Веле Штылвелд: Вот и кончилось лето. Поэтическая хроника 2013-2020 гг.

Вот и кончилось лето. Вызрел хмель, вызрел звук,
вышла горечи память в вереницу разлук,
заиграли троисто в многогорькой тиши
скрипки, саксы, гитары - старичье, малыши,

джаз и рок откровенно размешали печаль
с чем-то очень нетленным, с чем былого не жаль,
в чем присутсвует право и молиться и жить
за святую державу и украинцем быть...

Гобрахт мунес, ребята, ради Бога, друзья -
наша жизнь простовата, если верить нельзя,
в то что сбудется чудо и победа прийдёт,
в мир, в котором покуда грустных дней тихоход...

*     *     *

Сентябрь, звериные аспекты - мы вправе верить в их явленье.
Они пройдут в искусство, сказки... и нам добавят вдохновенья...

*     *     *

Киев заболел англоязычьем: wona, bona, hona evereday -
в истино арийском обезличье Городом шатается апрель.
Осени заброшено забрало за сосенний ментик сентября.
Вот и лето прожито безналом, и пошла учиться детворня

*     *     *

Киев под ноябрькую кантату провожает поддень бытия:
по миру бредут мечты-солдаты, по земле - неведомые даты.
В каждой дате - жизни якоря...

Флибустьеры, жулики, субретки, воры, кортисары, всякий сброд
выбрались в духовную разведку, но сегодня им не повезет.

Потому что время подустало от уже окрестного жулья,
и былых времен былая слава никому сегодня не нужна.

*     *     *

В нас память прожитых пустынь, Неев, святые Палестины,
ну, выжил рядом бедуин, но нам он что... мы исполинны!
А он - пигмей, а он - не брат, а он - прихватчик территорий:
смешал из прошлого салат на изразцах былинной Трои...

*     *     *

Мелос женского эго - тихое скерцо его
сердце живое об этом  славит любви либидо.
И, словно пар в молочарне, и, словно бусел в реке,

В таласе белом сверхтайном - с черным пятном на крыле.

Медленно связаны в фразы  тихого счастья шаги.
Музыка вязнет в экстазе  хрупкой священной любви.
Вдруг обломилась основа,  и разорвалась струна -
музыка вещая снова ищет истоки огня…

*     *      *

Фальшивый снег фальшиво выпал на ночь,
а по утру истаял под кирпич -
как-будто злой гаишник – литер Палыч
залил себе его за воротник

А может неуч был он и сквалыжник,
закон зимы карманно заучив,
решил, что в мире каждый лох – обложник
а каждый вор - снежатник от души.

*     *     *

Приперчный компот, подбит под   артишок,
фингал под глазом - доброе начало.
В сети безмерно испытаешь шок
не только от компота и фингала.

Здесь изобилье. Ушлая братва
урвать урвала, выложила в сети.
Теперь бы ей подельников сполна,
чтоб «пулю» расписать и не быть третьим.

Вторым - куда не шло... излишне барахло,
а надоть бабки вынуть отовсюду.
Купи на рупь - раздай, а прочее - твое,
чтоб не шептались по углам иуды.

Рассыпь, транжирь и правь - не совесть на кону,
а так, привязка лишь к приоритетам.
Когда даруешь вдруг чуть шмоток и молву,
то станешь благодетелем при этом.

И будешь благодать под бабки урывать.
Все «гарики» извечно ходят слева,
а справа от тебя приплывших бабок рать -
не пешка ты уже, а королева...

*     *     *

Цыганский барк в фарватере реки.
Плывут на нем чудеснейшие лохи,
которых взяли на борт кабысдохи -
на этот барк внезапно упекли…

Пиратский флаг и рожи хоть куда.
За каждой рожей паприка событий,
и хоть не жди от этого открытий -
прикрытие на барке на года.

Чумацкий шлях в фарватере реки.
Везут на барке золото, караты,
бредут по небу звездные солдаты,
которых зло на небо увлекли.

*     *     *

Никогда не груби продавцам шаурмой,
потому что они твой похитят покой.
и ворвутся они в твои детские сны -
ты проснешься седым за полдня до весны.

И утащут они пахлаву и уют,
и оставят тебе горьких дней абсолют.
И притрусят погост перетлевшей мечты -
Ты мечту перерос, коль ругаешься ты…

*     *     *

Скрипач разбрызгивает звуки по мостовой.
Континенталь житейской скуки - людей прибой.

А за прибоем сворой звуки бредут назад.
Ты под смычком рыдаешь скупо, чуть невпопад.

Чужие были и печали, чужой подвой,
континентальные скрижали и вечный бой.

*     *     *

Кортес корпит свои заметки как кортисар.
И не берет с собой в разведку ни Ев, ни Сар.
И не готов он снова выйти из порта прочь
в иные страны, там где были года как ночь.

