Веле Штылвелд: Селтик - Динамо Киев, 19666 год
Мокрый и промозглый мартовский день — это прекрасный повод создать уют даже в самых непредсказуемых условиях. Это время для написания нового рассказа или продолжения старого. Мокрый день может вдохновить на атмосферные описания или внутренние монологи героев.
Завернитесь в тёплый плед с книгой, которая давно ждала своего часа, и чашкой горячего чая (или, может, глинтвейна?).
Холодный день — идеальное время, чтобы попробовать приготовить что-то согревающее: густой борщ, горячий шоколад или даже домашний хумус с тёплыми лепёшками.
Напишите пару строк о том, что вы чувствуете. Холодная погода, как правило, заставляет нас больше задумываться.
Подумайте о сцене на промозглой улице, где плащи болоньи становятся дождевым танцем в свете фонарей — может, это начало нового эссе?
-
В те времена, когда город ещё дышал ароматами хрущёвской оттепели, воздух был насыщен лёгкостью перемен. Стиль жизни становился новым, менее тяжёлым и строгим, а коричневые болоньевые плащи были символом изящества и утончённости. Они струились на ветру, подчёркивая свободу и уверенность своих обладательниц, девушек, чьи мечты выходили за рамки прошлого.
Весна в Киеве приносила собой особую магию. Девушки пудрили носики перед витринами универмагов, а мужчины, невольно увлечённые их образами, забывали о своих делах. Среди них Зина, Леся и Марьяна были заметны на каждом углу. Их болоньевые плащи делали их похожими на героинь романтического фильма. Они, словно три символа эпохи, всегда были вместе, рассказывая о том, как мир может меняться к лучшему.
Однажды весенним вечером, когда город наполняли звуки радио и сирени, они собрались на крыше старого дома. Ветер кружил над ними, играя с краями их плащей, а девушки мечтали о будущем: об учёбе, любви и даже о том, как однажды мир станет действительно светлее. И в их глазах уже отражалась эта хрущёвская вера в прогресс, в лучшую жизнь, в "оттепель" не только в политике, но и в сердцах людей.
Той ночью они встретили молодого инженера Михаила, который случайно оказался в их компании. В его глазах читалась смесь восхищения и любопытства. Он рассказал им о своих мечтах построить город будущего, полный света и надежд. Их разговоры продолжались часами, пока звёзды над Киевом не начали тускнеть перед рассветом.
Но жизнь, как весенний ветер, уносила всё с собой. Зина и Михаил поженились и провели несколько прекрасных лет вместе, прежде чем их пути разошлись. Леся уехала учиться в Ленинград, а Марьяна, увлечённая своим искусством, посвятила себя созданию новых образов.
1966 год. Весна. Киев. У касс центрального стадиона — нескончаемые очереди. Люди мечутся в предвкушении легендарного футбольного матча "Селтик" против "Динамо Киев". Но особое оживление вокруг создают торговцы, в основном грузины, энергично предлагающие свои товары. На удивление, внимание покупателей захвачено вовсе не только билетами, а тем самым, что стало их символом эпохи, — болоньевыми плащами.
Эти плащи, по государственной цене 70 рублей 87 копеек, на черном рынке котировались в шесть раз дороже. Для школьников и студентов города это был почти сакральный предмет: плащ в мгновение превращал простого человека в стильного и "современного". По легенде, на Бессарабском или Центральном рынках можно было попытать удачу и сторговать его за 100 рублей. Но тут начинались задачи: купить не один плащ, а два — чтобы перепродать один и покрыть стоимость заветного билета.
Мои одноклассники, шестиклассники интерната, поголовно вовлечены в эту историю. Для них матч — событие века. Но я оставался в стороне. Футбол? Не моё. Меня от него воротило: длинные очереди, постоянные разговоры о матчах и шарфах, которые, между прочим, были под запретом. Шарфы "Динамо Киев" запрещали как потенциальный символ хулиганства, а вот "Селтика" иногда можно было раздобыть на барахолке. Правда, нужно было не забыть спрятать его в пазуху, чтобы избежать штрафа или синяка от ретивых блюстителей порядка.
Вернувшись с матча с заветным разорванным билетом в кармане и синяком под глазом, мои одноклассники становились героями школьной публики. А я — врагом футбольного народа. Моё равнодушие к игре казалось им предательством, необъяснимым вызовом их страсти.
После матча стало ясно: наши проиграли с разгромным счётом 3:0. Настроение в городе резко изменилось. Болоньевый плащ, ещё недавно заветный символ, резко потерял ценность. Цена упала до 35 рублей за штуку. Но никто больше не хотел его покупать. После поражения "Динамо Киев" болонья выглядела ширпотребом, а сам плащ казался частью прошлого, как и футбольные надежды.
На смену болоньевым плащам в моду вошли замшевые. И на городских улицах начали появляться молодые нимфетки в новых силуэтах. Это было время, когда эпоха оттепели уже сходила на нет, а на горизонте показались долгие годы застоя.
