Веле Штылвелд и Юрий Контишев: Мулясе Мушиного Короля, либретто, часть вторая

 
Веле Штылвелд и Юрий Контишев: Мулясе Мушиного Короля,
либретто,  часть вторая

А это – уже другое киевское наложение, одно из всех, которым я так часто подвержен. Просто представьте – ещё не старинное, но давно не новое пианино, нет, простите, скорее –  рояль, который постепенно превращается в мраморную окрошку памяти.

При этом цвет этой окрошки – далеко не благородный, а жутко-размыто-ляповый, словно остывающий слепок прошедших в недавнее прошлое, уже очевидных, но бестолковых событий…

Это они! – прежде отобрали у Вас время, память, надежды. Это они! – подмяли под себя Ваши мечты под До-Мажор-отрешённый аккорд:

https://www.youtube.com/watch?v=wApchq-ig5I

В тело свободная мысль залетела.

Долго вертелась по всяким отделам.

В мозг заходила привычно. – Зачем?

 

Возле усердного сердца кружилась.

После терзалась в натянутых жилах.

Выйти решилась в скрипичном Ключе.

 

Руки не слышали мысли вначале.

Звуки из клавиш рояля звучали

Тихой печалью. Случайной. Ничьей.

 

Но зарождалась мелодия мысли.

Голос мужал, и заладилась песня.

Дым коромыслом лежал на Плече.

 

В том до-мажор-отрешённом аккорде

Голая Русь, измождённая скорбью,

Всё торопилась прижаться к печи.

–  Хочешь, спою?

– Не хочу! Помолчим… 

И теперь, сколько ни играй на этом остывшем инструменте, он будет только хрипло рыдать над  когда-то  несостоявшимся... 

Но, если только Вам не нравится то, что я сейчас предположил, то напишите нечто от себя и для себя в виде некой скрипичной партитуры или текстового сценария сами!  Прямо здесь, под этим постом!

А я подумаю, брать ли Вас к себе, в Группу Мечтателей... Одним словом, не бойтесь мечтать, не бойтесь, что отпечатки Ваших несбывшихся мечт осложнят  Вам Вашу нынешнюю – возможно бестолковую – жизнь. 

Конечно, если Бог одарил Вас хоть каким-то талантом, как меня, Жену или старого Шарманщика за углом… И Муза, пусть изредка, но посещает Вас…

https://www.youtube.com/watch?v=T0w-pTjmRTc

 

Бог однажды ошибся случайно –

И теперь я живу словно зомби:

В эпатаже, с обидой, в апломбе,

Без царя в голове, без печали…

 

Потому что – без крыл за плечами,

мысли вянут сушёною воблой,

в сердце рана, скреплённая тромбом –

не спасти никакими врачами.

 

А на чате, не мною зачатом,

не Вольтер, а стишок мой из детства,

и теперь никуда мне не деться,

как напрячься стихи напечатать.

 

Отодвинуты джипы и ралли,

суета без тоски и печали.

Только…что-то не будит ночами

та, что Музой всегда величали.

 

И каким повернуться мне боком,

чтобы я не крутился, как зомби,

и Поэта в себе не угробил,

и вернулся бы к детским истокам?

 

Блок сказал: Все мы ходим под Богом!

Бог сказал: Все мы ходим под Блоком!

В детстве думалось мне, босоногом –

Кто ошибся из них ненароком?

 

Как ни крути, но Вы, по крайней мере, хотя бы пробовали прожить прошлое время чуть более радостно и блистательно! Вот и напишите об этом прямо у крышки этого остывшего инструмента... Я же ещё не раз за Вами приду, ведь я  – не только Мечтатель, но и Писатель...

И вот что ещё непременно не следует забывать... Нечто может просочиться просто напрямую на Мольберт Вашей Памяти и превратиться в часть фона нынешней повседневности.

В этом случае всегда постарайтесь отыскать, где спрятан или просто находится этот Ваш бесхозный мольберт, на котором нарисовано  ещё ЧТО-ТО, что Вы – увы – пропустили и не приняли для себя в Вашу жизнь... 

И тогда…возле мольберта ОНО  Вас догонит… и Вы запоёте:

https://www.youtube.com/watch?v=cKw5YfkmJak

Падам-Падам! Падам!

Пада-Пабда-Падабда-Падам!

Падам-Падам! Падам!

Пада-Пабда-Падабда-Падам!

 

Художник рисовал портрет

Одной прекрасной светской дамы.