Он вдоль ночи прожил немало, пока устал,
и оттого стал кортисаром волшебных стран,
он эти страны сжег  без муки и без стыда,
но вновь пред ним звезда разлуки – ему туда.

*     *     *

Убит мальчишка, был воришкой - в ночи снимал он номера,
но оказалось это слишком - за ним погнались и хана.
Навстречу выскочила тачка - убит мальчишка ночью в лет.
И вот какая незадачка - без номеров весь двор живет.

Когда его машиной сбило, все разлетелись номера,
и не понятно: где что было - беззубо тачки до утра
светили голыми задами, светили бамберами влет
без номеров - их все украли… А кто украл, тот не живет.

Лежит в пыли - вокруг стояли медбратья, грозные менты,
а номера в пыли лежали уже вне тачек и любви.
А номера, такое дело, уже без радости другим
лежали веткою омелы, где трупик ежился в пыли.

Вокруг него в разлет, в раз метку неслись по миру номера…
- С таким бы не пошел в разведку, -сказал вдруг кто-то, - ведь - шпана.
Но и шпане порой фартило, но и шпана жила навзрыд…
И вот его внезапно сбила одна из тачек - за своих!

*      *     *

Гвоздики подмажьте мазолином.
Смазали? Вбивайте в прошлый мир.
Это шутки - нет тому причина
в прошлом мире все мы чин по чину
серые уставшие мужчины
пили только горький рыбий жир.

Кто-то с водкой, кто-то с коньячиной,
кто-то виски, кто под бутерброд,
от того, что в этом - чин по чину
каждый услыхал судьбы фагот.

И поклялся - редко на иконе,
чаще на сушеных пискарях,
что готов служить он и Мормоне,
если у Мормоны есть бабоны
и души не ведом божий страх.

*     *     *

Уставшая форель пришла на аппорель
и повернулась тухлым брюхом к богу.
А Бог сидел средь рей, где висельник: - Налей!
глашал ему, как кантор в синагоге.

Но то был не сидур. И с висельника дурь
ушла с душой легко в предроги ада.
А там был Азраэль… Спросил: - Налить ?  На пей! -
и подал кубок устричного яда.

И висельник хлебнул на дне среди акул,
и кости его плавали по кочкам.

У каждой кочки лот, чтоб был продажен тот,
кто пропил свою душу на толкучке.
И, как последний жмот, рыдал на кучки!

*     *     *

Бегущие по лестнице, страдающие свято –
облыженно сподвиженный священный капитул…
А там перед мадонною стоит карбонка злата,
и перед сей мадонною троещинский шум-гул.

Вода артезианская из скважины сочиться.
Здесь принято не ёрничать, здесь следует молиться:
слезой земли отточено – за мирный в окнах свет,
за хлеб земной, испеченный в золе нелёгких лет.

По Вере и по Памяти – знамение Христу -
триперстия с посвятою здесь слышны за версту -
украинцы здесь молятся за мирные околицы.
За родину их крест – под дивный анапест.

*     *     *

Они обнаружились в Ведах - последние ратники Неба:
Отныне для них Внеземелье – изорвано бликами Феба.
А тот в Фаэтоне кровавом уже не простит им Земли -
великой, могучей, в оплавах нелепой нездешней войны.

Не много ли впрямь страстотерпцев с оружием гнева в руках -
джидаев, козлов, отщепенцев, ведущих разделы в мирах?!
Но здесь – на Земле, подле Рая об этом никто не просил:
средь храмовых мест Орияны встал буйный покров-травосил.

При вечных сакральных изъянах, довлеет над всем Орион.
Оттуда и зов Орияны пробился сквозь ретушь миров.
Прошел через мира подпушку, сплошь в избах на дальней опушке,
сквозь тантры колдованных слов - на счастье, на жизнь, на любовь.

Три Храма в извечной основе в раздрай на планете Земля.
Здесь боль Атлантиды не внове, трехрамье пронзает война.
Кассетных снарядов разрывы на вражеский блеф заведён,
а некогда Храмы сводили каскад свой в один космодром.

И жили у Храмов когда-то народы священной поры -
жрецы и целители в латах воителей древней земли.
Пришельцев они почитали на запах, на выдох, на звук
за то, что открыли скрижали землянам от вещих наук.

Но вдруг обнаружились сколы и боль воплотилась в веках -
бездушного знания школы взошли на земле в плевелах.
В разрушенном ядерном тесте Трехрамья ушли навсегда,
остался лишь Бог триеперстный в обличье страдальца Христа.

Хоть трудно так взять и проверить – доверие выстрадал мир,
Христос Орионом отмерян, Христос Орияной храним.
Пришел он на землю без лоска, и прожил на ней не скопцом.
Трихрамье истаяло воском в руинах былых городов.