-
Совхозный "Голубой зал" наполнен шумом разговоров и звоном стаканов. За главным длинным столом расположились высокие советские чиновники — их лица выразительны, уверены и чуть самодовольны. По обе стороны от них скромные, но услужливые помощники прихлёбывают пиво, кивая в знак поддержки каждого высказывания.
Дежурные девушки — кладовщицы, бухгалтерши и зоотехники — с очаровательной улыбкой подливают напитки и подают угощения, одновременно развлекая гостей с изяществом профессиональных хозяйственных куртизанок. Их наряды скромны, но взгляд — дерзкий, выражающий искусное мастерство поддерживать атмосферу непринуждённого веселья.
На заднем плане совхозный счетовод держится за голову, наблюдая, как всё больше уходит на "представительские расходы". Он тревожно пересчитывает предстоящие растраты в своей голове, понимая, что цена этого пиршества для бюджета будет слишком высокой.
Обильное угощение и шумный смех заполняют пространство, но в воздухе витает скрытая напряжённость, будто каждый из присутствующих знает, что эта роскошь — лишь видимость стабильности, предвестие чего-то большего...
"Голубой зал" со своими столами и стульями на тонких металлических ножках голубого цвета создавал атмосферу словно приглушённой торжественности. Дамы, одетые в синие платья с выразительными формами, добавляли пространству очарования, но с ноткой драматизма. Их наряды напоминали неофициальную униформу, которая подчёркивала их роль в создании атмосферы непринуждённого веселья и обаяния.
На столах стояли бутылки спиртного, стандартные для последних лет "совка", отражая дух времени. У гостей были наполненные бокалы, и разговоры перемежались с громким смехом и лукавыми взглядами. Всё это переплеталось с напряжённой аурой, которая витала в воздухе — здесь происходило больше, чем простое застолье.
Экономическая структура того времени действительно выстраивалась не на устойчивости, а на временных подпорках, где хаотичное перераспределение ресурсов и закрытие глаз на воровство становились неофициальной нормой. Это поразительно, как долго такая конструкция смогла существовать, перешагивая через очевидные противоречия.
Начало шестидесятых — это время, когда на фоне вроде бы подъёма (с развитием целинных земель, индустриализации) уже начинали проявляться слабости. Лозунги и планы пятилеток не отражали реальные проблемы в системе. А стяжательство и игнорирование настоящего развития сельского хозяйства и промышленности со временем стали лишь более укоренёнными. моя работа, как ревизора сельского хозяйства, позволяла видеть весь этот дисбаланс: от необоснованных затрат до системы "представительских расходов", которая маскировала хищения.
Возможно, такая затянутая "жизнеспособность" объясняется не столько эффективностью, сколько попытками заглушить провалы при помощи масштабной пропаганды и планового управления. Но безалаберность и воровство сделали своё дело. Весьма символично, что гротеск сцены, описанной в "Голубом зале", отражае=ют эту надломленность и беспечность, которая пропитала всю систему.
Обильное угощение и шумный смех заполняют пространство, но в воздухе витает скрытая напряжённость, будто каждый из присутствующих знает, что эта роскошь — лишь видимость стабильности, предвестие чего-то большего...
"Голубой зал" со своими столами и стульями на тонких металлических ножках голубого цвета создавал атмосферу словно приглушённой торжественности. Дамы, одетые в синие платья с выразительными формами, добавляли пространству очарования, но с ноткой драматизма. Их наряды напоминали неофициальную униформу, которая подчёркивала их роль в создании атмосферы непринуждённого веселья и обаяния.
На столах стояли бутылки спиртного, стандартные для последних лет "совка", отражая дух времени. У гостей - наполненные бокалы, их разговоры перемежались с громким смехом и лукавыми взглядами. Всё это переплеталось с напряжённой аурой, которая витала в воздухе — здесь происходило больше, чем простое застолье.
Экономическая структура того времени действительно выстраивалась не на устойчивости, а на временных подпорках, где хаотичное перераспределение ресурсов и закрытие глаз на воровство становились неофициальной нормой. Это поразительно, как долго такая конструкция смогла существовать, перешагивая через очевидные противоречия.
Начало шестидесятых — это время, когда на фоне вроде бы подъёма (с развитием целинных земель, индустриализации) уже начинали проявляться слабости. Лозунги и планы пятилеток не отражали реальные проблемы в системе. А стяжательство и игнорирование настоящего развития сельского хозяйства и промышленности со временем стали лишь более укоренёнными. моя работа, как ревизора сельского хозяйства, позволяла видеть весь этот дисбаланс: от необоснованных затрат до системы "представительских расходов", которая маскировала хищения.
Возможно, такая затянутая "жизнеспособность" объясняется не эффективностью, а только попытками заглушить провалы при помощи масштабной пропаганды и планового управления. Но, как вы справедливо заметили, безалаберность и воровство сделали своё дело. Весьма символично, что гротеск сцены, описанной вами в "Голубом зале", отражает эту надломленность и беспечность, которая пропитала всю систему.
Комментариев нет:
Отправить комментарий