- В моей школе - интернате было то, что сейчас называется БУЛИНГом. Услышав это слово, я сразу вспомнил детство и - Ба, булинг! Бабуля! - зазвенело в моей памяти пронзительными, отнюдь не шутливыми нотками.
У моего соседа по парте была
предобрейшая бабушка и…больше никого, кроме двух братьев, учившихся в
младших классах.
Мой сосед был из тех, кого «принято» травить всем коллективом. Толстый, неуклюжий увалень с вечно влажными руками. Я старался его опекать в меру своих сил, хотя был в два раза худее. Защита из меня была никудышная.
Бабушка частенько проведывала своих трёх внуков и заботливо таскала им добавочный паёк к основному интернатовскому. Видимо поэтому, старший – мой сосед по парте - и младшенький были весьма упитанны.
Я снисходительно позволял своему соседу числить себя своим другом. Поэтому, далее, для кратости, буду называть его тоже своим другом.
Тем более что это почти так и было. К тому же, звали нас одинаково и фамилии наши начинались на один и тот же слог.
Однажды, мы писали сочинение о своих семьях и родителях. Не знаю, насколько это этично - задавать такую тему в интернате, где многие были из детдома или из неполных семей.
Мой друг безапелляционно написал: «Мои родители – бабушка!»
Весь класс взорвался хохотом от подобного геронтологического казуса. К тому же, многие давно не верили в аистов и капусту и с выразительным ехидством читали вслух про пестики и тычинки.
Мой друг искренне недоумевал от реакции класса на столь очевидное - с его точки зрения – заявление.
Как-то раз, класс так допёк моего друга, что он сбежал из школы к бабушке. Для наших лет это было достаточно далеко – через ворота интерната, вниз по улице, через речку и через весь привокзальный район по имени - Ламская.
Вернулся он в сопровождении бабушки, которая обратилась с первым негодующим вопросом именно ко мне: - Как я мог это допустить! Мне стало ужасно стыдно. Не уследил. Не заступился. Не…что там ещё? В общем, - стыдно!
Потом, этот безобидный малый вырос. Я встречал его после окончания школы. Он пытался рассказать, как уехал в Сибирь искать свою мать, как нашёл, какие переживания достались на его долю.
Я слушал не очень внимательно. У меня было много своих свежих впечатлений. Я спешил поделиться ими первым.
Но у меня осталось впечатление, что с ним произошло что-то неординарное, из ряда вон выходящее. Я недослушал. Недопонял. Недовник. Недопосочувствовал. Но мы всё-таки успели выпить.
Позже мы пару раз встречались на бегу. Он был задумчив и несколько надломлен. Сейчас я допускаю, что моего друга вполне могли «опустить» уголовники из окружения его матери в Сибири.
Предсказуемое продолжение интернатовской травли. Он так и не женился. Поселился у бабушки.
Этот добрый и безобидный мальчик вырос и по пьяни… убил свою бабушку. Он отомстил всем НАМ и всем ИМ!
Мне стыдно и страшно. Это не Он убил свою бабушку! Это МЫ убили её! Это Я убил его бабушку! Ещё тогда, в его детстве! Ба, Булинг! Бабуля! Это Я…
Мой сосед был из тех, кого «принято» травить всем коллективом. Толстый, неуклюжий увалень с вечно влажными руками. Я старался его опекать в меру своих сил, хотя был в два раза худее. Защита из меня была никудышная.
Бабушка частенько проведывала своих трёх внуков и заботливо таскала им добавочный паёк к основному интернатовскому. Видимо поэтому, старший – мой сосед по парте - и младшенький были весьма упитанны.
Я снисходительно позволял своему соседу числить себя своим другом. Поэтому, далее, для кратости, буду называть его тоже своим другом.
Тем более что это почти так и было. К тому же, звали нас одинаково и фамилии наши начинались на один и тот же слог.
Однажды, мы писали сочинение о своих семьях и родителях. Не знаю, насколько это этично - задавать такую тему в интернате, где многие были из детдома или из неполных семей.
Мой друг безапелляционно написал: «Мои родители – бабушка!»
Весь класс взорвался хохотом от подобного геронтологического казуса. К тому же, многие давно не верили в аистов и капусту и с выразительным ехидством читали вслух про пестики и тычинки.
Мой друг искренне недоумевал от реакции класса на столь очевидное - с его точки зрения – заявление.
Как-то раз, класс так допёк моего друга, что он сбежал из школы к бабушке. Для наших лет это было достаточно далеко – через ворота интерната, вниз по улице, через речку и через весь привокзальный район по имени - Ламская.
Вернулся он в сопровождении бабушки, которая обратилась с первым негодующим вопросом именно ко мне: - Как я мог это допустить! Мне стало ужасно стыдно. Не уследил. Не заступился. Не…что там ещё? В общем, - стыдно!
Потом, этот безобидный малый вырос. Я встречал его после окончания школы. Он пытался рассказать, как уехал в Сибирь искать свою мать, как нашёл, какие переживания достались на его долю.
Я слушал не очень внимательно. У меня было много своих свежих впечатлений. Я спешил поделиться ими первым.
Но у меня осталось впечатление, что с ним произошло что-то неординарное, из ряда вон выходящее. Я недослушал. Недопонял. Недовник. Недопосочувствовал. Но мы всё-таки успели выпить.
Позже мы пару раз встречались на бегу. Он был задумчив и несколько надломлен. Сейчас я допускаю, что моего друга вполне могли «опустить» уголовники из окружения его матери в Сибири.
Предсказуемое продолжение интернатовской травли. Он так и не женился. Поселился у бабушки.
Этот добрый и безобидный мальчик вырос и по пьяни… убил свою бабушку. Он отомстил всем НАМ и всем ИМ!
Мне стыдно и страшно. Это не Он убил свою бабушку! Это МЫ убили её! Это Я убил его бабушку! Ещё тогда, в его детстве! Ба, Булинг! Бабуля! Это Я…
© Copyright: Юрий
Контишев, 2019
Свидетельство о публикации №119112410354
Свидетельство о публикации №119112410354
Комментариев нет:
Отправить комментарий