У ножки бесновался свет

От непогаснувшей рекламы.

 

Года мадам – печаль лица.

А тело – ваза. Пепел розы. –

Падам-Падам! – стучат сердца.

Мотив возник. Из папиросы:

 

Падам-Падам! Падам!

Пада-Пабда-Падабда-Падам!

Падам-Падам! Падам!

Пада-Пабда-Падабда-Падам!

 

Он, жизнь алкая, всё хотел:

И рая свет, и ада муки...

Ложилась краска на холсте,

вбирая цвет и ряда звуки:

 

Падам-Падам! Падам!

Пада-Пабда-Падабда-Падам!

Падам-Падам! Падам!

Пада-Пабда…

……………………………………..

Стреножен старостью мольберт.

Устали краски на портрете.

С ненужной страстию в мольбе

Издалека синкопа бредит.

 

Плетёт паук ажур у рам.

Под абажуром – паутинки.

Льнёт память в кружево утра.

Прищур – шерше ля фам – с картинки.

 

И, вдруг! Помадой по губам

Поманит звук: Падам-Падам!

Париж, как шорох грампластинки!

Прохожий в шоке от блондинки,

А я скажу: Бонжур, мадам!..

 

Падам-Падам!

Пада-Пабда-Падабда-Падам!

Падам-Падам! Падам!

Пада-Пабда-Падабда-Падам!

 

Так что, если кто-то хочет впредь быть в моём Союзе Мечтателей, обращайтесь! Мы непременно это с Вами обсудим, поговорим и постараемся услышать то, о чём бы Вы могли сказать этому повседневному миру... А пока, позвольте, буду говорить я… Вы хотите всё? Сказки об этом мире? Истории? – Их есть у меня!

Есть. Поскольку нынче заинтересовали меня странные запредельные сущности. Живут ли эти запредельные сущности в старых  подвалах киевского правобережья? Если да, то откуда они к нам приходят? Из какой глубокой архаической вечности и какие тайны прошлого они так долго и надёжно хранят, и что они приносят с собой – какие – прежде ведомые – Коды и Знаки?

Конечно, бывает всякое…кто-то из параллельного мира и бутылку может с собой принести… Или – слямзить твою…   

https://www.youtube.com/watch?v=fNwHEBvftLY&t=4s

Мой двойник с параллельного мира

просочился ко мне, как сверчок.

Мне звонили, стучали в квартиру,

но я двери закрыл на крючок.

 

Он мне долго втирал про Ворота,

сквозь которые выпал, звеня.

В запредельном пространстве кого-то

проклинал и косил под меня.

 

После третьей по счёту бутылки

показал мне в кладовке чертей,

посмотрел, надавал по затылку,

выгнал к чёрту без лишних затей.

 

Я слегка заступился (родные ж,

не менты и ментально близки!).

Он скривился: – На выпей! Что ноешь?

Виски бьют моментально в виски!

 

От тоски помянули мы Бога.

Он у них тоже есть, но – другой!

И прощаясь уже у порога,

мой двойник вдруг поник головой:

 

– В нашем мире всё сиро, убого!

Пьют какую-то мерзкую дрянь!

Дай мне... литра четыре в дорогу!

Мне астральную душу не рань!

 

Рано утром, будя своё тело,

моя сущность просела не в кайф,

рандеву с двойником не хотела,

принести попросила пивка.

 

Я сходил, знамо дело, в "аптеку".

Сушит рот. Дрожь унять бы в руках!

Трудно здесь на Земле человеку!

Ещё хуже в соседних мирах!

 

А ведь они – не просто  – между мирами – пересекают наше пространство, а, почему-то, обязательно приходят туда, где существует разруха, боль и расторжение чувств, физический голод и множественные страдания…

Туда, где существует – и над всем довлеет – душевная боль и несостоявшаяся любовь, застывшая между пространствами…

И в этих пространствах одновременно существуют и нищие, и Нефертити… И только Фортуна определяет – кому куда:

https://www.youtube.com/watch?v=XXYehQm7uDw

У фортуны есть своя шизИнка:

рожей – к лесу, к нам же – гадким "жЭ"!

И фатой прикрытая ширинка

не спасёт остатки "фаберже".

 

Снег в Париже. От цветов корзинка

с милостынью  "Нищей" Беранже...

Мне на шею падает снежинка,

нежность испарившая уже.

 

В переносье – вечности кружинка.

На прицеле – старость в неглиже.

В передозе времени пружинка.