И только извечные муки терзают нас в памяти снов -
да чьи же мы, Господи, внуки, потомки… Куда мы уйдём?!

*     *     *

Когда мне говорят - повинна власть,
я отвечаю - в том и я повинен,
поскольку их избрал в густой пустыне
вести из Рая в Ад сквозь боль и страсть.

Да, страсть в том есть, да в том и заковыка,
что рвутся к власти, сжав сармак бабла,
а мне планида горькая дана,
жить без бабла не сможет и калика.

Не поступать мне, даже ни сказать
и слово чтоб, поскольку всё продажно.
пока живу, то выгляжу неважно
нирвана безутешна для ворья.

Им подавай кровавые разборки,
с которых обретается бабло,
а то, что подле трупы, кривотолки
им пох... они бездушные давно.

Страна сорвалась на одном крыле
в последнее кошмарное пике
изранено, избито, без стыда
в фаршмак кровавый выжато до тла.

*     *     *

Свадьба байкера - байки в шариках, мимо нариков и путан
прорулили по трассе стаею - всем не байкерам в пасть: - Фигвам!

Жизнь устроена крематорево: стронций с торием - фон земной.
Будешь маятся - в нём расплавишься и раздраешься, как чумной.

Сексопильная неформалочка - то ль татарочка, толь чума
целой улицы... Сонька-скалочка за Абрамыча замуж шла.

В свите шаферы в вышиваночках при львовяночках и делах.
В ЗАГС заехали - шмяк по скляночке... и дорога в зигзаг ушла.

По бульвару-то по Перова-то - чет да нечет. Отстой косой.
Всякий мечит свой руль-бараночку - едут в ступаре... за мечтой.

Рыхло улица в щеки пыжится - кто облыжится возражать
Монтировки под баками дыбятся - будут ребрышки полоскать...

Свадьба байкера - байки в шариках, в вишиванках и кипах жизнь...
Так и мчаться они по шарику - не мешай им, не шалупись...

*     *     *

Мой род сидел в гулажьих лагерях -
пробит, просвечен, вывернут наружу.
Да кто я? Да кому я к черту нужен...
Наверное, себе. И в том мой фарт.

Когда живёшь на мизерах судьбы -
ты варежку прикрой и не гунди
Но если вдруг судьба тебе палач -
ты врежь её, бетонный взяв калач.

Пред рожей прокрути ей калачом:
спаскудилась - предстань пред палачом!
Я сам себе Верховный судия.
Достало всё в Отечестве дерьма!

Не надо мне фа-фа ля-ля юлить -
позвольте мне по-своему прожить
без всяческих подспудных плюмажем
поскольку я свой собственно... ничей!

Не верю я в системы и миры,
в которых кумовья одни правЫ.
Все прочие, хоть сдохнут - дохлый квач
их жизнь проедет танками ловкач.

- Веле, вы так держитесь за своих еврейцев, как я не держусь за своих украинцев... Дядя, сегодня в моде не национальная принадлежность, а воровские общаки, к которым вас не прижать никаким дохлым местом... Вы же такой же, как и я учитель на пенсии... Я преподавал труд и станочное дело, вы - физику и информатику, но прежде ни я не носил вышиванки, ни вы кипы... Мы шли к нашим общим детям без угара нынешних идиотизмов... Вот и дожили до голожопой старости...

(из стариковского разговора в троллейбусе)

*     *     *

СОН

Сегодня вдруг повесили Иуд
развесисто, фонарно, повсеместно.
И они висят без пуков из салют -
гремит легко над родиной чудесной.

Сегодня вдруг повесили ворьё -
отпелись им земные синекуры.
И вновь пердёжь, опять таки дерьмом,
и смрад с гнильцой от их абревиатуры.

И бродит люд средь пришлой шантрапы,
о висельниках смачно не жалея.
Но в стаю вновь сбиваются братки.
И этих скоро вешать мы созреем.

На Липках сплошь фонарный эшафот.
Уродов нынче вешает народ.

*     *     *

Просит нищий в гарнитуре так смешно и неопрятно,
что, пожалуй, в субкультуре это даже чуть приятно.
Подают ему немного - он и с тем согласно ладит:
кофеёк у перехода покупает, слов не гадит...

Говорит: - Подайте люди хоть не денег, так дерьма.
Бог за это не осудит - ведь живём же однова.
Да притом при гермашлеме. Рык в наушниках – рамштайн.
Просит нищий, как в саркоме, дней осколочный дизайн.

Нас рвануло, так рвануло. В красном - яйца Фаберже.
В вышиванках прут акулы, зачухранцы - в ниглиже...
Кипы в полдень, в полночь кепи под осколочный отстой
наливает бармен Петя неустанно по второй...

