Веле Штылвелд: Questo romanzo или берег Феллини, окончание

Добрый день, любезный читатель!

Очень рад представить вам в качестве предполагаемого рождественского подарка из Европы мою уже нашумевшую книгу.  Рад сообщить вам, что рождественские продажи моего романа "Questo romanzo или берег Феллини" в Европе уже начались.  Если эта книга будет искренне интересна самому Вам или вашим друзьям, то вы сами сможете ее приобрести в качестве рождественского подарка, и тем самым  также поддержать любимого автора.
Помните:

• Лучший рождественский подарок из Европы - это книга!

 Заранее с уважением, Веле Штылвелд:

https://www.morebooks.de/store/gb/book/questo-romanzo-%D0%B8%D0%BB%D0%B8-%D0%B1%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B3-%D0%A4%D0%B5%D0%BB%D0%BB%D0%B8%D0%BD%D0%B8/isbn/978-613-8-38206-5


48.

Старый Свет пал. Но не на колоени, а ниц уже просто от тяжести держать на руках еще одно свое неразумное чадо. На сей раз Украину. Свое неокрепшее живорожденное на крови и боли чадо.

Меня не разочаровала италия. Меня она даже не ошеломила. Она сразу оказалась близкой и ожидаемой. Мы улетали 23 июня 2018 года, а 24 открывал двери прибрежный шатровый цирк имени великого мэтра Феллини. И уж поверьте, в первый же день своего открытия в нем был полный аншлаг. Но уже только без нас.

Наверное, так устроено Время, что кому то в нем течь, а кому- пребывать в вечных предтечах. Иоан Креститель в преддверии вселенского христианства на  далекой  маленькой речушке Иордане крестил самого Иисуса Христа. Впрочем, тем и памятен человечеству. Видно именно Иоан духовно свойственнен мне.

Ведь точно, даже моя еврейская бабушка Хана захотела для меня имени Ваня... Даже для еврейской бабушке это было более чем смело. Хотя... Один из моих внуков таки получил русское имя Глеб. как я при этом внутренне негодовал. Это извечное расхоже голодное: "Хлебушка, дай хлубушка!" - воротит в душе меня и поныне... Гордыня...  Вечная гордыня - жить сыто и достойно под небом. От нее не уйти.

Зато второму внуку в Эреце уже, не в Киеве повезло более. Его назвали по-агнельски - Габриэлем, но по-семейному упростили до жаргонного Габи... Хотя это как раз тот случай, что этого паренька в будущем в будут в кармане и меткое слово и крылья небесные. А Uлеб, если не истолчется в житейский сухарь, вполне сможет стать исследователем, но чего-то очень земного, даже на грамм не возвышенного. Но и такие люди нужны.

Мы летим 23-го, а 24-го открывает свой новый сезон цирк Феллини, в котором будут и свои коверные клоуны и всякие свои подковерные выкинь-штукин с невероятными репризами и казенными неопрятностями.. А как же без них, когда никто еще не набросил удечки на мир, и нет-нет да и выдаст мир тех еще коныков, которые и неприятностями толком не назовешь, но надрывать души они еще ой как будут.

А впрочем, как можно прожить без хотя бы маленьких недорозумений по типу того, что отметил Александр Грибоедов в своей нетленной комедии "Горе от ума": "шёл он в комноту, попал в другую".... Ведь именно так мы с женой и оказались в солнечной Италии, которой накануне в нашем скромном расписании даже не предполагалось... Но на все воля вселенского Проведения. Видно, что-то не сходилось под звездами, и срочно потребовалась в Римини наша маленькая творческая команда из Киева, состоящая из мужа и жены - писателя Веле Штылвелда и художницы-графика с тончайшей непрерывной линией света Ирины Диденко.

А возможно нас позвал к себе  Город Феллини для своей акцентуации в мире новых людей, тогда как старые люди неспешно перешли во времена либо солнечного Феллини, либо срачного Муссолини. Сам Город Феллини никогда не потребует у грядущего человечества никаких древнеегипетских стелл и ни единого из песчаных камней древнейших на земле пирамид.