Юлий Цезарь с мейсенских грошей

 

свергнут Римом в сельскую глубинку:

то ли – евнух, то ли – атташе.

Стыд гарема, Ромула дубинка,

что убила Рема в кураже...

 

Брошен в антраше из серединки

прошлым веком в нынешнюю жесть

вложенною в саксофон сурдинкой

я шепчу семь нот, лажая шесть.

 

Выражаясь грубо, по старинке,

избегая модные клише,

я пойду  "бухАть", ну, то есть, -"тринкен"!

С пацанами в нашем гараже.

 

Не фертите, женские ботинки! -

Я ищу петлю на вираже!

И Вертинский старенькой пластинкой

"Нищую" напомнит Беранже..

 

А в этом кафе, на стенах, почему-то висят парами заплечные мушиные крылья: от самых больших – и оттого – намеренно стыдных  – до – почти незаметных и, вроде бы, совершенно бесстыдных, но оттого не менее  прочих – бессильных.  Только примерил и тебе тут же – не то что ногу, а всю душу свело! И никто не знает – надолго ли?..

Да. Воистину у меня, словно бабочки в животе проснулись, в мои – почти – семьдесят земных лет… Хотя, тут тебе – не крылышки и воробышки, а – мушиные крылышки и хворобушки…

Надо бы срочно выйти наружу… Но Жене известно, что я не курю. Удивлённо провожает меня – из-за выбранного нами столика – взглядом.    

Вынимаю из брючного кармана еще досмартфонный мини-самсунг и показываю жестом, мол – выйду поговорить. Жена соглашается… Вроде бы, утряслось. Но тут же слышу прямо у себя за спиной:

– Ты хоть гостевые крылья, паря, надень. А то, вишь, как радостно тебя понесло… Эти крылышки – гляди – тебя и попустят.

Ты ведь за дивным настроением шёл? Вот гостевые мушиные крылышки тебя и попустят. Хоть начнёшь понимать, какая сила за ними… по шкале, кх-хм, демонстрационного временного бессилия…

Вспомнилось нечто осенне-грустновато-шуточное:

https://www.youtube.com/watch?v=z86_4ToldqM

Осень с весной не рифмуется.

Вёсны не делятся с ней.

Озимь землёй формируется.

Восемь недель без дождей.

 

Оземь ударилась курица –

Девица вышла красна.

Кочет до ночи беснуется –

Где она яйца снесла?

 

Осы на мясо пикируют.

Оси земные поправ.

Слёзы росы балансируют,

В зонт паутины попав.

 

Выйду на месяц молоденький –

Спрятано Море Дождей.

Выдумал к песне мелодию -

с саундом –  горе – ди-джей.

 

Крестики-нолики-родинки

Точками в строчки легли.

Треснули старые ходики.

Прочь унеслись журавли.

        

Осень…на Земле море дождей… На Луне Море Дождей… Жуть!

Когда я ещё так ощущал, как ведёт себя в последние часы октября озорной киевский ветер? Он, как ребёнок, игрался с жёлтыми листьями странных новоявленных деревьев-экзотов, которых в последнее время насаждали и насаждают бестолковые киевские садоводы на вчерашней Пушкинской Улице…

Сегодня она уже только беззубо смотрит со всех своих окрестных домов печальными клеймами световых перфораций, над которыми нет больше табличек, нет больше Пушкина, нет больше времени, прежде проведённого мной на земле…

Встречай, столица, неведомую жуть, мутную, чуть озорную, Тмутаракань... Вспомнился предноябрьский сон:

https://www.youtube.com/watch?v=Xu8TYVKPMkw

Я видел – мир устал в эмпатии давно,

Запутавшись в извилинах испуга.

Я мир не разбивал, но мира полотно

Сквозь сумерки светилось не упруго...

 

Увидеть эти сны, сквозь щели полотна,

Сквозь «Белое распятие» Шагала,

По зову сатаны заставила война,

С безумием проклятого шакала...

 

Он скоро отойдет – и мы забудем сплин,

Навеянный отчаяньем и горем...

Ведь сон я видел тот, где путин среди льдин

На северном почил – холодном море.

 

В пилоточке своей, что "Курск" ему явил,

Он сам постиг безбрежность океана,

а страх, точь в точь, как стерх, что грустно с ним парил,

С рекламы сник, сбежав с телеэкрана...

 

Дебильных мыслей страж, окурком в небесах

он промелькнёт над раненной планетой,

но выйдет вдруг в тираж, как мелкий вертопрах,

и улыбнётся радуга при этом...

