических следов жизни в почве и горных породах планеты, а также, поиске биосигнатур в атмосфере планеты.
С 1960-х гг. телескопические наблюдения дополнили запуски автоматических межпланетных станций для изучения планеты, вначале, с пролётной траектории, а затем, с орбиты искусственного спутника. С 1971 г. проводятся исследования автоматическими марсианскими станциями непосредственно на поверхности, сначала - неподвижными, а затем марсоходами.
Первые утверждения о возможности жизни на Марсе относятся к середине XVII в., когда впервые были обнаружены и опознаны полярные шапки Марса; в конце XVIII в. Уильямом Гершелем было доказано сезонное уменьшение, а затем, увеличение полярных шапок. К середине XIX в, астрономами были выявлены некоторые другие сходства планеты с Землёй, к примеру, было установлено, что продолжительность марсианских суток почти такая же, как на Земле, наклон оси планеты схож с земным, что говорит о том, что сезоны (времена года) на Марсе схожи с земными, только длятся в два раза дольше из-за большей продолжительности марсианского года.
Совокупно эти наблюдения натолкнули исследователей на мысль, что светлые пятна на Марсе являются сушей, а тёмные, соответственно - водой, далее был сделан вывод о гипотетическом наличии той или иной формы жизни на планете. Одним из первых пытался научно обосновать существование жизни на Марсе астроном Этьен Леопольд Трувело в 1884 г., утверждая, что наблюдаемые им изменения пятен на Марсе могут свидетельствовать о сезонных изменениях марсианской растительности.
Русский и советский астроном Гавриил Тихов был уверен в доказанности существования растительности синего цвета на Марсе. Наличие жизни, в том числе разумной, на Марсе стало расхожей темой в многочисленных литературных и кинематографических произведениях научной фантастики.
Особое место в жизни интеллектуалов в конце шестидесятых гг. прошлого века занимали марсианские каналы — объекты на поверхности Марса, существование которых предполагали астрономы с конца семидесятых годов XIX века до семидесятых годов XX в.
Каналы описывались, как длинные линии, образующие сложную сеть по всей планете между 60° северной широты и 60° южной широты. Впервые об открытии каналов объявил итальянский астроном Джованни Скиапарелли во время великого противостояния 1877 г.; после него о наблюдении каналов сообщали и другие астрономы. В семидесятых годах XX в. после получения снимков поверхности Марса космическими аппаратами было установлено, что большинство «каналов» являются оптической иллюзией.
Тонкие длинные линии наблюдали в 1862 г, Анджело Секки, У. Доус и Э.Голден.
Скиапарелли назвал обнаруженные линии итальянским словом «canali», которое обозначает любые протоки (как естественного, так и искусственного происхождения), и может переводиться на английский, как «channels», «canals» или «grooves». При переводе его работ на английский использовалось слово «canals», употребляемое в английском языке для обозначения каналов искусственного происхождения.
Такой неточный перевод привёл к ряду спекулятивных сообщений о том, что Скиапарелли, якобы, заявил об открытии им искусственных сооружений на Марсе. Впрочем, сам он не делал попыток разъяснить, в каком смысле употреблял слово «canali», или опровергнуть эти сообщения, - Скиапарели просто констатировал факт наличия на Марсе объектов, похожих на каналы.
Скиаппарелли нанёс на свою карту Марса около ста каналов и дал им названия: Oxus, Hiddekel, Euphrates, Ganges и т. д. В 1890 г. Он опубликовал статью, где рассуждал о разумной жизни на Марсе. Скиапарелли завершил, в связи с ухудшением зрения, исследования Марса после противостояния 1890 г. В 1895 г. Скиапарелли не исключил возможности, что марсианские каналы являются искусственными сооружениями.
Тем не менее, многие астрономы отрицали возможность наличия на Марсе искусственных сооружений. Хотя было составлено множество карт марсианских каналов, они не совпадали друг с другом.
Многие известные астрономы не видели прямолинейных каналов. Среди них, например, Эдвард Барнард и Эжен Антониади, который производил наблюдения Марса во время великого противостояния в 1909 г, в достаточно мощный телескоп. Эжен Антониади, подводя итоги наблюдениям 1909 г. писал:
«Гипотеза о возможном существовании геометрической сети получила окончательное опровержение… ибо самые сильные инструменты нашего времени не обнаружили и следа этой сети, между тем, как детали, гораздо более тонкие, чем прямолинейные каналы, были постоянно видны».
Ряд исследователей (в частности , Винченцо Черулли) объясняли появление каналов на Марсе оптической иллюзией. Так в 1903 г. Эдвард Маундер поставил эксперимент, в ходе которого испытуемым с достаточно большого расстояния показывали диск с беспорядочным набором пятен, вместо которых многие из них видели «каналы». Проводились эксперименты с наблюдением тонкой проволоки на фоне диска с разных расстояний. Впрочем, сейчас известно, что на Марсе действительно есть некоторое количество протяжённых , слабо изогнутых, объектов (террасы, каньоны, линейные цепочки кратеров), которые при малом разрешении напоминают прямые каналы.