 Этому городу и без них свойственны древнеримские мосты и столь же древние мостовые.
 памятные арки и уличные анфилады прошедших веков. Это Город вечно дерзкого и  ли ранимого всегдашнего большого человеческого счастья, к которому грех прислонятся, поскольку надо уметь только чуточку прикоснуться. Во-о-от так! Правильно! И не сербать воздух носом - то ли от внезапной жадности, то ли от переполнения чувств. А только чуть вдохнуть! На чуть вздох и чуть выдох! И всё! Счастье уже заполняет вас бескорысно, и, поверьте мне, навсегда!

Отныне и присно вы будете осязать это счастье и обращаться к нему в себе как к священному источнику Радости. Вы меня слышите? Вы меня понимаете? Вы меня желаете понимать? Если нет, то и черт с вами! Да и то не всамделешний - карнавальный!!!

понимал же что-то же Дон Кихот  в своей Дульсинеи? Древний старик в юной простушке. И кто есть кто в этой идилии, если савм я по духу еще далеко не древний старик. Просто идиотский растерзанный Киев вымял и бесконечно вымотал меня, а так я еще ого-го!

Вот потому и украшают порой мир Римини простые украинские патронажки,  строго стерегущие девяносто пятилетних часто обрезных в нижних конечностях сфинксов времени Бенитто Муссолии,  малоговорящих старушек с ампутацией чувств. Это о них нет-нет да и орут в приемных итальянских больничек их уставшие от сфинксов потомки... Да что, мол,  вы знаете о наших родственных к ним мучениях, да у них осталось всего треть мозга и к симу сахарный диабет, а они все жрут и хрумаю, жрут и хрумают сплошь пироженные,  а когда им тех не дают  - замолкают и надолго уходят в себя... Кто на день, кто на два. А вместо разговоров только открытый рот на обед!

Нет, пусть уж будут украинки! Только они нашли подход к нашим прашкам, оттого они уже не только жуют, но и блаженно улыбаются, правда, глубоко про себя, потому что украинки в глазах прабабушек-итальянок это всё же всего мало женоподобные сервусы - еще не роботы, но уже как бы не люди, а вот они, верни великий Феллини им возраст, еще как бы отрывались и на романских вечеринках с бесконечными вальсами, фламенко и танго, а не волочились быза старушеcкими колясками с кислой закисью точно не молодых глаз. Это их место в колясках, но не наше, - победно думают совершенно уже беспомощные, но духовно сочные итальянские бабушки, и такими я их принимаю! Bravo! Go! Bravisimo!! Go!! Go!!!

Мир Феллини перетекает в миры патронажа, в муралы на стенах маленьких приречных домишек, убегающих к центру Римини, в которых также живут и лихо катятся по приречной извилистой улочке давно не новые горожане, мимо истуканистых тел современниц вчерашних миров в какие-то осязаемые утро-день-вечер, в котором дал их адриатический Бог пищу, до которых нет порой дело нашему восточно-славянскому, "суто" украинскому Богу.

Ведь именно этого далеко не  безупречного Бога покупают ради своих детей украинские старушки двухкомнатные квартирки в тихом зашатном Чернигове, и с именем его на устах остаются навеки в своих развалюшно-сельских хатках в три латки - обескровленные, сирые, расторжимыми навсегда хоть с каким-то человеческим будущим.

Мы порой сами себе удивляемся, мол, как это так, а что собственно происходит с ними, в итоги получающими за 15 лет итальянского патронажа к семидесяти года пенсию в целых 103 евро! Грошь цена такому занудству и изводу себя? Ан, нет, потому чтопо нынешним временам это эквивалент украинских 3296 грн., а местечковая украинская пенсия гарантировала бы им 1330 грн., что составляет всего 40 процентов от пенсии украинских патронажных послушниц в солнечной и бесконечно жесткой к ним социальной Италии.

