Веле Штылвелд: Реликтовые импульсы удачи

 

Реликтовые импульсы удачи -

они пройдут к потомкам сквозь века:

помогут им решить судьбы задачи, 

поскольку Вера в импульсы жива.

И нас они питали на рассвете,

и нас они целили в час иной,

когда рыдали на планете дети,

и на душу давила тяжко боль!

Но матери однажды нас рожали 

не для того, чтоб жили мы в пыли,

а отыскали звездные скрижали 

и приоткрыли новые миры.

И выдохнули в это всё участье, 

и пригубили горькую росу,

чтоб никогда не замирало счастья,

чтоб мир прошел тревоги полосу.

И матери глубинные, седые, 

прознавшие не с чистого листа

всю боль Христа - 
                планету вновь целили, 

чтоб нам не жить на краешке холста!

*     *     *

Он идет... Пусть мал... По капле...
На болоте сжались цапли
под пергамента листа
прошлогоднего
весна!

Словно небо эхолотом
прорыхляет холстомер -
будет май - ему охота
оборвать
весны
обмер

пустотелой оболочкой
суховея и огня
он под дождь
подставил
шляпу
и наполнилась
земля

На асфальт упали нотки,
на поля тик-так пришел
и ударил землю метко
дробным шорохом
в разведку
ба!
да это
дождь
пошел
...
вирус приспустил корону
и умчался в водосток
Карл у Клары
проворонил
древних
сказок
артишок.

Ты его не ешь, дружище -
он зловреден и напыщен,
щеки дует...
Что не так
в водосток
умчался
страх...

где уходит страх в песок,
выбрось этот артишок
пусть врастает
он в планету
тем, что есть
и больше
нету

тем, что ест наш
вешний мир
пробуждайся
пилигрим!

Марш под дождь
легко блажить
нам для
счастья
надо жить!

Дождь по капельке: тик-так
токи так и
только
так!
 
*     *     *

Разбито корыто
территории сбыта
информзона сердита -
листья колы избиты...

изгажено напомажены,
 к идеологии бойни прилажены...
листья колы измяты - отныне пьёт колу
только лугандонная вата...

Jдна ошибка рекламщика
и мрачный шепот шарманщика:
не пейте колы, ФБ-френды -
вредна она для печени и фазенды

разбито корыто
территории сбыта
разбита территория
фазенда разбита

пошла продавать лимонад
бабушка Рита
под "рио-риту"
со старых ночв,

где дрожжи сбродились
с духом и тощим брюхом -
проруха...
жИлой пьяной старухи
истории - у крематория…

*     *     *

Растрат души не знает Геростат -
там Мунк орет: Гвалт,
здесь -  времени циферблат.

Каждому человеку Бог назначает на Земле место,
вручая при рождении Дар и Миссию...
Дар и Миссию...
так что все мы
Мессии!

Дар - видеть будущее
миссия - предупредить...
Я видел сон.
Вот видеокод.
Хотел бы понять
велено передать:
мы не космокомпост!
Живо нажми перепост!

Велено передать Веру!

*     *     *

генералов убирают –
генералы тают тают…
мрут как мухи
скопом разом
без восторгов и экстаза...

*     *     *

мама проруха, папаша конвой,
дедка непруха,
дедушка злой,
внучек на годы
ушел в Интернет -
вы не зовите его
на обед
чипсы и роллы
пивасик, бухло
геймер в обойме -
реальность дерьмо!

*     *     *

Мир, которому мы желаем себя преподнести, презентовать и доказать - это идеальный, воображаемый, предполагаемый нами мир. И он отличен от бойкого, суетного, вечно торопящегося и жутко вопиющего мира-барыги: немармеладового, склочного. У такого мира - ни взять, ни дать, а только вырвать и всучить. Но только с возрастом рвут уже окрестные старики отчаянно и жгуче, обжигая скрученные временем пальцы души. Только зачем им всё это, если всё, что прежде вырвали они для себя им и так как бы всучили под тем или иным ложным градусом жизни… И у жизни той, в которой уже всё ясно, явлено ясно - очевидно и грустно, остаётся право только держаться за Веру от её  первоистоков… Остаётся право стойко держаться за одну Веру в себя, за свои жизненные установки, за один здравый смысл. Чуть отойди от здравого смысла, и тогда - зачем всё это? Зачем все эти нагромождения слов, под которыми уже обмякла душа...  И потом, зачем писать именно прозу, и что тогда случилось с поэзией?! Не в себе, в людях - в какие уголки души, куда забилась Она, в каком уголке жизни запропастилась сердешная?  Не может же быть Поэзия сродни переходящему знамени. Ведь она - Поэзия - пересекается с иномировьем, но никогда не уходит в него навсегда. Она вечно пересекается с заскорузлейшей прозой жизни, перекатываясь ухабами и рытвинами души. При этом Поэзия то сжимается до точки первовзрыва вселенной, то мгновенно готова идти на взрыв, но уже до самого последнего вздоха.  Поэзия никогда и ни за что не готова покинуть душу поэта: семидесятилетний старик Данте Алигьери чарует и очарован семнадцатилетним созданием, хотя имя Ульрика далеко не звёздного теста. А что до звездного места, то мне - межзвездному космополиту более чем отрадно жить в украинском Киеве, на Земле.

*     *     *