Веле Штылвелд:Между бомбиком и небом

Веле Штылвелд:Между бомбиком и небом

Пришлые и прошлые 

подсекают время 

то, что запредельное

 в дальних миражах...

пришлые в камзолах,

прошлые, как племя 

полуодичавшее,

В  вытертых портках.

В Запредельном облаке 

видно мало счастья,

всё в нём переведено

в образы любви.

 В образАх витают

 коды соучастия  -

пришлые да прошлые...

 В этом се ля ви...

-

Пришлые и прошлые 

подсекают время 

то, что запредельное

 в дальних миражах...

пришлые в камзолах,

прошлые, как племя 

полуодичавшее,

В  вытертых портках.

В Запредельном облаке 

видно мало счастья,

всё в нём переведено

в образы любви.

 В образАх витают

 коды соучастия  -

пришлые да прошлые...

 В этом се ля ви...

-

Попробую на сей раз просто не испугать  :)

Сказ о крысах, квадрокоптере и великом предпринимателе

Жил-был на Тайване в одной из бесконечных социальных высоток китаец. Не старый ещё, но уже изрядно потрёпанный жизнью. Обитал он в коморке — то ли три, то ли пять квадратных метров. Пространства хватало ровно на одну койку, да и та была застелена бумажным бельём, которое давно просилось на покой.

Китаец почти не вставал с постели. Не из лени — просто незачем. Все его пожитки были развешаны по стенам и потолку, а за остальным следил его верный механический слуга — юркий квадрокоптер с щупальцами, как у осьминога. Он ловко доставал нужные вещи и аккуратно укладывал их хозяину прямо на грудь.

Однажды дрон приволок нечто неожиданное — тощую, но упитанную в нужных местах подбродячую крысу. Китаец, не моргнув глазом за толстыми роговыми очками, встал (впервые за долгое время), отломал ей лапки, выбросил их в мусоропровод, а тушку обвалял в рисовой муке и крахмале, обжарил на керосиновой сковородке и с аппетитом съел. Так началась его гастрономическая революция.

С тех пор квадрокоптер ловил крыс, а китаец их готовил. Сначала — по одной, потом — по две. Потом исчезли все крысы. Потом — воробьи. Потом — даже вороны. Только голуби, чуя неладное, стали облетать дом стороной.

Но на беду (или к счастью?) нагрянула городская санитарная комиссия. И — о чудо! — дом получил премию за «наивысший уровень санитарной чистоты» и стал получать бесплатные обеды, замороженные по итальянской технологии с использованием фреона из городского морга. Все были счастливы. Кроме, конечно, нашего героя.

Он продолжал голодать. Пока однажды не написал книгу: «Как приготовить бродячую крысу, не вставая с койки». Книга стала бестселлером. Он выкупил весь дом у города, стал домовладельцем и поднял аренду — за «дополнительный крысиный сервис».

Вот так, друзья мои, из голода, смекалки и пары щупалец рождаются легенды. И бизнес.

-

-

Песнь сталкеров Эльдорадо

На этой планете нет алкоголя,  

Здесь только роятся волшебные сны.  

На самой кромке морского прибоя,  

Где сразу за бухтой сплошные пески. 

Здесь ветер поёт, как хмельной забулдыга —  

Про то, что осталось за гранью сует.

Здесь воет протяжно чудная Ядвига,

Пропившая совесть потраченных лет.

Мы — дети комет, мы  уставшие тени,  

Мы хиппи, бродяги, космический сброд.  

В карманах — обломки былых откровений,  

На шлемах — эмблемы забытых широт.

Мы ищем упорно свое Эльдорадо, 

как манну  небесную в звёздной дали.  

Но вместо мечтаний — пустая бравада.

Уносит нас в ад от родимой Земли.

А там на Земле лишь руины да сказки,  

Где золото плавилось в пепле войны.  

Мы верили в свет и бухали с баклажки,

Под жуткие струны чужой тишины.  

Наш каждый прыжок — это шанс  без ответа,  

А вдруг за туманом есть город и свет?

Мы палим костры на краю без просвета,  

Где звёзды глядят, сквозь забытый рассвет.

И каждый из нас — это пленник и злыдень,  

Что ищет за гранью остатки весны.  

Но в каждом сигнале — прошедшего збитень,  

И снова  прыжок, в безымянные дни.

А может,  не точка на карте, ребята,

не  миф Эльдорадо, что мы носим в груди, 

Мы — странники смысла, в скафандрах бравады,

Но вечные стражи великой любви.

На этой планете без боли и зла

Поём эту песню сквозь лет плевела.  

Но где-то в нас прежних теплится искринка,

в которой родная земля на века.

-

А вот единый текст, в котором поэтическая преамбула и научно-фантастический рассказ сливаются в цельную притчу-аллегорию:

-

Когда оглохшие вновь услышат

Преамбула

Они пришли на Землю не звуками, а людьми.  