В 1907 г. Альфред Рассел Уоллес опубликовал книгу «Обитаем ли Марс?», в которой показал, что температура на поверхности Марса намного ниже, чем считалось ранее, а атмосферное давление слишком мало для существования воды в жидком виде. К тому же, спектральный анализ атмосферы не показал наличия в ней водяного пара. Отсюда он сделал вывод, что существование на Марсе высокоорганизованной жизни невозможно, не говоря уже о развитой цивилизации и искусственных сооружениях.
Окончательную точку в проблеме каналов поставил искусственный спутник Марса «Маринер-9», который в 1971-72 гг. провёл фотосъёмку 85% поверхности планеты с разрешением от 1 до 2 км (2% поверхности сфотографированы с разрешением от 100 до 300 метров).
Американские астрономы К. Саган и П. Фокс в 1975 г. сравнили каналы Ловелла с реальными структурами рельефа, а также границами материков и морей. Только меньшая доля классических каналов связана с разломами, горными хребтами, линейными цепочками кратеров и другими реально существующими образованиями. Все каналы, которые выходили н а фотографиях, связаны с такими образованиями. Большинство классических каналов оказалось оптической иллюзией.
* * *
А отец умер только в 1987 г. в приступе белой горячки, в период , которой он потребил 17 флаконов Лидии, после чего, самого его к ангелам ср©т понесли, как высказалась его соседка , тихая кладбищенская старушка, у которой сын, он же - приятель моего отца, откинувшись из зоны , сел на чифир и умер от передоза, столь незлобливого по нынешним временам, транквилизатора.
Так что, так совпало, что переоткрытие Марса американскими космическими аппаратами в 1971 г. не попалось мне на глаза. В том году я заканчивал десятилетку и стремился поступить на истфак Киевского Державного Университета им. Т.Г. Шевченко, но не был допущен в сию альма-матер с одним непроходным баллом за « невыразну украинську вымову». Марс так и не стал для меня украинским "дывом", а так и остался детским совковым чудом - выразительно и бесконечно ярким...
2.
Рожденный в 1927 г., отец мой чуть не дожил до 60 лет и умер в следующем за чернобыльским 1987 г. О смерти я узнал трагикомически. Выяснилось, что умер в критическое для себя время, когда старый дом на Предславинской с довоенным лифтом забрал под себя роддом. Начальником ЖЭКа был ушлый грузин. Впрочем, мог быть и ушлый еврей поляк украинец, но так уж случилось. В ЖЭКе у него работала славная леди в пледе, под которым для начальника больше ничего не было, да и по жизни у нее была полупризрачная приписка. А здесь отселение и смерть целого человека, вроде бы и алкаша, но малолетнего узника фашистского концлагеря.
С тех пор всё и началось. Отец приходил несколько раз в свой мир, но там лежали только стоптанные докерские ботинки сорок последнего размера и несколько обрывков старых газет времени великого всенародного одобрямся. Не трудно догадаться, что это были центральные газеты заката брежневской эпохи, о которой у меня сохранились свои пространные воспоминания. Но речь сейчас не о них. Просто души самоубийц имеют свою собственную и весьма горькую для землян планиду, и оттого о них чего только не рассказывают.
А тут и рассказывать было особенно нечего. Киевский пацанчик с пшеничными волосами, малолетний узник медицинского концлагеря под Берлином, где промышлял врач-садист Менгель, военнослужащий советской контразведки во время Нюренберского процесса, без воинского звания, но с внешностью своего погодки сына Геринга, удерживаемого в СССР, знаток восьми немецких диалектов, польского, идиш и украинского языков, русского и французского...
Когда его тело потеряло душу и осталось лежать в самом глухом уголке самой аристократической комнатки на третьем этаже вороньей слободы на Предславинской, первое, что подумал душа Беса Коленьки, кажется, освободился... Но это было ее первое и далеко не последнее после смертное заблуждение.
Сам я разыскал сведения о смерти отца и то крайне отрывочные и болезненные только через полгода после его смерти. Я бы еще мог биться за его земное наследство, но меня охватило шоковое состояние и я только пожелал посмотреть, что за курица обвенчалось с уже покойным родителем. Она оказалась бледно-волосой карлицей с пигментными пятнами по всему крестьянскому лицу цепко цепляющейся за всё земное Горгоной с каркающим говором битой провинциальной простушки. То ли Валя, то ли Рая из какого-то заштатного сарая жизни она получила право именоваться моей фамилией, которая пристала к ней защитной личиной.
При встречи с ней я плюнул и прошел дальше. Потому что именно она направила меня из расформированного ЖЭКа в городской загс-архив, по стандартному запросу для которого уже по моей просьбе подготовила мой персональный запрос на розыск пропавшего человека. С тех пор я много раз рассказывал многим своим знакомым эту почти, да что там - точно криминальную историю, но в её правдоподобность большинство слушателей просто отказывались верить. Вот почему с возрастом я просто перестал рассказывать эту историю снова, снова и снова...