- Ты зачем же подаянья с утреца просил, дружок
проигрался утром в бане, скушал дохлый пирожок...
- Нет, наехала фортуна: свадьба, байкеры, раздрай.
Говорю им: вы откуда, а они мне - наливай...

Так надрались, нету мочи, а затем они - в бега...

То ли в облако седое, то ли впрямь за облака...
Непременно обещали возвратиться как-то вдруг,
вот... оставили скрижали... гарнитуру... гарный звук...

*     *     *

Это ж надо так придумать - прежде вывезти родню.
А коль некуда... и думать не приходится в аду...
Встретил утром новобранца, пятый отпрысок в семье,
с интендантом пил засранцем протокольно под КаПе...

Лейтенант сказал под утро: - Всё, поехали - пора.
Погудели под Контракты - в аты-баты ждет страна.
Тут и сел Санек в машину, но попутавши рамсы,
не на ту нажал пружину, задний ход и бац - кранты!

Полицейская бабенка грабки вывернул сохою
на него насела ловко: - Хошь мне врезать, срок - от твой!
Лейтенант и тот опешил - коп читается и взад.
Поцеватость бабы взвесил, взял того в военкомат.

Подписался под контрактом честно праведный Санек,
а машину дура с фартом умыкнула на оброк.
Подогнав эвакуратор, проворнякала: - Пока!
- Шошь, воюй, как твой куратор, а авто - фафа ляля...

Здесь моралей как бы пачка - всыпать литеру за бух,
сепараторше-мудачке форму снять -она ж, что дух...
не афганского сословья, - ни подруга, ни жена...
гарнизонное подспорье полицейского фуфла.

Умыкнуть у хлопца тачку, четко выборно подсечь -
хоть и шел он не на срачку, а Отчизну уберечь...
Мне и стыдно, мне и больно, мне и пакостно в душе.
Уберите эту девку из полиции уже!

*     *     *

Мы имеем две войны: две страны и две судьбы -
популистов черных рот от войны не уведет.
Голь желает фонарей - клептократов, в виде рей.
Черносотенный шабаш не укрепит наш шалаш.

Черносотенных вождей к фонарям, страна, пришей.
Не вопите: Караул! те, кто ненависть раздул!
Яворивский, Тягныбок и Корчинский - вышел срок!
Время вешать вас во фрут! Вас потомки проклянут!

Вы разгадили страну, вы ввели её в войну...
Мы пока ещё молчок, но есть снайперский глазок.
Вас отстрелят - будет мир, а иначе - лжет эфир!

*     *     *

Выступают рациенты с разнотварными вещами,
оттого и комплименты - пациенты между нами.
Оттого и сантименты, оттого и дурь в башке -
мы с тобою сакраменто обретаемся в дерьме.

В том не наши синекуры - всюду курвы и ворье.
Власть прихвата, шуры-муры и окрестное дерьмо.
Позвонил мне друг-всезнайка: - Я отныне - балалайка:
что не трень, то раздевай мир окрестный, не зевай!

На огульном голосрачье пячусь я почти по-рачьи -
дочка, сын, отец, жена, мать-старуха да и я.
Всё бабло свое сложили, чтоб отхезать за квартиру...
Где здесь факелы дают! ВРУ в ночи сожгут...

А по завтрашней утряне будем вешать Зло, миряне
Там столбов, хоть зашибись! Отловил и бошкой вниз!!
Вечный маятник Фуко - пусть колышется ворьё!

Ставил подпись: «грабь народ»?! - На фонарь тебя, урод!

*     *     *

У сытого не выпросишь ни крохи,
у пьяного не выстебнешь: налей...
Такие вот недобрые уроки
дает тебе залитый в желчь елей.

А выстуди его, и вот те штука -
получится отменный слизнячок:
прошедшего недобрая наука
и с горечью молчанья кондачок...

*     *     *

Дварка, Копан – города городов, память о предках, вошедших в Анналы.
Радугой звёзд сквозь былые века вписаны в Лету – погибли, пропали.
Дварка в запарке младенцев и вдов – стал Атлантидой град Кришны и замер
на глубине океана веков. Время – его беспощаднейший ламер.

Время в Копане бежит неспеша – хочешь, броди в его храмовых кодах.
Время эпохи не стоит гроша, если приходит забвенье при родах.
Премию мне непременно дадут… гранды, стипендии, право на воздух -
тот, за которым откроется путь, где поэтический вырвется возглас!

Ведь у китайских седых пирамид те же сакральные древние вязи -
те, из которых наш вырвался мир в некие новые жидкие грязи.
Там и пребудет, покуда поэт будет до смерти никем не замечен.
Так и уйдет он по радуге лет в Дарку, Копан или далее… в вечность!