Ступеньки неторопливо стремились вниз. За ними расстилался предупредительный  «бомбик» со всем мыслимым антуражным фаршем образцового бомбоубежища. Сразу замечались две зоны, а – где-то в глубине убежища – намечались третья, четвёртая и – даже – пятая части  органически единого целого…

Теперь ступать приходилось по вытертому серо-салатовому ковролину. Шаги нечастых – а порой, несчастных – посетителей глохли и переходили в шуршание. 

Так, возможно, могла бы шуршать некая легендарная Шушера, но сейчас она очень честно дремала в своей отдаленной кротовой норке, вот сам трудяга крот давно перебрался в соседний подвальчик, а затем – ещё в один, и – ещё, пока не растворился в – уже неведомом более – подземном пространстве.

Крота звали Шкида, как некогда звали мои сверстники и  меня, в моём полузабытом интернатовском детстве. Вот почему я чувствовал – даже очень отдалённое – его присутствие в мире  и оно вплетались в меня особой звуковой кардолентой…

https://www.youtube.com/watch?v=57EQ-YxoAng

Скрип шагов вдоль улиц белых,

Огоньки вдали...

Скрылся город оголтелый

за календари.

 

Под метели дни слетели,

прямиком в сугроб.

Возле ели эльфы спели

нам про Новый Год.

 

Ясный воздух сам робеет

на мороз дыхнуть.

Я с ним вместе выпил эля,

Заморочил суть.

 

Спит за облаком в отеле

прошлогодний снег.

Снится снова фея с элем

понарошку мне.

 

Скрип шагов вдоль улиц белых,

Огоньки вдали...

И снежком стекают с неба

Часики Дали...

 

Но. До зимы – ещё далеко, а до Дали – ещё дальше…

Поэтому, сейчас мне предстояло сделать выбор между первым и вторым залами для посетителей.

В каждом – шесть столиков, на пять – шесть посадочных мест каждый, частично – со старыми дубовыми стульями, с сидушками, обитыми вытертым дерматином,  либо – пристенные лавки. Два сорта дубовых стульев за грубыми дубовыми столами и – по одной-двумя пристенными лавками на двоих.  

Если потесниться, то за таким столом смогло бы поместиться до восьми-девяти персон... То есть, в напрочь набитом кабачке могло бы одновременно радоваться жизни до ста человек! Места бы всем им хватило.

Но реально, в первом зале, который был одновременно предбанником, посадочные места за угловым столом напротив входа для себя выбрали себе мы.

Самому мне досталась широкая боковая пристенная лавка, сидя на которой приходилось упираться в заплечные  трубы теплоцентрали, а башка при этом упиралась – и того круче –  в какое-то цепкое межтрубное пространство, в котором я вдруг почувствовал себя неотъемлемой суперсложной технической – даже философской  – деталью отопления.

Я представил себя сидящем на виртуально-вертящемся  стуле, беседующим с индийским философом Джидду Кришнамурти:

https://www.youtube.com/watch?v=gzEQ_UrQGqc

То ли я сижу на стуле,

 то ли стул прильнул ко мне,

только оба мы рискнули

пообщаться в тишине.

 

По закону тяготенья

я стремлюсь куда-то вниз,

только стул прервал движенье,

исполняя свой каприз.

 

Он законы притяженья

многочленами подпёр,

к позе попы – с уваженьем,

словно истинный партнёр.

 

Я о стуле мало знаю,

ну – коричневый такой,

он меня собой лобзает,

осязая высотой.

 

Свесив органы движенья,

я болтаю с ним "за жизнь",

он внимает с напряженьем,

задней мысли массажист.

 

А потом, в пылу дискуссий,

аргументы исчерпав,

от полученных перкуссий

стул сломался – я упал.

 

По закону тяготенья

я летел, конечно, вниз.

Стул – вверху нависшей тенью

низвергал свой шовинизм.

 

Центр Земли ещё далече,

жизнь промчалась: миг – и клип.

Время – доктор. Время лечит.

Жалко стула. Он погиб.

 

Мой полёт мысли – или задницы – к центру Земли прервала Жена, сказав:

– Я хочу праздновать свою Днюху здесь: с кофе-лунге и вафельным кейком.

– Ладно, – буркнул я и прошёл к барной стойке в дальний соседний зал…

 

Второй зал тоже был относительно пуст.

