Веле Штылвелд: Отрезвление жизнью

Веле Штылвелд:Отрезвление жизнью

Этот сон никак не уляжется у меня в памяти. Будто он и не сон. Впрочем, все в не началось  в реальности. Я бы воспитан в традиционной еврейской семье в городе Киеве. по вечерам мы традиционно пили с бабушкой Евой и дедушкой Наумом чай сербали  традиционно из блюдичек. Как-то за чаем дед как помнится, ляпнул: а пусть Витька и пойдет к Николаю. Пусть тот тоже знает, что у него есть сын 

Наум, проколи иголкой язык и не думай посылать Витю в пещеру этих опустившихся полулюдей.

Но все решила мать. В тринадцать лет она сама завела меня в дом моей польской бабки Аннушки и позволила с согласия ее шляхтечной высоковельможности польской посещать их дом. Я этим непременно воспользовался и стал вхож в дом классических книг и непрерывных отцовских запоев Между запоями отец вязал продуктовые сетки из оверлочных окантовок и выращивал экзотические цветы, приторговывал на Владимирском рынке и числился грузчиком в овощном магазине, где непременно разгружал водку и перетаскивал огромные бочки с солениями, чем ближе к весне, тем ближе к выходу из магазина и воздуху. Ведь к этому времени соленые огурцы окончательно протухали, а списать их было нельзя.

Представьте уставшего человека средних лет. На нём — потёртый синий рабочий халат, его ткань в пятнах рассола от бочек. Его лицо покрыто морщинами, отражающими усталость и годы борьбы. В руках — тяжёлая деревянная лопата для огурцов, пальцы шершавые, грубые. Он стоит возле огромной бочки, из которой поднимается кислый запах протухших огурцов. Глаза устремлены вниз, взгляд пустой, словно в этот момент он думает о том, как выбраться из своего бесконечного круга работы и суровой реальности. Его поза чуть согнута, отражая груз, который он несёт как физически, так и морально.

Такое описание создаёт визуальный образ, который можно развить в более детальный текст... Ибо это был...

Он — тот самый образ, который запечатлелся в вашей душе. Усталый человек с тяжестью на плечах, грубой одеждой и взглядом, который видит за пределами сегодняшнего дня. Мне приятно, что текст помог оживить этот момент в вашем воображении.

Для отрезвление отец часто сцеживал и похлебывал отвратный даже на вид грибной чай, после которого трезвел и начинал профессионально лечить старые книжные фолианты с молочно белым клеем, деревянным заступом и клейкой капроновой сетью для порушенные книжных корешков. За этим делом он мог рассуждать о рубаи Омар Хайяма, провидческий катренах Нострадамуса и о плутоватых героях О'Генри либо пытался решать всяческие головоломки и витиеватые по смыслу шарады, типа куда прилёт паук, стремящийся в угол, но перебирающийся из одной стороны угла в другую строго под углом в девяносто градусов  Отец, которого я почему-то все время стеснительно называл на вы, утверждал, что каюк этому пауку, потому что впереди у него бесконечность. Но я своими извилинами интернатовского малька не мог этого представить. Вот в этом собственно и вся преамбула к дальнейшему повествованию .

навязало мне несколько жёстких комплексов. По одному из них я стал жёстко сторониться подростков украинцев, у которых при общении со мной возникали одни и те же образы, которые заканчивались либо начинались оскорбительным словом жид. Хотя со временем это подарило мне одно крепкое преимуществ:  всех тех, кто продолжал жыжжать, я смело всегда рассматривал, как недовозрелых подростков, мишурных и прыщавых со множеством всяческих маленьких комплексов, и никогда не общался с ними, и возможно именно поэтому практически не имел в юности ни школьных ни студенческих ни армейских друзей. Они словно были отражением социальной проказы, до которой со временем самому мне не оставалось ни сил, ни времени жизнь была удивительна и прекрасна, Ну , и поскольку опять-таки с комплексами которые на сей раз касались только цветов, то начнём с сирени... отравители сирени в моей жизни появились достаточно рано, это были психологи из национального института психологии. Они появились у нас в пятом классе со странными катушечными маленькими сексотными магнитофончиками и такими же микрофончиками: включался магнитофончик, и надо было в микрофончик рассказывать на украинском языке, что я думаю о бузке. А что я мог думать о нём, если я толком не представлял русскоговорящий еврейский мальчик, что такое вообще может быть на свете, поэтому я практически мычал в микрофончик, от чего даже магнитофончик тупел и дурел... 

Дело в том, что меня никто не пробовал разговорить,  приходили какие-то дядьки в мершавых костюмчиках, пахнущие больными зубами и ещё чем-то казённым, не имевшие никаких навыков детской психологии. и вот за что я должен поблагодарить независимую Украину, так это  за то, что очень интенсивно и качественно сегодня развилась в ней,  о чём я точно могу сказать, школьная психология. В Украине уже давно есть прекрасные детские психологи, и даже моим израильским внукам и внучкам было бы о чём с ними поговорит,  да и украинская педагогика вышла на цивилизационные позиции и я этим горжусь...

А вот что до роз, то в их непринятие уже  по вине уже совковых вузовских преподавателей, которые убедили меня, что запах розы, это мое субъективное ощущение... Козлы!