*     *     *

На языке планетных Янь мы вспоминаем Пектораль.
На языке планетных Инь мы вспоминаем Радосинь.
Мы так устроены вполне, живём на благостной земле.
но на извечный Благовест в крови багрянится наш крест.

Планетны Синь и Пектораль, и Радо в небо рвется длань,
чтоб ощутить и Янь, и Инь по мере возраста и сил,
по мере Совести во ржи Зерно убитое лежит.
А в нем - Отчизна на кону и Пекторали блеск в зорю...

На языке планетном мы из Радосини и Любви.
А Пектораль - наш оберег - средь Инь и Яеь весомый след.

*     *     *

В симфоническом оркестре не хватает Божьих струн.
Тапер с лабухом в инцесте прут на птицу Гамаюн.
Но а та убралась в Лету, и оттуда чешет хвост,
словно время арбалетом прострелило снов погост

Арфы нет, возьмите бубен, звуков нет, возьмите гром...
кто играет - не подсуден. Громовержец ни причем.
Обнаженные до коды разрывают нотный стан,
оркестранты-сумасброды - всяк с утра по-свойки пьян.

Благо дело, не по-скотски... В симфонический оркестрзатесался некто плотский - звуки выдали протест!

И уже в душевной муке: на поруки не возьмем
эту предавшую суку, в канифоль её зальем!

И смычками дурь обрежем, и отточем мозжечек
даже редкому невежде, если он уже чок-чок. -
Пусть он даже не играет, а придурствует, молчит.
всё равно оркестр ломает, и симфония болит!

В симфоническом оркестре ощущают эту боль
все, кто в маленьком самтресте уповает на любовь.

*     *     *

·         Кто я в нынешней системе координат духовных?! Левша... ритмоощутим... в древнем мире не поэтил бы... в ту пору не было Слов... Воистину в ту пору выживали в поэтах те, кто держались за Слово... Не за слова... За слово... В период, когда Божьи Чада, дети Божьи не были рабами божьими... А были... Детьми Света Господнего... Мы не рабы - рабы не мы! Господи, оставь право украинцам бысть не рабами Божьими, а Чадами Господними. Возжги в каждой душе Светильник. Обрати души к Разума, а Разум к сердечным струнам... На том и аминь!

Кетеле янгеле, киндер сюрприз,
слышишь ли, шейнере, дохтуре, Ада,
Я стариковской кисенью отвис -
люто мне, голодно в привкусе ада.

Над Украиной довлеет ворье -
рык воровской от Донбасса до Львова -
кто-то евреев бичует за то,
а как по мне - это урков полова!

Нет у меня - у еврейского За -
Контры на нынешних антисемитов.
Хоть по щеке и сбежала слеза
времени страшных в веках прозелитов.

Мыслю я так: сопричастны они
к уркам без чести и светлого счастья.
Грезилось им, что они соль земли,
напрочь лишенные слов и участья...

Вечно мычали, в преддверии зла,
дня - за которым хлестала кровище...
Вслушайтесь в мелос - эпоха права
вы не по праву - скоты пепелища.

Ханава гила - страдальный народ:
им изобретены струдель и проща:
если Всевышний сей струдель вкуснет -
нищим пребудет в прикорм Пирогоща...

Каждый отведает сыто хлеба -
хоть на безтравье и без разносолов:
бражное прочь - если нищих страда
тянется гОре - на Крест от Подола!

Вымучил их вдруг воскресший пигмей
из древних Царств и по сих зловредящий.
Не говорите, что он - иудей.
Он просто хлыщ по земле проходящий.

Я словно в лупу читаю века -
были иные в страх горькие вехи,
но чтоб такое - не видел пока -
их истребить нам пора, человеки!!

*     *     *

У вечернего Спаса заутренний звон -
опостыли в веках бедный Йорик и Яго.
Впереди Покрова - со священных икон
Всяк читает своё – ох уж эти сермяги…

Не пустила жена в дом тебя в Покрова:
перепил, пережил без неё в одночастье.
Значит, была жена на корню не права -
не ищи больше с нею участья и счастья.

Ну, а если ты, право, и впрямь не мадрил,
не гибон, не урюк и не всякая всякость,
то признайся жене, мол, чуток перепил
и напала на душу безмерная напасть.

И прибудешь в семье, а семья - не ровня
болтунам из окрестного мира прослушек.
Твм живут жлобеня из прибрежного дна,
для которых карьера почище заглушек.

Им давно наложили на душу Псалтырь.
Ты его не читал? Очень странного свойства.
Там легко сопрягается слово «убий»
с подтекстовкой - а в чем твое в том беспокойство?!

Ты убил, и лады аж до Судного дня.
а к тому же легко оклеветано предал!
Не горюй, Сатана - он приветит тебя
на сто тысяч веков, где бы нынче ты не был!