И тогда ко мне стали приходить сны о странствиях отцовой грешной души в том незримом для земных космосе, где пересеклись в очередной раз судьбы душ Беса Николушки и Жорика (Зорика) с бездуховной сущностью нага, убившего однажды известного советского космонавта. Такого бреда не вынес бы и бессмертный профессор Преображенский, вот почему потребовались годы, чтобы весь этот сумбур хоть как-нибудь упорядочнить...А стало быть попросту устаканить.
3.
Мой отец, заходя в интернат не чаще, чем раз в сезон, и живя отдельно от нас с матерью, обычно работал то в Киевзеленстрое садовником, то грузчиком в овощном магазине, пил казенку, много и беспробудно, и читал взахлеб журналы Наука и Техника, Садовод-любитель и Техника молодежи. К этому набору периодики он добавлял фантастику нф-шестидесятников и Станислава Лема, конкретно его повесть «Возвращение со звёзд».
После фашистского концлагеря для малолетних узников под Берлином и лаборатории при нём доктора Менгеля он так и не вернулся со звёзд. Но дело такое, сын и нф стали связующими его алкоголической анемии с некой гипертрофированной реальностью, в которой он чаще встречался с двенадцатидюймовыми по росту, зелёными, позже серыми. Серыми они стали тогда, когда лица их из округло правильных сплющились до старобалонных, готовых взорваться и разнести его реальность к некой чёртовой бабушке.
Впрочем, со временем, он с ними, названными им самим впоследствии экипажем, стал проводить в бреду много времени, отчего я узнал, что в экипаже восемь особей, и что они любят кататься, скатываясь с его коленей, чебурахтаться и пытаться его понять. Он не предъявлял им претензии, но только спрашивал, почему они и зачем обсели его, на что они только весело улыбались, но опекали - то от попадания в пьяном шатании под колесный городской транспорт, то просто закрывали перед его носом всякие неполезные двери в окрестные инореальности.
Так что, выбора у него особо не оставалось. Дверь перед ним оставалась приоткрытой одна и она вела его непременно на Марс. Впрочем, обычно находился он на Марсе у самого экватора в почти весенний полдень, принаряжен в какие-то нелепейшие доспехи, в неких почти детских помочах, за которые его дергал экипаж нелюдей каждые 15 минут, говоря только одно единственное слововосклицание: - ЛЮ!
ЛЮ означало всегда одно и то же – жми кнопку радиационной защиты, идёт выброс радиации.. Так что - ЛЮ, ЛЮ, ЛЮ и Лю и его опять выбрасывало на Землю. Но и времени в четыре очередных Лю хватало, чтобы побродить, правда по одному и тому же марсианскому маршруту, налюбоваться на ядовито- синие рассветы и хмуро-фиолетовые закаты. И он тогда уже понимал, что именно сюда его душу заберёт полюбивший его экипаж после его земной человеческой смерти.
Интернат, отец, Марс.... Марс очень далёк от Земли и её давнишних проблем. Потребовался Маск, чтобы упрочнить это в наших головах. Мы же и не ведали, что можно много и разно говорить о Марсе, так и не слетав на этот самый обетованный мечтами Марс.
В моем пионерском детстве был пионерский лагерь для районного и городского актива на острове Труханов, Труханов остров. Выше по течению - Жуков остров, но это остров всеукраинской воровской элиты и о нём говорить не будем. А вот Труханов остров был летним раем для интернатовского мальчонки, который, к тому же, в Московском районе украинской столицы был членом районного пионерского штаба от своего интерната.
Так что пять лет я провёл в этой днепровской здравнице, о которой сегодня в национально-проплющенном Киеве уже точно и памяти нет. Как же там было хорошо в обыкновенной спальной палатке, натянутой на деревянный остов. Такая палатка была на восемь человек, и таких палаток было девять рядов. В каждом - по восемь палаток, за которыми была сходящаяся со всех палаточных рядов общая дорожка в огромный лагерный нужник, за которым начиналась зона, правильно угадали, марсиков.
Тридцати-пятидесятилетние вуйаристы забредали в зону пионерского детства стращать всячески пацанок и пацанву своими голыми гениталиями. Обычно, после первых же девичьих переполохов и вскрикиваний, их ловили засевшие в кустах физруки, плавруки и участковый. Участковый не поспешал и вуйаристы вылетали на пустынный противоположный берег острова слегка окровавленными отбитыми профитролями. На том их марсианское прикрытие и заканчивалось. Иногда - на сезон, иногда - насовсем.
Лю, лю, лю, лю - мычал обычно он в воскресном отходняке, покупая где-то на рынке неведомо мне откуда взявшегося гуся, из шейки которого польская бабка готовила мне клецык, зашивая в шейку гусака или гуски смесь из муки и сливочного масла. Затем эта шейка варилась и подавалась мне, тогда как всю остальную часть гуски от гузки до крылышек съедал сам отец, объясняя, что в фашистском концлагере он с 12 до почти 16 лет голодал.
