О месте творческих людей в период социальной нестабильности,
поэзия Веле Штылвелда, городская лирика:
Это блюдо бабы Евы. -
В нем готовила она
"фиш" для юной королевы,
заливные штруделя.
Запеканки, затирушки
на пирушки для друзей...
Все они, забыв друг дружку,
Отошли навек в У Вэй.
* * *
Привычный русский штоф еврейской водки.
Пюре картошки, ржавая селедка,
а ко всему в застолье узком тетки
зудят привычно о блатной молодке.
А та с утра ни разу не присела:
готовила им выпить и жратвы,
поскольку муж, ужравшись "Мугурела",
представился в нездешние миры.
Я сызмальства впитал в еврейском доме
и русский штоф, и сладкое вино,
и цымес, хоть в Традиции и Торе
о том не говориться ничего.
Но дед Наум, как раввинский потомок
и сталинский гулажий вечный зэк
к изюмному вину имел здоровье,
но водку пил, как русский человек.
Он скатерть в талес превращал нивроку,
хрущевский кукурузный хлеб в мацу,
и говорил, что в мире нет пророков,
и Мошиаху ставил он свечу.
Но тот не приходил, хоть впрямь упейся.
Но тут уж Хана строгая жена:
- Наум, - кричала, - сядь, не ерепенься:
ты ж выпил штоф, а не бадью сполна.
Что ж до селедки - то ее ж немного.
Под русский штоф ты б ел ее и ел...
Как катожник голодный...
- Хан, не трогай
я за троих намедни отсидел.
И дед вставал из-за стола нестройно
и шел в ларёк за четвертушкой вновь,
Но большего не смел - не пил запойно,
поскольку Яхве требовал любовь!
* * *
И что я вам скажу, мадам Клариче...
Наверное, о цимысе сперва:
готовим цымес, как велит приличье.
а вместе с тем - народная молва...
Запарим лук - дебелую головку -
нивроку в два огромных кулака,
и кольцами его нарежем тонко.
Добавим в лук тот уксус, кипятка...
Подсолнечного масла, соль и сахар,
а к ним и фефер молотый - вперед...
И всё! Остынет цимес - тем и лаком:
под сельдь и рюмку водки цимес прёт!
Без цимеса - ни холодно ни жарко,
озябшие евреи на Руси.
Вкус цымеса - особая припарка!
С ней большего от жизни не проси!
* * *
P. S. И сегодня... Иные и настроения, и окрестные чувства:
Стретенье крыш в подлунном Фаберже,
как витражи бетона на асфальте,
как будто кто-то высек их их смальты
и вырвал в поднебесье в суете.
И вычурность, и суетность вдали,
а перед ликом Господа - иконы.
Вот так мы и втыкаем се ля ви.
И пуще прочих бьем душе поклоны.
Но та уже умаялась радеть,
и за себя, и Господа потуги,
И вот уже плывут по небу струги,
но нашим счастьем стругов не задеть.
Все оттого, что мизерно оно,
а сами мы давно на перепутье
стоим в размост, в разброд судьбы по сути,
а под ногами собственно дерьмо!
И в том известном - судеб камнелот,
и Камелот не познанных наитий,
где рыцарей Земли древнейший свод,
но на Земле устали от сокрытий...
Вчерашнего, волшебного вранья,
за коим ни надежд, ни ожиданий.
Стретенье крыш новейшего хламья.
Под каждой крышей - гибель мирозданий.
* * *
Комментариев нет:
Отправить комментарий