В углу сидел какой-то одинокий Юбиляр и мурлыкал свою юбилярную:

 

https://www.youtube.com/watch?v=3_Mud1hIx0M

Постучу по треугольнику, по бермудскому, ногой.

Подключусь в портрет покойника, отключу ему покой.

Закричу на алкоголика, бормотуху разолью.

Засвечу изнанку голенько, Бога духом разозлю.

 

А свеча, что каплет на воду, за ночь канет в бытие.

Различать куплеты надо бы, да не тянет на диез.

Я мечу свой рупь-за-сто легко! Отмечаю юбилей

и учусь грустить за столиком, и мечтать о ерунде.

 

А по шарику фонарики освещают трёх китов.

Обожают круг фанатики, освящают у крестов.

И пылает пол галактики от джордановых костров.

Просто так, для профилактики, в ожидании ростков.

 

А на небе три соколика клин сбивают журавлю.

Абонент сидит у столика привыкает к дежавю.

 

За другим столиком, стоящим  встык к продолговатому тусклому окошку с тротуаром за ним, сидела и восково оплывала, странной согбенностью вниз, крепко надравшаяся накануне долговязая белобрысая девчонка – лет девятнадцати – с болезненной рябью веснушек на продолговатом лице…

– Ей уже пора бы и меру знать, а то и за ней самой вот-вот придёт мухобой… – скучно и серо говорила одутловато-лицеприятная барменша. 

– Вот ещё что, – решительно возражал ей бармен – бариста, – а вдруг сей мухобой уже пожрал её изнутри.

– Как знать, Богдик, как знать. Внешне-то она ещё не вязкая...

– Так ведь – и не усохшая… Ты только так, Фери, не говори, – мягко возразил своей старшей – юный бариста Богдик. – Ты лучше повнимательнее к ней присмотрись, куда делась её недавняя персиковость лица и откуда взялся такой землисто– зеленоватый цвет её молодой кожи?

– И точно, – словно окончательно поразилась вслед за Богдиком Фери. – Ты помнишь, что наше с тобой дело не замечать перемен… Ведь, кто мы, а кто Он… Мы на службе, а Он – Мушиный Король…

На приземистой возрастной Фери – белый бандан, а на длиннющем юном тощем Богдике – чёрно-белый. Оба пошиты по пиратским мотивам, столь близким и понятным членам здешнего экипажа подземно-каботажного плавания...

А у них за спиной, как бы из старого кинопроектора на  белой простыни светилась картина их возвращения на кораблях из дальнего плавания в эту тихую гавань… Как бы – их возвращения…

https://www.youtube.com/watch?v=qeHrzGZu7tQ

Корабли возвратились из прошлых мечтаний,

обойдя по три раза все грёзы земли,

и теперь возвращаются в тихую гавань,

где из бухты Любви вновь плывут корабли.

 

Где из моря Надежд выплывают фрегаты,

из залива Судьбы – древних странствий плоты,

на которые вмиг погрузились пираты,

те, кто сбились однажды с большого пути.

 

Здесь триеры, фелюки, баркасы и шлюпы,

здесь цвета парусов размывает волна...

Возвращаются все – кто реально, кто трупы

донесением: умер, ушел навсегда.

 

За морями давно стыд обещанных буден,

в них иные лежат, извиваясь от нег.

Но прошедших сквозь сны мы уже не забудем,

как погибших в шторма среди адовых вех.

 

Корабли возвращают ушедших юнцами,

их порой ожидают седые Ассоль,

в каждой горечь и соль, и страданий цунами,

в каждой Вера, Надежда и просто Любовь.

 

Последний аккорд – и бывшие пираты сползают с потухшего экрана уже барменами и барменшами…

Где-то снаружи осеннее небо ошкеренно ждёт прилёта вражеского штурмовика или – рассылаемых  им – пронзающих телесную плоть и поражающих наши души ракет…

А кафе есть кафе… Здесь свои звуки, свои мелодии… Свои беспорядки… И каждый по-своему одинок:

https://www.youtube.com/watch?v=tab3u3Sgjw4

Ем пломбир,

а ты локти свои осторожно кусаешь.

Пьёшь жасминовый чай под лукум,

чтобы быть непонятной.

Словно льдин-

ка, неловко грустинкой, опять замерзаешь.

К чёрту сплин! Я сейчас наведу

на душе беспорядок!

 

Разбросаю признанья свои,

немоту и неловкость,

Конфетти твоих слов

и конфеты с горчинкою  терпкой.