И этот голод... О, этот голод. Он громко и грязно шморкался в огромный клетчатый платок, но передо мною не пил. Негоже при сыне-то напиваться. Мы говорили об артефактах, хранилища которых он знал, ведал наперечёт по неким тайным координатам, которые начинались в последовательности цифр 0 1 2 4 8 64 128 256 512 1024... дальше на него наступал бред, и он раз за разом, с выходного в выходной, рвал на себе зелёную клетчатую рубаху, майку, пузырился и принимался читать что-нибудь из О' Генри, сипло харкаясь и рыдая над своим несусветным прошлым поверженного человека.
Я пытался заговаривать о его приятельстве с экипажем, но он резко ответствовал, чуть не бранно, всякий раз: то на польском, то на немецком, то на французском, мол тебя это не касается. Но однажды, я увидел, как он разговаривал с ними, осязал пальцами, здороваясь и лаская по маленьким головкам , и, указывая на меня, говорил:
- Это - мой сын... лю, лю, лю, лю...
На свои х марсианских прогулках, обычно на земле, он спал. Под ногами был серовато-красный песок. И он пытался в нём копаться, надеясь выкопать некий особый марсианский корешок на земную рассаду. Узловатые пальцы вгрызались в старый кожаный довоенный диван и даже я физически ощущал, как он ищет их - корешки в неком инопланетном гумусе, а находит только песок, песок и, снова, песок - серый, чёрный, красный, пока не начинает звучать страшная команда - Лю! – солнечная радиация! И его погружают его проводники в какой-то странный скафандр.
В скафандре на него смотрели его собственные лица: от младенческого - до концлагерного, от концлагерного - до керченского капитанского, от капитанского - до босяцкого, от босяцкого – до лика ополоумевшего биндюжника со стокилограммовой бочкой солений у себя в широком заплечье. Он ставил бочку, куда указывала усатая продавщица, и выдыхая, уже только по привычке, сам себе говорил: - Лю.
Как и положено столь особенному челу, он умер от суицида, купив 17 флаконов Лидии, выпил их запойно и страшно, а к утру за ним из морга уже пришли санитары и к ангелам срать понесли на старой полосатой простыне из его довоенного детства.
Душа тогда и перебралась на Марс. Там она и встретилась с давно знакомой восьмёркой чувачков, которых при жизни он называл своим экипажем, своим морским экипажем каботажной шхуны, которая попала в невероятный шторм между Лиссом и Зурбаганом и выжил он только один...
Они бы и дальше бродили по Марсу, пьянея от счастья вечного общения душ, не случись в эпоху Илона Маска нечто следующее. Хотите знать? Следите за вечерними публикациями... Самому мне время перейти на несколько му на планету Муэта. Му - это, как Лю, но диалект у муэтянок иной... Так что - Му, Му, Му и ещё одно Му. С тем и проехали...
4.
Бродить по Марсу - паранойя... Когда пил, помнил, что флаконов "Лидии" было семнадцать... В квартиру заглядывала кладбищенская старушка Машенька. Умоляла отдать бутылочки на сдачу, не хлебушко... Не бить об стену, а паче, не запускать в нее старенькую... В голову, Николушка, всё равно не поцелишь, а бутылочку жалко. Завтра бы и сдала...
- Не будет завтра, старица, не будет, Маркеловна...
- Я, Коленька, давно уже не Маркеловна. Я - просто благая Машенька – блеяла кладбищенская старуха, напрягая и раздражая организм предстоящей ночи. Вечер жизни был пройден. Экипаж вокруг отца бродил странными сжимающимися кругами, он ощутил последний острый желудочный спазм и желудок прорвал кровавым калом и болью. Он уходил...
Меня рядом не было. Его корчило и било в последних земных конвульсиях, но он давно отпустил меня, своего единственного земного отпрыска и только успел спросить растеряно экипаж: А теперь, теперь же что? Я же - не Мартин Иден... Я же , даже, не иден... Не иден Зорик, погибший от инъекции доктора Смерть в берлинском концлагере в 1943 г.
У Зорика были лагерным капо выбиты зубы, и оттого, он отчаянно шепелявил... Я - Жорик, - извиняющимся тоном говорил он Бесу. Бесом был мой отец... Жорика я не знал. Но именно ему концлагерный Бес пообещал, что женится на еврейке... И назовет сына Жориком...
Если у него мать будет аидише, то и он будет иден... Но Жорику больше не надо... Жорик уже свое отстрадал. Сегодня гаупман дал Жорику конфетку. А конфетку гаутман дает только однажды перед уколом, а потом , отпускает. И тепер ь все будут наблюдать, в каких страшных муках умирает Жорик.
Интересно, а на Марсе, Жорики тоже будут страдать? И немцы будут на Марсе?