Он изжарит тебя, изорвет, изведет
за сто тысяч веков сверхкровавого действа.
Если люб он тебе, значит время вперёд
Ради, собственно, вдруг за мгновенье злодейства.

Я видал, как твои изголялись мослы
подле ауры падшей навеки Земли.
И от белого пепла скипелась душа,
хоть за ней - черный дым, а за ним - ни шиша!

*     *     *

Я по субботам молюсь Интер-богу:
нет у него виртуальных щеблет.
Просто назначил сей Бог мне дорогу
через IP в неизведанный свет.

Рикши не возят за мной чемоданы,
полуизбитые фразы в ходу -
их для раскачки берут виртуалы,
а уж затем прут свою лабуду.

Я по субботам забыл синагогу.
Честно, жалею, но там старички
молятся просто - я так не сумею -
не с'иудею, а врать не с руки...

я интернетчик, мне ведом биткоэн.
 Я с ним спокоен, да вот не урвал.
Мир мой нелеп, но себя я достоин -
я в Интернете навеки пропал.

* * *

Дочь Ребекки, спи покуда, в сладкой неге засыпай –
по земле проходит чудо – ты его не прозевай!
Шейнер пунем, гобрах мунес – льётся шёлк твоих волос
В сны к тебе приходит юность, хиппи, панки, музобоз.

Разбросалась по подушке, руки бросила в мечты.
На столе лежат игрушки, книжки, нотные листы.
В нотах вещие отметки - до, ре, ми, фа, соль и боль -
это усланы в разведку - грусть и первая любовь.

Сну загаданы загадки. Сон их мудро разгадал.
Что ему? Сна взятки гладки - сон сомнений не искал.

Он хранил твою улыбку и волшебные черты -
хрупкой юности подпитку вплоть до утренней зари.

Он хранил твою беспечность, и единственный вопрос:
- Что такое человечность? - сон сквозь ночь к тебе принёс.
Ты ему: - Любовь! -шептала, и твердила: - Навсегда.
Ночь по комнате шагала сквозь столетий письмена.

(С) Веле штылвелд

Я думаю, что графити живут во времени.... и являют собой отдельную цивилизацию. Такую же, например, как кошки с собаками... Прогулки по окрестностям Троещины в этом меня убедили, когда полевой прутик в руках для манерности вызвал возражение у окрестных собак. Их, троещинских, вчера ещё приблудлых, а сегодня порой с серьгой о кастрациии в ушах, объединяет общая ненависть к людям с палкой в руках. 

Пришлось выбросить... Фокстерьер Юта, то ли стаф, то ли мастиф, Басар-бей при этом не в счет... Они просто соседи... Живём с ними в одном парадном, здороваемся... С котом Мартиком среднеевропейцем мирно сос уществуем  вв одной квартире - дружим, а уличные псы и графити остаются вне зоны нашего виденья...Но только до времени... 

Дьявол кроется в деталях. Мы хоть и не китайцы, но в своей городской ипостаси - нация-муровейник. Мы не умеем достойно снимать ракурсы наших городов с высоты птичьего полета. Мы метим наши общедоступные пяточки жизни. Нам стыдно высовываться в наши колодцы дворов в майках. Мы пребываем у наших парадиков воровато. Кинематографисты. Вот он не наш праздник жизни. Голое обезличенное общественное садо-мазо... Начинайте и заканчивайте съемки не тухлыми урборакурсы городов пост-сталинизма с оскалом архитектуры времени Николая Палкина. 

Просто, научитесь снимать вы, наконец, нашу окрестную жизнь...

Культура в кафетериях в спальных районах Киева выхолощена до «наливаек». Нет опекаемых некими баблистыми спонсорами клубов... Это страничка - клуб. Отсюда желание и право отрезать все внешние связи... Здесь и о политике говорим, об этике и прочей экзотике с шалупенью...

- Странный вы человек, Веле... Только о себе...

- Другим не буду...

- Да и вообще ваш мир неправильный. У людей как - наружу обрядности и акты серой повседневности, а внутри - сны и переживания... а у вас все фантазмы - на верь и не верь как бы снаружи, а внутри - пустота... Да, да ! Василий Иванович Чапаев...

- Нет, скорее Торичелливая пустота...

- И вы её всё время чем-то подмазываете. Сначала добротно, качественно, а затем, будно нарочно, смазываете говном. А это неправильно. Ведь говно воняет...

- А ты не ходи ко мне на страницу... за анализами душевными моими...

- А шош интересно...

-Ну тогда читай... Я не в обиде... Моя страничка - это всего только моя точка зрения. В детстве меня пытали, во взрослой жизни всячески подставляли...

- А вы не жалейте себя или к психоаналитику на прием запишитесь...

