Юрий Контишев: «Русская еврейская», текст Веле Штылвелда

Юрий Контишев: «Русская еврейская», текст Веле Штылвелда

Привычный русский штоф еврейской водки.

Пюре картошки, ржавая селедка,

а ко всему в застолье узком тетки

зудят привычно о блатной молодке.

А та с утра ни разу не присела:

готовила им выпить и жратвы,

поскольку муж, ужравшись "Мугурела",

представился в нездешние миры.

Я сызмальства впитал в еврейском доме

и русский штоф, и сладкое вино,

и цымес, хоть в Традиции и Торе

о том не говорится ничего.

Но дед Наум, как раввинский потомок

и сталинский гулажий вечный зэк

к изюмному вину имел здоровье,

но водку пил, как русский человек.

Он скатерть в талес превращал, нивроко,

хрущевский кукурузный хлеб в мацу,

и говорил, что в мире нет пророков,

и Мошиаху ставил он свечу.

А тот не приходил, ну  хоть упейся.

И только  Хана - строгая жена:

- Наум, - кричала, - сядь, не ерепенься:

ты ж выпил штоф, а не бадью сполна.

Что ж до селедки - ой, нельзя  так  много!

Под русский штоф с ней  пуд  железа  съел.

Как каторжник голодный...

- Хан, не трогай

я за троих намедни отсидел.

И дед вставал из-за стола нестройно

и шел в ларёк за четвертушкой вновь,

Но большего не смел - не пил запойно,

поскольку Яхве требовал любовь!