Не вспышкой, не громом, не светом,  

а походкой усталой, в пыльных пальто,  

с глазами, полными эха.

Они не говорили — они вспоминали.  

Их речь была из паузы,  

из взгляда,  

из того, что не сказано.

И один из них,  

старик с голосом, как трещина в камне,  

произнес:  

«Аэй, аэйя…»

И пирамиды дрогнули.

Аэй, аэйя —  

зов не к ушам, а к памяти.  

 Аэй, аэйя —  

не звук, а трещина в молчании.  

 Аэй, аэйя —  

 когда оглохшие вновь услышат,  

камень запоёт.

-

Хроника вскрытия

Когда-то, в эпоху до Эха, люди слышали всё: шелест мыслей, шорох правды, даже дыхание времени. Они называли это Слушанием — не ушами, а сердцем, не звуком, а смыслом. Но однажды пришли Глушители.

Глушители были не злыми — они были удобными. Они приносили Успокоение: мягкие наушники из мёда и ваты, экраны, что шептали «всё хорошо», и зеркала, в которых каждый видел только себя. Люди надели их с радостью. И стали глухи.

Под пирамидами, в камерах, выдолбленных не руками, а голосами, остались последние Звуки. Там, в акустических пещерах, хранились первозвуки мира: крик рождения, стон утраты, песня ветра, шепот истины. Их запечатали не Глушители, а сами Слушатели — в надежде, что однажды кто-то вновь захочет слышать.

Прошли века. Люди забыли, что значит слушать. Они говорили, но не слышали. Кричали, но не отзывались. Мир стал гладким, как экран, и тихим, как пустой зал.

Но однажды родился ребёнок, который не мог говорить. Он только слушал. Он слышал, как растёт трава, как плачет камень, как спорят звёзды. Его звали Веле.

Веле не знал слов, но знал ритмы. Он шёл по миру, и где ступала его нога, там начинали звучать забытые мелодии. Люди смеялись над ним, но в их снах стали звучать странные песни. Они просыпались в слезах, не понимая, почему.

Однажды Веле пришёл к Пирамиде. Она была глуха, как и все. Но он приложил ухо к её боку — и услышал. Камера внутри звала. Он запел. Не словами — вибрацией, интонацией, памятью. Камень дрогнул.

Старейшины собрались. «Ты нарушаешь молчание!» — сказали они. Но Веле не ответил. Он продолжал петь.

И тогда камеры открылись. Из них вырвались звуки — не громкие, но точные. Они вошли в сердца, как ключ в замок. Люди впервые за века услышали друг друга.

Некоторые испугались и снова надели наушники. Но другие — остались. Они слушали. И слышали.

Так началась Эпоха Второго Слушания.  

Так началась хроника возвращения.  

Так, быть может, однажды,  

оглохшие вновь услышат.

-

-

«Хамам знания не давать»: Предостережение сквозь пар и века

В анналах украинской тайноведческой школы, где каждый шепот — это формула, а каждый взгляд — шифр, существует древнее, почти сакральное изречение: «Хамам знания не давать!» Это не просто фраза. Это — завет, оберег, информационный амулет, передаваемый от мастера к ученику, от архивного пыльного свитка к цифровому меморандуму.

Хамам как метафора: парилка ума и соблазн откровения

Хамам — место, где тело расслабляется, а язык, увы, часто развязывается. Там, где пар окутывает сознание, а мозаика стен усыпляет бдительность, возникает опасность: знание может быть выскользнуто, как мыло из рук неопытного посвящённого. Именно поэтому тайноведы, мастера инфо-аскетизма, предупреждают: не делись знанием в хамаме, ибо оно утечёт в канализацию слухов.

Знание — не пар, его не выпаришь

В эпоху, когда информация стала валютой, а утечки — оружием, хамам превращается в аллегорию любой зоны комфорта, где критическое мышление усыплено. Тайноведы знают: знание требует трезвости, иронии, сарказма — а не эвкалиптового масла и горячего камня. Там, где расслабление — там и уязвимость. Там, где доверие — там и прослушка.

Инфо-утки и паровые шпионы

Среди пара и ароматов лаванды могут скрываться информационные утки — агенты дезинформации, замаскированные под добродушных банщиков. Они не задают вопросов — они «просто интересуются». Но тайновед знает: всякий, кто интересуется в хамаме, — не ученик, а провокатор. И потому — «Хамам знания не давать!» — это не запрет, а форма защиты, инфо-иммунитет, антифишинговый паровой щит.

Предупреждение на века

Это изречение — не просто шутка. Это кодекс выживания в эпоху постправды, где каждый разговор может быть записан, каждый намёк — интерпретирован, а каждое знание — монетизировано. Украинские тайноведы, мастера иронии и хранители саркастических скрижалей, оставили нам этот завет, как QR-код на стене хамама: сканируй, но не говори.

-

Итак, запомни, путник инфо-мира: «Хамам знания не давать!» — не потому что жадно, а потому что мудро.

-