Господи, за какие еще красные черты мы заходим подставляясь на обречение в безязычье, инакультурье да и просто цивилизационной инаковости, из которых мы уже не выгребем никогда!

49.
В фильме Фредерике Феллини «Брак по-итальянски» бесподобный Марчелло Мастрояни в роли молодого устроенного зажиточного хлыща приезжает, да что там, прилетает из Лондона и покупает желтые лондонские ботинки с особыми характерными при носке натоптышами. Он гордо на руках несет их через весь аэропорт, но на паспортном контроле теряет бдительность, отставляя их только на минуточку в сторону. Их тут же меняют на обыкновенно такие же итальянские туфли, но уже без натоптышей. Одним словом, очередной инвариант сказки Ганса Христиана Андерсена «Голый король». Очень запоминающаяся и характерная деталь для всего творчества прославленного киномэтра.

Я хотел бы здесь очень редко выходить за рамки моей летней итальянской каденции, но все же… Феллини настолько для меня точен и подражаем, что и в моей жизни отслеживаются целые пласты жизни по Феллини… Начнем с того, что однажды в очередной посылке из Америки теткин муж Миша передал мне ну просто шикарные итальянские коры! Именно так можно было назвать эти удивительные лакированные темно-вишневые кожаные итальянские туфли! От одного их вида в голое случилось полное смешение чувств! Боже ж мой, настоящие пасхальные туфли! Чтоб я так жил!

Шел 1995 год. Я в последний в своей последующей жизни раз в среде немногих учителей готовил последний выпускной бал. Дело в том, что ярко-празднично одетые выпускники – это еще не бал, принесенное ими всяческими недопустимыми путями и методами бухло – уже точно не бал, смешение музыкальных парадигм всячески звучащих колонок – тоже не бал, и даже – темнота друг молодежи – это точно уже не бал.  

А бал – это когда внезапно повзрослевшие обворожительные и стройные вчерашние дети внезапно  начинают пузыриться от счастья, кружится в парах и даже пукать крохотными эндорфинами, о чем писали неоднажды весьма наблюдательные на сей счет американцы. Уж так устроена наша планета – кто-то замечает одно, кто-то подмечает иное, а все вместе мы вдруг начинаем ощущать множество нюансов и оттенков всяческих торжеств и печалей, радостей – земных и небесных, счастья и снова счастья. А что? Я сам из таких.

В такие минуты и учителя на рюмке в умилении, и  родители под рюмкой в экстазе, нет, не зря были все эти уроки бальных выпускных танцев, которые ввели совершенно внезапно некие школьные традиционалисты и эти уроки дали о себе знать: и раз-два-три, раз-два-три…А тут ещё мажордом в разное время переданных их самой Америки шмотках – синем велюровом пиджаке, вельветовых гороховых брюках, вишневых итальянских кожаных корочках и праздничной белой сорочке с английской булавкой и французским мелко кружевным жабо! К черту галстуки, бабочки нах - туда же!

Бесконечная ночь! Золушки становятся принцессами, будущий офисный тростник с рокерами вперемежку – обворожительными принцами, вальс наполняется мерцанием ярких звезд, и только старый мажордом постепенно превращается в овощ. Корочки на разбитых вспухших ногах уже ни к чему.

Они, полурасшибленные, в густых слоях пыли, становятся только продолжением рук, потому что обутые на руки, они уже только раритеты прошлого, из которого ты идешь в пятом часу утра пустынными тротуарам спальной Троещины, и при этом понимаешь, что покидаешь этот и подобные этому иные балы уже навсегда. А самому тебе уже больше некогда вспоминать ни темно-вишневые туфли, на этот удивительный выплеск человеческой радости.

Так вот Феллини, великий мэтр Фредерике Феллини чувствовал грань, за которой возжигается радость, и вел к ней окрестное ему человечество, чего мне удавалось не столь уж и часто.

