Веле Штылвелд: Мулясе мушиного короля, часть первая
Указан ряд жестоких откровений,
Не каждый рад,но всякий под конвой.
Гребёт под сонм ужасных сновидений,
Которыми в реал он погребён.
У демиурга нет тому подсказки,
Он выпал в сон,и ты его не зри...
Страшны порой божественные сказки,
В которых обкорнали страсть любви...
Что не пишу,не слышат и не зреют
Уставшие земные плевела.
А боги что,смеяться не умеют.
Вот от того и репнула земля.
И словно чёрт со старой табакерки,
Её опять навеки всполошил,
И прошлое устало на поверке
По лагерному отвечает: Жил...
По-хорошему,в мой дом идиш пришел от рождения моего и угас к шести годам моей жизни,просто моя прабабушка Фира (Эстер) перестала говорить с младшими.Ей строго запретила бабуле Ева...Остался киевский сленгованный русский язык и всяческие службы психологического языкового сопровождении от украинского в ту пору то ли уже НИИ,то ли отделения психологии...Мне было отвратно называть розу ружей (только оставим в стороне троянду,как нечто старорежимное),и дело бы с украинской ижицей никуда бы далее у меня не пошло...
Если бы только моим первым учителем не стала пожилая учительница партизанского отряда-армии Сидора Петровича Ковпака – Мотрёна Федотовна Зубец,кавалер двух краснознаменных орденов - Боевого и Трудового.Во время войны на Волыни она обучала общих партизанских сирот – пяти еврейских,восемнадцати польских,а к ним в довесок двенадцати украинских таких же детей-сирот.
Весь этот детско-сиротстский интернационал у неё быстро заговорил на мягчайшем украинском языке окрестного партизанского мира...То же позже случилось и у нас в интернате.Главное,что сделала эта великая женщина-педагог,это то,что она просто убрала из детской лексики любые коды отторжения мовы.
- Дытынка,ну,пусть,по-твоему,это – не ружа,а роза.Но это квитка? – Спрашивала она.Приходилось соглашаться...А затем просто влюбляться в эту нежную субстанцию – квитку,а не в чопорный русский цветок...
Так возникал детский суржик любимых украинских и русских слов...Только затем происходил вышкол по-советски,тем еще ТеГеШевченко,– далеко не кобзарем,а мучительно нудным дидактом...Им нас мучили ТРИ ЛИТА в седьмом,восьмом и девятом классах...
Но затем пришли писатели-романтики,среди которых Юрий Яновский,и они сделали свое доброе дело,подарив нам,разношерстным сиротам и полу-сиротам при живых родителях,украинское колдовство речи...
Был еще один всплеск...Незабвенный философ пан Фобиан из "Лебыдыной зграи" Василя Земляка,усопшего в свои ранние тридцать восемь земных лет,и еще один,Ярослав Гашек,с прекрасно переведенным на украинский язык его гениальнейшим персонажем Йосифом Швейком…
И был ещё один всплеск – прекрасные переводы,прежде всего французских и немецких авторов,а затем только американских и английских...Их переводили,да и поныне переводят в Украине безвкусно,отвратно,тяжеловесно...
Да и сам я мог стать великим жизнеписателем на языке идиш,но стал переводить свои тексты на украинский язык...Потому что я не хочу,чтобы на американском континенте столь же грубо и неуклюже звучал безинтанационно украинский язык ненависти...С эти готовы согласиться украинцы Канады и Бразилии...Ведь язык – это не лютый прихысток крайних,это озвучка души народной в любом уголке земли,но,увы,пока только ни в Нью-Йорке и в Вашингтоне,куда унесло наших крайних...Именно по той же причине я не стал бы сегодня учить американский идиш...Мировой язык не может принадлежать крайним.Ни за что и никогда! Ведь именно их я и ненавижу!!
Что лексически объединяло украинский польский и еврейский народы? У евреев очень часто звучало:
– Цым тухес,– что соответсвовало до дупы либо до сраки...
Почему-то на этой территории это был гимн народному выживанию… Не потому ли,что никому из нас толком жить не давали – ни евреям,ни украинцам,ни полякам.И вот апофеозом этого безысходного состояния стала крылатая фраза еще одного брата по духу,чеха Ярослава Гашека,произнесенная устами его легендарного Швейка:
– Всэ цэ гивна вартэ...
Это был просто народный апофеоз! Но затем перед глазами возникал портрет возникал скрюченный образ умирающего Ивана Франко,практически калеки,который в день смерти съел только одно яйцо всмятку.За сутки...И желток этого последнего в его жизни яйца застыл у него просто на небритой щеке...А Гашек и Шевченко угасали от водянки в жесточайшем запое,а бар «Энеида» при НСПУ тридцать лет плодил около литературных алкоголиков...Да мало ли что еще...Всем,например,известны хлесткие поэтические «гарики»,но никто не знает,как все тюремные годы их автор отбивался от тюремных домогательств оплаченных вертухаев,желавших просто дежурно опустить его по заказу КГБ...Сегодня уже наши потомки на все это привычно говорят:
– Всэ цэ гивна вартэ...
А я вот не могу.И у меня всякий раз возникает непреодолимая волна злобы,когда духовный,в том числе и языковый процесс,подменяют мовным делячеством...И тогда я решительно и в очередной раз по-детски говорю:
– Моя квитка – роза! А все прочее – гивна вартэ...
-.