- К местному? Да упаси Боже! Только после выезда на запад. Нездешний я человек с крепко простуженным чувством Родины... Болею я Родиной... Не отпускает она от себя... В том числе и материально...

- Но вы разрушаете головы других. И у вас это получается... Варились бы в себе, что ли...

- Я писатель, а у писателя жизнь на выплеске...

- Нет уж, Веле, на сей раз без меня. Я вам больше не верю...

- И ладно... Главное, что я вею себе, и впервые не оглядываюсь на прожитые годы. Ну, не правильные они..Придавливали меня они прежде... А теперь отстоят...

- Это потому, Веле, что люди подобные вам очень резко видят будущее. Это не честно по отношению к прочим... Ведь прочие в неведенье...

- Зато им очень уютно в колодцах своих дворов... Дворяне они всамделешние, а я только так себе - философ на выселках... Да и ты, пожалуй, таковский...

- Нет, Веле, я не разрушаю окрестных миров. Мне некогда. Я просто честно работаю... А вас посетила старость...

Звонкий смех человека, который и душу подштопал, и просто санировал меня от моих текущих проблем... Как бы всё это просто заметка на полях: о черно-белой поэзии... Тот еще бесславный денек... Сегодня в моей ФБ-ленте море украинской женской поэзии... Вечерняя свободная минутка - это всё, что необходимо для осмысления процесса творчества. Очень хочется начать об этом говорить регулярно, системно, без ослабления. Рад буду находить единомышленников и оппонентов. Жду-с…

Поэзия матры - поэзия кодекса чести. Если не бушидо, то некой ситуационной отсебятины... в форме запретительных либо иных табул с моралите...  Ave cesar - я пришел сказать и говорю разное всяко, но с пафосом проносного стихо... Противно... Нет, это такие литбыки... Ими напичкивают пишущую молодежь вчерашние мэтры от НСПУ... Из их числа бродит по фб в качестве нспу-штандарта одно такое стихо... а вот написала его дочь литературного мэтра... милое нравоучение дочери собственного отца... ей бы на украинском... как дочери... в принципе, хорошая черно-белая поэзия. такая бывает на старте... но... следует идти дальше... в драматический театр поэта, если только Поэзия - дар...

Мой приятель - гениальный художник Петраковской живописи. В последние время - голодал! И вот объявление: срочно требуется специалист по росписи сувениров (оказалось - заборов...) с цветочками... Скотов ублюдочных в Украине без меры! Звонит, предлагает работодатель полировку красочную строительных ограждений на запрещенных стройках Киеврадой! Приятель в шоке!.. 

- Но вы же художник, жрать хотите... При Гитлере за ненадобностью вас бы ликвидировали... А мы предлагаем выход... Выход найден на пару месяцев - продана коллекция украинской национальной майолики... При гитлерах я бы расстрелял тимошенок. тягныбоков, ляшко и григория бойко!

Друг-литератор безвестно пропал от голода ещё в марте... Уехать бы из этого ада! Кто готов спонсировать, господа?!

Ночью в мой сон без стука вошел весёлый монах:

- Да низойдет на тебя, чадо, дух Святой! - поприветстовал меня он на латыни, которой сегодня уже перевода ГУГЛ мне точно не даст. Ну, разве что услышится в отголоске:

- Sic, et venerunt super te, mi puer, Spiritus sancti!

Впрочем, обращался он не ко мне. Внимание старого выпивохи заинтересовал паж мечей, сидевший в углу корчмы, сгрузив тонкие мускулистые ноги с бочонка, в котором ещё недавно плескалось крепкое пиво… Паж примирительно поприветствовал монаха, лихо приподняв в пространстве над головой соломенную светскую шляпу… 

Паж предложил место монаху тут же в уголке у бочки на особом пеньке, роль которого состояла в том, чтобы пребывать в особых местах для кулуарных бесед.

- А что, чадо, эти бравые молодцы за тем общим столом, что там так орут громче собственных жоп? Неужто ль и впрямь еретики и готовы не пойти на исповедь?

- Да что вы, падре, это они уже после исповеди. Ведь отныне они паломники в Иерусалим. Собираются в священный крестовый поход. Им, якобы, весь в белом явился Иисус.

- А белая горячка им ещё не являлась?

- Да что вы, преподобный, им что черная смерть, что белая горячка после трех кружек пива едины. А вот мне - нет. Это мне их вести и города. И всем им в пути потребуется духовник.

Веселый монах лукаво улыбнулся:

- А известно ли тебе, о чадо пажеское, что самому духовному лицу потребуются четки, дорожный осел и бочонок пива.

- Один?

- Можно и один, но чтобы не просыхал. А духовник этим парням и впрямь потребуется вскоре... Лиц среди них божеских нет, но задора хватает. А ведь оружия им иметь не положено. То как быть?