- Немцев я на Марс не пущу, - пообещал Жорику Бес и не отошел от него последующие несколько предсмертных страшных часов. В какой-то момент к нему подошел сам гаутман и выдал Бесу санитарную повязку последнего друга. Это была повязка лагерного мужества. Эту повязку одевали на себя в бараке умирающих от инъекций доктора Менгеля иденов очень немногие.
Наверное, и иден Жорик бродил теперь где-то по Марсу со своим экипажем, но пересечения у Беса с Жориком на Красной планете с синими рассветами и лиловыми закатами не было...
...Кладбищенская старушка окликнула внучку-семиклассницу! Пойди осмотрись по комнатам, сосед Николушка умер. Бери книги. Они имеют цену. Ищи шкатулки, ищи всё, что может иметь цену, он говорил, что в их роду были солдаты из армии Наполеона. Они ведь, поляки... Могло быть и такое, ищи знаки отличия - подвески, ордена. Да, надо ещё забрать телевизор и холодильник и всё притрусить строительной пылью. Дом, всё равно, забирают на капремонт.
Через 18 часов приехали санитары и скрюченное тело, прежде отчаянно физически сильного отца, к ангелам срать унесли...
...Полет прошёл едва ли не за мгновение. Душу словно выстрелило в пространство и она полетела в особом эскорте , уже обредших себя, марсиан в, точно не немецкую, зону Марса. В той зоне, где только вечное шуршание красных, серых, черных и , даже, чуть оранжевых дюн, под которыми миллионы лет хранились некие иные марсианские беды -нерадости.
Всё бы ничего... И жила б на Марсе душа Беса Николушки вечность, не будь бесконечных проверок на самоидентификацию, в том числе, и на марсианскую принадлежность, которую проходили, увы и точно, немногие... Николушка-бес её не прошёл. Когда пришли со всякими лучевыми фильтрами и начали просвечивать душу, то оказалось, что она по-земному однажды окаменела да так и не размякла даже после физической смерти тела. Потому что сбросил телесную плоть принудительно, до времени, к тому же, столь бестолково, что при том вывернул душу наружу.
Сначала пробовали отдать душу всяческим реконструкторам, чтоб хоть как-то привести её в марсианское штатное соответствие, но, видно, душа помнила столько страшного, что, даже на пустынном Марсе, никакой вечный покой ей не светил, и тогда был вынесен этой душе вердикт не въездной , и стал вопрос об её экстрадиции в земную ноосферу горькой человеческой памяти, где отныне ей и пребывать надлежало навечно. Но случись всё именно так, благенько и привычно, не было бы никакого последующего повествования, а вся суть и состоит в том, что оно было. И это «было» я вам поведаю вскоре.
Душа Беса попросила у марсианских смотрящих за чистотой полного упокоя тамошних некроколумбариев душ встречи с Жориком.
Зорик Вайсман заказал для себя вечный успокоительный сон с перерывом на звездную медитацию только через несколько тысяч лет.
- А количество этих тысяч лет была им оговорена?
- Нет, с тысячами лет ваш приятель был особо небрежен.
- Узнаю Жорика, но всё-таки хотя бы прикоснуться ментально к частице его души...
- Ну, разве что... Только, пожалуйста, очень осторожно и трепетно.
Бес в своем ментальном обличии именно так и сделал, и тут же, чуткая душа Жорика вздрогнула и потянулась к Николушке обниматься.
- Ты нашёл меня, Бес! Ты нашёл меня.. Это же надо! Не прошло и нескольких тысяч лет...
- Да нет, просто, сон у тебя чуткий и всё такое, а меня депортируют. Говорят, не справился с переходом.
- Да, такое здесь - сплошь и рядом. Земля - крепкий орешек и с тем ещё говнецом. Но ты, не горюй, всё ещё может статься... Но, только уже, строго с тобой, тогда, как мне пора на вечный покой. Та боль так и не отпустила и, только во сне, в бесконечном сне, на самом краешке вечности о ней порой забываешь, но тут являешься ты. Но и тебя же уже больше нет. НЕТ!
- Что же ты всё время сумятишься. Ты злишься?
- Нет, просто очень хочется спать и, хотя бы, переспать в вечном сне всех этих земных нелюдей.
- Их не переспишь, Жорик, они и сегодня ещё как закуют, не приведи меня оследнее приведение на бесконечном вечном пути...
С тем и попрощались. Теперь Беса Николушку Марс более не держал... Он и не заметил, что волокита с депортацией души с марсианской юдоли на грешную землю заняла, едва ли, не полстолетия и наступил 2020 год... Земной год от рождества Христова...
- Поехали! – привычно крякнул высыльный архистратег и погнал капсулы возвращенцев с Марса на Землю. На сей раз полёт был утомительно длинен, поскольку с непривычки Коленька не впал в летаргический сон, а у самой Земли ворвался в неоколонию продувных космических червей, которых астро- и космонавты лихо научились выдувать прочь с косморанцев и прочих технологических воздухо- и водопроводов.