Жизнь… Октябрь просто прекрасен в последние дни часы этого великолепного месяца,который так и не убила война..Нет,она что-то в нас самих изменила...День рождения снова стал чисто приватным явлением,тогда как Ирина с первых дней войны рисовала её графический отблеск,и её работы восторженно принимал facebook,где она чутко и трогательно являла графические штрихи нынешнего лихолетья,кстати,одна из первых...Она при этом не бряцала болью и не являла болезненный апломб излишнего эстетизма.И её работы смотрели в Париже и Мадриде,в Барселоне и Анкаре,в самых северных штатах Америки и Нью-Йорке...
Затем туда рванули наши огромные сытородные творческие коллективы патриотов,чтобы и себе явить свой челночно-шароварный патриотизм,а с тем и так далее и тому подобное… ибо….Дабы… чтобы… А она все восемь лет,а к ним еще и восемь месяцев войны прожила ярчайшим патриотом своего отечества Украины,не избегая судьбы маленьких украинцев со всеми воздушными тревогами,которых только в Киеве набралось на непрерывный круглосуточный месяц,навсегда вычеркнутый из жизни…
У нас до сих пор не придумано никакого отличительного знака памяти для тех кто пережил Ирпень,расстрелянную Киевщину...как-то однажды нью-йоркская кузина в очередной раз спросила,сколько,по состоянию на сегодня,загубленных рашистами человеческих жертв.Я привычно ответил к 1830-ти погибшим добавилось ещё 400,а затем ещё 80,а затем ещё 32,а затем ещё несколько раз по шесть – жертв… А затем ещё многократно раз по три-четыре жертвы,расстрелянных ,обычно семьями,обычно с малолетними детьми,а кузина всё поражалась и удивлялась,как же все вы там никуда не двинулись...
Мы вышли из известного киевского бункерного кафе,и уже поднимаясь по ступенькам вверх,внезапно заметили,как за нами снова явилась осень… Это был настоящий наглёж жёлтых листьев,которые стелились у нас под ногами нежданным мягким желтым ковром,словно снова возвращая нас в осень,с толь же сочную,хрупкую и ранимую,как и всё наше время...
Где-то рядом на тротуаре стояли мажоры: они жаловались,что припоздали на праздник жизни,и им оказался оставлен только самый тёмный уголок за стойкой бара,где они не могли полноценно блеснуть своими очередными ослизмами,но,правда,куда за ними уж точно не придёт военком...
говорили почему-то о бомжах: один с озорцой вспомнил,как слышал монолог жизнерадостно встрюханной уличной бомжички… Говоря прямиком во вселенную,она причитала:
– Куда не позовут,всё время в +опу дерут! – При этом она страстно удивлялась,но было видно,что самой ей подобное положение дел нравится,о чем говорили ее волосики,призывно кудрявившиеся на голове…
– А я как-то с женой прогуливался по Мадриду и он потребовал от меня бутерброд.Ну,жена и скажи,да купи ты ему этот хавчик.Ладно,пошел и купил,а бомж на чистейшем русском вдруг брякнул:
– Да не стану я его есть.Ты что,чувак,не врубился,что я вагант? Жри сам свой тошнотик по-киевски… Ты бы мне еще перепичку предложил! Мол,подобный рвотик не про его ротик…
– В жизни не такое бывало,– вмешалась его подружка.– Помню,вынесла дворовой местной бомжичке почти новые синие кожаные сапоги.А та как разорется:
– Женщина,вы что себе позволяете? Такой цвет нынче не носят! Вы разве не заметили,что вся я нынче в буряковых тонах?! И шо это за размер вы мне подогнали? Чтоб я бежала,перечипилась и впала? Вы точно дама не с нашего газона… Тогда я ещё ей носочки белые предложила… – А это уже точно обалдеть,резюмировала она.– Да в таких носках только на тот свет отправляться…
– Это уж точно,как пить дать,курчаво-буряковая жизнь… Интриганы,ваганты,дворовые инфанты… Во время войны это их Город… Это тебе не в барном закапелке очередную орковскую бомбежку пережидать…
Затем кто-то выбежал и закричал.
– Всё,парни,зову всех вас на свежий вискарь! – И все они тут же улетучились жрать свежий вискарь в самом центре древней столицы,которую так любим и мы с Ириной...С нами остались неяркий уличный свет и...Жёлтый Октябрьский Маскхалат осени,на котором было начертано: с днём рождения Ирина...И вы знаете,мне впервые ни за кого не было стыдно.Обычно Ирина о таких говорит,мол,сей имярек окуклился...Но мы – нет… Нас привычно звал к себе киевский кофейный фольклор…
В иные кафе идёшь за новыми литературными идеями: вот представьте вы приходите в старинную библиотеку,а там особый режим допуска к манускриптам.И вам предлагают,мол,прежде вы заказывайте себе не манускрипты,а настроение.И вот тогда индикатором настроения служит оплаченная вами свеча – толстая,пятидюймовая высотой свеча с определённым запахом и спектром воспоминаний.
Как только вы зажигаете эту свечу,– к вам тут же идут через особый коридор или,если хотите,особый канал памяти и воспоминания особого рода...И когда вы проходите через канал вызванной вами памяти,перед вами начинает разворачиваться оживающий на глазах манускрипт...Пишите,очаровывайте ваших читателей тем,что внезапно обрели сами...
Комментариев нет:
Отправить комментарий