- Мне положено, я поду предводителем - и таких как я по всей Германии да и Франции подберется немало. А то ведь рыцарей теперь ни за какие пироги не заманишь. Еще только едва зализали раны после Третьего крестового похода, который, увы, начался со смерти немецкого императора Фридриха Барбароссы....

- Вот смотри, писатель, - обратился ко мне сквозь сон веселый монах, - я ему пытаюсь толковать о своей выгоде, а он мне о славном утопленнике. А по мне, прости меня Господи, умер один - хрен с ним. Ведь так накачался рейнским, что свалился прямо с рыцарской лошади, оцарапал о метал рыжую махнорылку и нырнул в Агаву... Или в Рону... Но не в родной сердцу Рейн. Ну, да Рейн с ним...

- Нет, ты, конечно в милом тихом беспамятстве, отче, даже саму историю за кружку пива продашь, 10 июня 1190 г. передовой отряд армии разбил лагерь на равнинах Селевкии. До этого момента вся армия Святого креста – богатые и бедные, больные и те, кто казались здоровыми, – все продвигались под палящим солнцем трудной дорогой, которая вела их через каменистые горы на высоте, доступной только птицам и горным козлам.

Император, разделявший с воинами все опасности, хотел избежать и ужасной жары, и необходимости забираться на вершину горы. Поэтому он попытался переплыть очень быструю реку Каликадм (ныне Гёксу). Но, как сказал один мудрец, не стоит плыть против течения реки. И хотя император был мудр в других вопросах, он сделал глупость, решив помериться силами с рекой. Его все пытались остановить, однако он вошел в воду и попал в водоворот. Так глупо погиб тот, кто часто избегал величайших опасностей.

- Давайте выскажу свое мнение: это тайное суждение Бога, которому никто не может сказать: «Зачем ты так делаешь?» – когда он ведет того или иного человека к смерти. Император действительно был рыцарем креста и членом его армии. Он отправился в похвальную миссию – освободить Святую землю и крест Господень, поэтому, даже несмотря на то, что он умер неожиданно, мы верим, что он обрел спасение. Знать, находившаяся рядом с императором, поспешила помочь ему, но было слишком поздно. Его вытащили на берег реки бездыханным.

- Вот и нам туда же, в Иерусалим, - неожиданно подал голос с возвышающейся бочки паж, - только мы поведем в Святую землю детей - непорочно и тихо во славу Господа

- Это ж какой дурень такое придумал, - только охнул монах совсем уже без напускного веселья. - Не крыселов ли с кривенькой дудочкой. - Монах почесал скорбно плешь. - А ведь и точно Крыселов. Его ещё называют дядюшка пиво, потому что вот уже сезон, как он из кабачков не вылазит. Это ж надо так было допиться... Мы ему в Магистрате разрешили отлов мышей моровых - полевок да черных, а он вот что творит...

Иногда незатейливые архитекторы Троещины оставляют такие себе бетонные задники более чем незатейливых терасс эпохи неотроглодизма в постукраинской архитектуры. На этх задниках изнывают от тоски тамошние алкоголики...

- Блядь, ты придурок! Ты реально, курва, придурок... Я и ты стояли там, но чтобы здесь и с гранатой... Сторож ты в зоопарке...сбежавший из клетки...

Читая жизни пектораль, ищи судьбы диагональ..
На паралаксе лет и дней стремись быть времени мудрей.

И в соразмерности с собой являй и радость и любовь.
Являй и преданность и густь, читая карму наизусть...

Но гнев не смей являть средь дня, в котором буйствует весна
На кромке осени аксцись - иной уже не будет жизнь.

Я бы им почитал... Но они в отключке... от жары, от несостоявшегося прошлого, от неприглядного будущего, смурно и пьяно проволакивают себя сквозь настоящее... Кому знать мой поэтический пульс, хоть и махонький, но бьющийся во мне непрерывно...

- Пить будешь?

- В такую жару? В такой обстановке?!

- Ну и сука ты, дятел... Ты реально, курва, придурок...

Потомки Холокоста разъехались по миру... Я остался свидетельствовать, что оскал Холокоста в Киеве на столетия...

Дохтуре, яхтуре, мейделе, фрейгеле,
яхонты глаз, шейнер пунем - живи...
Кто они те, кто тебя в жизни предали,
кем бы ты стала, случись твои дни...

Годы сжимаются в десятилетия,
вот и столетие боли прошло...
Маленьким фингеле чертишь в ответ мне...
всё хорошо... всё хорошо...

На сей раз пословного перевода не будет... Это мои стихи на песке для убитой в Бабьем Яру еврейской девочки, девушки, молодой женщины... Отвечает она лёгким движением пальчиков сухого запредельного ветра...

Сентябрь 2020 г.