Кстати, черви были не особо большими, это на Земле они грозились вымахать в жутких страшил-переростков, а в космосе душа Николушки внезапно вонзилась в одного такого червя и оный червь обрёл вечную душу. Досталось и душе , и червю, отчего обредший весную душу червь впал в космический анабиоз. И тут бы прерваться.
Но в это время с космического космодрома во Флориде в космос вырвалась сверхтяжелая ракета Илона Маска и именно к ней присосало одухотворенного червя полуНиколушки, полуБеса. Червь понял, что это его последний и решительный шанс и просочился сквозь фильтры грузовой камеры в некое скопище разнополезных грузов, расфасофаных по ящичкам, на каждом из которых стояло клеймо "Собственность марсианского синдиката Илона Маска". В одном из таких ящиков червь и уснул подобно тому, как уснул сладко и вечно Жорик.
Он спал и не ведал, что ему предстоит в необозримом грядущем. И вам бы время поспать, любопытные други мои...
5.
* * *
Герой Советского Союза, космонавт Александр Серебров десятки раз наблюдал падения небесных тел прямо в космосе, из иллюминатора орбитальной станции «Мир». За его плечами четыре полета и 10 выходов в открытый космос. Но Серебров не мог даже представить, что один полет окажется для него роковым. Ту экспедицию он помнит по минутам...
Космонавты орбитальной станции «Мир» только вступили на ее борт. На станции осталось снаряжение, которое использовал экипаж предыдущей смены, в том числе и скафандры. Бортинженер орбитальной станции Александр Серебров должен был подготовить снаряжение для выхода в открытый космос. Когда космонавт открыл один из скафандров, на него в буквальном смысле хлынула волна зеленой пыли.
Александр Серебров: «Открываем скафандр - а он открывается у нас со спины, такая дверь есть, ранец, в котором все системы жизнеобеспечения, - а оттуда в лучах света облако зеленой пыли».
На земле пыль оседает, а в космосе, в условиях невесомости, она просто неуловима. Внутри скафандра образовались несколько слоев плесени. Все это команде пришлось вычищать подручными средствами. Плесень и пыль собрали и отправили в пылесборник. Через несколько дней заметили: вода на станции имеет неприятный привкус, еще через неделю в отсеках появился резкий запах.
Александр Серебров: «Мы говорим: «Вода с запахом, дайте нам поменять колонку». Нам не разрешили. Тогда мы стали обращать внимание, что у нас каждые полчаса останавливаются насосы откачки конденсата, гудит сирена, что-то там останавливается и перестает качать этот самый конденсат».
Тогда космонавты разобрали колонку и определили, что нужно заменить насос. Но это не помогло. Вскоре Серебров заметил, что весь фильтр колонки забит крошками ядовито-желтого цвета.
Александр Серебров: «Я продул фильтр, смотрю там кусочки какие-то по торцам. Я туда засунул проволоку и вытаскиваю оттуда полутораметрового червяка. Он был гибкий, желтый, с темно-коричневыми пятнами. Как змея такая».
Космонавты испытали сильнейший шок от увиденного. Как это существо могло оказаться в герметичной системе орбитального водопровода? Команда сообщила о происшествии в Центр управления полетами. Экспедицию срочно стали готовить к возвращению на Землю.
Но времени у космонавтов было немного. Одна микробактерия в условиях космоса мутировала так, что сумела переродиться в целого слизня. Под воздействием космической радиации микроорганизмы стали медленно разрушать станцию «Мир». Один за другим из строя выходили важнейшие приборы.
Наталья Новикова, доктор биологических наук, действительный член Международной академии астронавтики, заведующая лабораторией РАН «Микробиология среды обитания и противомикробная защита»: «Был выход из строя прибора коммутационной связи на «Мире». И когда он вышел из строя и был спущен на Землю, мы убедились, когда сняли кожух этого прибора, что внутри на изоляции проводов был очень сильный, густой, обширный налет плесени. Затем также и на МКС мы фиксировали нарушение работы определенных приборов. В частности, вышел из строя противопожарный датчик, сигнализатор дыма».
Космонавты перестали контролировать ситуацию. На «Мире» в любой момент мог случиться пожар. Без противопожарного датчика и сигнализатора дыма такая ситуация могла привести к катастрофе.
Червя Александр Серебров отправил на грузовом космическом корабле на Землю (где тот благополучно канул в лету, во всяком случае больше о нем нигде и никогда не сообщалось). Экипажу оставалось провести в космосе еще несколько дней. Уже на станции Серебров почувствовал недомогание. Постоянно кружилась голова, тошнило, несколько дней космонавт пролежал с температурой.
То, что орбитальная станция «Мир» была практически затянута разными видами плесневых грибков — не секрет. На фото люка станции невооруженным глазом видно обширное повреждение плесенью. В таких условиях Герой Советского Союза Александр Серебров и его команда провели 197 суток.
Александр Серебров: «Я как-то полез на сферическое днище, это кормовая часть модуля, так она была вся белым налетом покрыта. Это не просто окись алюминия. Я взял мазки, спустил на Землю. Но нас в известность не ставили, чтобы не пугать».