Приколю этих строчек наи–           

вность китайской заколкой -

в толстый сборник стихов

между  сказками: "Рыбкой" и "Репкой".

 

Хохочи, если хочешь, в  кафе,

утолив одинокость.

Утопил я весло,

что гребло так невесело к мели…

Ты опять на софе подшофе,

как мадам без монокля.

И меня занесло

Далеко… в голубой акварели...

 

Ликёрно-бандановые подразделения здесь погоды не сделают, да и столичное предвечерье – не время налётов. Так что, снаружи беспредельно властвует только один, скорее – ещё не простуженный – октябрьский ветер…

Он шаловливо и тепло, единым озорным росчерком, сметает вниз по ступенькам жёлтые осенние листья. Бузотёр. Шалун. Озорник… Видите ли, у него нынче вечерний стример…

https://www.youtube.com/watch?v=fOaxtGGPxfs

Из постели тащу своё тело…

Не добьюсь – натощак – шевелений.

И брюзжало оно – не хотело

Ни бежать, ни синиц журавелить.

 

И душа, оторвавшись от тела,

В бирюзовое небо  взлетела.

А внизу – без души – опустели

Телеса – так  нелепо – в постели.

 

Как из плена полуденной лени

Вырвать мне эти вялые члены? -

Нарисую я леди колени

Акварелью из облачной пены.

 

И джентльменом, уныло, степенно

Моё тело по листьям осенним,

Резонанса ища вожделенно,

С этой леди начнёт каруселить.

 

Лень сольётся с отброшенной  пеной,

Только телу с душою не слиться…

Леди Осень звучала Шопеном,

Ноты падали в  жёлтые листья.

 

– Так что заказывать будем? – предупредительно спросила Фери…

– Будем, хотя и стрёмно – при обзоре на абрис вон той зябкой, восковой куксы. Кстати, что с ней?

– Не переймайтесь, ну,  выпила душечка лишнего. Но Богдик уже принес ей пару охладительных леденцов с экстрактом  ромашки, фиалки и перечной мяты… Чуть они в ней рассосутся и к ней снова придёт естественное осмысление жизни…

– Это что, она снова станет трезвой?

– Да нет же, говорю Вам, – осмысленнее… Просто, она сможет самостоятельно перемещаться наверх  к себе, в любую встречную люлю бай-бай….

– Тогда понятно. Так вот, мне – евробокал  Ольмекской долины, но без сока лаймы и паутины местечковых арахнидов. Я и так еле снял – едва не содрал – с себя эти ваши гостевые мушиные крылья…

Внешне, вроде бы из латекса, с вкрапленными осколочками  декоративной слюды. А по сути – въедливые такие… После их внезапной примерки точно следует выпить… 

– Да, что Вы так бескуражетесь: ну, одели, ну, сняли… И это даже у Вас получилось… Лады, зато у нас, в нашем местном купажном вине ещё  со времён ольмеков с паучьими сетями, с их плесенью и чрезмерной кислой лимонностью, отродясь было строго.

Правда, у нас разлив привычнее – скорее – на евростакан или – на худой конец – на евростопарик  или стопку…

– Так ваше винцо от ольмеков – говорите – просто  отменно? Тогда почему бы не выпить? Да, вот что ещё, к кофе-лунге поизящней подавайте вафельные угольники, чтобы был полный тип-топ.  ПлачУ.

– Спасибо, теперь спокойно отправляйтесь к Жене, раз у неё сегодня день варенья… Будет вам полный фарш. Сделав заказ, я удовлетворённо замурлыкал нечто шутейно-эротическое:

https://www.youtube.com/watch?v=j1Qj2b2VF34

Шпроты в банке лежат эротично:

мальчик-девочка, мальчик-девочка.

Что там – спички, у них всё прилично –

смотрят в щелочку, что я делаю.

 

Серы головы с тонкой шеею,

а зажгут и свечу пастернакову.

Серость голую я прощаю им,

а со шпротами – прямо Дракула.

 

Клонит солнышко за околицу…

За луной потянулись звёздочки.

То ли сон, то ли кошка молится

на оконце-икону с гвоздичком.

 

Где-то в омуте черти замерли …

Еле плещут хвосты русалочьи.

Перед вечностью со слезами мы:

то ли грешники, то ли сволочи…

– Итак, сколько с меня? – спросил я, запутавшись в гастрономической эротике. – Всё-таки, День рождения Жены  это – не просто дата!