После экстренной ситуации на станции «Мир» в Институте медико-биологических проблем была создана целая программа по изучению поведения микроорганизмов в космосе. Она называлась «Биориск». Для эксперимента разработали специальное оборудование.
Материалом стали споры бацилл и микроскопических грибов, наиболее устойчивых к воздействию внешних факторов. Их помещали на металлические конструкции, из которых изготовлена внешняя оболочка космического корабля. Этот образец оставляли в чашке Петри, которая герметично заваривалась. На крышке находился мембранный фильтр. Он позволял воздуху проходить внутрь чашки, но удерживал микроорганизмы внутри.
Наталья Новикова: «Когда крышка открывалась, то между микроорганизмами и космическим пространством оказывался только фильтр. То есть микроорганизмы находились реально в условиях космического пространства».
Микроорганизмы провели в космосе 18 месяцев. Так впервые было доказано, что бактерии могут не просто выживать в экстремальных условиях, но и под воздействием сильнейшей радиации трансформироваться в более сильные организмы.
Наталья Новикова: «В случае возвращаемых экспедиций земные микроорганизмы, которые остались в космическом корабле на старте, в атмосфере или в среде другой планеты, могут неизвестным образом трансформироваться и вернуться на Землю с какими-то новыми свойствами».
После возвращения Александра Сереброва на Землю симптомы странного заболевания стали усиливаться. Сильнейшие боли в области живота, тошнота и постоянная слабость не давали нормально жить. За помощью космонавт обратился в Институт эпидемиологии и микробиологии, но поставить точный диагноз врачи не смогли.
Александр Серебров: «В институте им. Гамалеи несколько десятков чашек Петри я наполнил. Они говорят: «У вас дрожжевая бактерия в кишечнике, но у нас на Земле аналогов нету, это мутант, поэтому мы не знаем, как ее лечить».
Станцию «Мир», всю поросшую космическим грибком, в 2001 г. затопили в Тихом океане. Ученые уверяли: станция прошла термообработку при полете через атмосферу. В такой печке ни один микроб не выживет. Но признавали: до конца свойства мутировавшей в невесомости плесени неизвестны. Что, если космические микроорганизмы на затопленной станции выжили? Что сейчас происходит на глубине, где покоятся останки «Мира», — неизвестно. Существует ли угроза того, что из водных глубин на землю придет неизвестная инфекция?
Александр Серебров: «С «Миром» поступили неправильно, затопили впопыхах, не взяв образцов ни внутри, ни снаружи, на элементах конструкции. Это излучение влияет даже на структуру металла, там накапливается радиация, а вторичная радиация порой бывает сильнее, чем первичная».
Александр Серебров мучился со странной заразой до самой смерти. Умер он 12 ноября 2013 г.
* * *
По сути юный наг - тот ещё внутриполостной червь, живущий на астероидах. Но задайтесь вопросом, а сколько астероидов, пройдя жизненный цикл, подлетают к Земле, чтобы пройдя плотные слои атмосферы, выгореть до космической пыли и опасть на поверхность нашей планеты пылью или иногда даже подкрашенными дождями: красными, зелеными, синими, серыми, фиолетовыми.
С этим согласятся множественные Интернет- собиратели всяческих артефактов, а вот наги... Они понимают, что для их последующей эволюции земля слишком не холодна, слишком распарена и перенасыщена всяческими материальными формами. В ней много биологичности, не меньше её зоологичности, а уж антропоморфности - более всякой меры. Вот более изворотливые наги-личинки и обучились десантироваться на околоземные объекты всяческого техногенного мусора.
И вот тут - те же исследователи расскажут, что именно космические черви имеют крапленную раскраску, типа, коричнево-пигментные на жёлтом фоне, либо фиолетовые на сине-зеленом.
Впрочем, в том их величайшая ошибка. Живущие изначально в особых радиационных норках на своих, крепко всё же защищенных, ракушках-астероидах они ничего толком не ведают о вторичной радиации - не пушистой, дерганной, нестабильной. А именно такая радиация каждые пятнадцать минут достигает поверхности Марса, всячески выжигая его. Но будь там солнечные электростанции, продуцирующие хоть какую-нибудь магнитосферу, черви бы на Марсе развились бы в особую цивилизацию нагов и жили бы на Марсе тысячелетиями.
Но колонизация Марса только началась, и нам являют пока только найденного в Туркмении нага, размером в восемь метров и диаметром - в полтора. К тому же, земные наги древности однажды вымерли, а нынешние оставшиеся вырожденцы - не более, чем йети среди нагов. Такие себе одичавшие на земле потомки мудрейших, не чета им и, тем паче, не пара...
Об этом рассуждала в полёте душа земного Беса Николушки, повторно несясь на Марс в материальном облике песчано-желтого полутораметрового червя с коричневыми пигментными пятнами. Если это был будущий наг - а, похоже, это был именно он - то ему ещё только предстояло не менее ста лет буреть и разрастаться, затем чернеть и мутировать в некого огромного длиннометрового песеголовца и только затем, ближе к тысяче лет своего существования , сереть для того, чтобы потом белеть и обретать возможность легко разговаривать в сплошном безмолвии на любом сущем языке во вселенной.
Нескоро же ожидать всего этого, так что пока червя и телепатом назвать было нельзя... Он только, то и дело, вздрагивал от импульсов земных воспоминаний прервавшей свое земное существование, а посему, тяжко заблудшей души моего земного отца Беса Николушки, пошедшей на суицид безо всякой гармонизации со вселенной.
- Это же какой тварью придётся мне на сей раз по Марсу ползать! - приуныл Бес Николаша.
- Не придется, - внезапно телепатически впервые за весь полет огорошил его юный наг. - Ты лучше на звезды гляди! Этот Илон Маск - большой выдумщик и любитель пинг-понга. Он не просто выстрелил сверхтяжелый космический модуль с родной планеты, но при этом ещё и поддал его кручению, типа, лети себе птица пенная. Так что, обустраивайся поудобней. Носиться нам в этом космическом модуле, возможно, парочку тысяч лет...
- Вот это пофортунило! А потом?
- А потом за дело возьмутся твои земные потомки и стащат эту рухлядь с гелиоцентрической орбиты в какой-нибудь захолустный ангар.
- А нельзя вот так сразу - в ангар, чтобы на том же Марсе, где-то рядом с местом упокоения души Жорика.
- Можно и так, но при этом нам понадобится маленький неожиданный краш!
- И у тебя это получится?
- Как два пальца об фоно... Там, откуда ты родом, в последнее время модны уличные фоно... Мутят там сегодня серые, ну да тебя это не касается. Значит так, что там у нас по курсу? Ага, мелкоастероидный полураспад... Знакомо. Здесь недавно протащила свой хвост комета. Так что, потерпи...
Корпус корабля Илона Маска затрясся, словно натолкнулся н а некий пространственный дриблинг, после чего корпус корабля мягко повернуло в сторону Марса....
- Там, правда, спутников до хрена, а не те четыре, восемь, о которых в ваших космоастролябиях говорят или говорить будут. Ладно, корабль сходи т с орбиты и не совсем аккуратно... Честное слово, не совсем. Но, кажется, и это Илон Маск словно предусмотрел... Под нами раскрывается металло-керамический зонтик. Ох, и ни фига себе, зонтик... Зонтище... А теперь падаем, главное, чтобы наш ящик не повредить.... Куда бы спрятаться, чтоб надолго... Ага, вот там расщелина... Щелина... На...
- Значит, вот она в чем моя вторая попытка, - попытался взгрустнуть Бес Николаша. - если прибыл на Марс не публично, не почетно-наказательно, как мелкий земной суицидник, а как просто фривольный дух, затоваришовавший с нагом-подростком, то твори себе, чего только душеньке своей непутящей угодно, только не высовывайся. Вот бери и спи, как Жорик в марсианском кулумбарии на здешнем Марсовом поле, или отрывайся - пари над остывшей планетой, кружись в её бурях песчаных, но притом будь примерным Буратино с душевной деревяшкой самости, или как там её еще кличут: инсайдом, ин сё... Форменно ни то ни сё.Вот взять бы и попропобовать начудить, набузитерить, а еще улизнуть от этого недовозросшего нага.
- Даже и не думай... Твой душевный код - всего лишь индивидуальная матрица. Да, она уникальна. Да, Господь где-то постоянно чудит, но и мы, наги, тоже не одним щелчком божьего бича деланы. Нам ведь тоже и душа и искушение требуется. Да что там душа, души, когда подрасту ты сам это поймешь, это тебе не полет в космос по предписаниям Иона Маска: верти пластинку, смотри картинку.
Ну, накрутилась пластинка, пока я ее не обломал, а картинка тут только одна быть должна на все 64 тонны свой проектной полезности. Логово вся эта полезность. Логово нага. И ты отныне приписан к этому логову, куда бы тебя не носило. Теперь можешь себе идти, плыть, летать, течь, распространятся на разные стороны. Как только понадобишься, из любой ситуации вырву и перед собою представлю!
- Мал ты еще, пацан, так со мной разговаривать. Тебе бы предупредительности прибавить, а то ведь влезу в некую хмурь инопородную, прибуду в ней и славно раздавлю тебя малого.
- А ты только попробуй, - впервые сипло и едва слышимо, безо всякого внутреннего телепативного фильтра прошипел наг. - И ракетную капсулу тут же наполнил храп.
- Это не хорошо, парень, что мы с тобой закончили наш разговор на такой неутешительной ноте... - посетовал вслух Бес
- Согласен, да ничего, Николушка... то ли ещё будет, - устало прошептал червь, и в страшно недоброй позе впал в длительный анабиоз.
Оба на годы снова ушли в отключку...
(продолжение следует)
Комментариев нет:
Отправить комментарий