Всё теперь стало  предельно ясно и очевидно. Как то, что весь современный мир прочно переплетается с Западом, когда только Восток с Востоком, а между ними медленно шевелится на старых замшелых батонах Евразия с ее недо-этикой. недо-государственностью, недо, недо, недо… А сама Евразия перед Западом – это только промокашка. На которой вся Украина – не более чем не густо жирное чернильное пятно из калиново-брусничных чернил.

И всё наше нынешнее перетекание украинцев с Востока на Запад, с евразийской пост-содепии в самые закрытые для них прежде места Западной Европы никогда не сделают из них европейцев! Потому что у самих украинцев граница водораздела между двумя сопредельно несовместимыми цивилизациями забита в их головы навсегда.

Оттого и зовут они себе порой ориянцами, а порой зачухранцами, что не меняет их истинной сути – недовостребованности у себя дома и всяческими недо во всем прочем естественно человеческом на западе, где они вечные услужливые и богобоязливые сервусы.

Потому что украинцы не просто опоздали в современный клуб цивилизованных наций, а жесточайше поделили его пополам, словно соперничая с переместным европейским еврейством в свое вечной исторической безысходности. А ведь казалось бы, именно из их пределов  вышли Гомер (Кимер) и Атилла, Геракл и многие правительственные и бизнесмужи современных Америк – Северной и Южной…Запомните, ни-ког-да!

Потому что по неведому для чего и от имени кого именно украинскому населению словно уготовлена роль чтить самых тупых и морально незамысловатых начальников – от которых и толку мало и убить жалко из-за их почти генетической мизерности и нелепости.

Потому что мы – украинцы живем на вечном водоразделе между духовной раболепной византикой и западным духовно сереньким просвещении… Так уж получилось, звыняйте…

И если сегодня  на том же священном для всех европейцев береге Феллини временно торжествует Будда с предписанным по его ведомству всяческими пакистанистыми джа Мамаруки, то дальше кромки этого в чем-то театрального берега они уже ни ногой!

Я очень долго пытался для себя всё это понять – русские почему-то в сонных татарских халатах, и тут же секретные северные генералы с итальянскими красавцами-секьюрити, которых для этих чертовых генералов наняла калабрийская мафия. Украинские патронажки смотрящие итальянских Альцгеймеров и апсультеров, туристы и странники, перемещенные лица и мелкие авантюристы.Почему все они поднапряглись добраться именно сюда, в этот райский уголок мира, с которого дня них так никогда и не откроется Запад?

50.

А квесто романзо – это то место на земной карте, где осуществляется дольче вита с ажурными балами в одно касание, в невесомом кружении танцев как на земном дансигполе, так и на Преднебесном просценке между духовным небесным бережком и вечностью. Танцуют все!

Сперва приглашает на итальянскую этническую вечеринку наш обворожительный готельеро Маттео:

- Веле, Ирина, вы непременно должны пойти! Это вечеринка для своих – тех, кто на первой линии нашего душевного внимания. Душевного, не в ущерб всем прочим нашим гостям. Но они просто приехали отдыхать, а с вами словно прибыли музы вашего творчества – они хоть и невесомы, но вполне ощутимы!

- Окей, Маттео, что там еще ты вывел на гугл-переводчик?

- Я не могу вам более этого сказать нечто, потому что в качестве Нечто и будет предстоящая вечеринка!

Раз гугл-переводчик на лопатнике Маттео упорствует, то отказывать ему как бы негоже. Мы соглашаемся. Ирине праздник, мне – левше по жизни испытание! Раз-два-три, раз-два-три… Поворот вправо – отказать… Наступаю на ноги хрупкой и изящной Ирине… Ну, раз, ну два! И баста!

Ладно, идем. Почти не переодевшись  – я в пляжных шортах, Ирина в белом бальном шифоновом сарафане. Раз-два-три, раз-два-три… В соседнем готеле прямо на летней веранде расставлены столики. Нас сажают, несут бисквиты и два евробокала проссеко - встречают на бис!

Что вам сказать, возможно, и в других точках и пространствах земли есть свои  особые зоны радости, но, как видно, зона дольче вита на всей планете одна! И это даже не надо запоминать! Вот и тянутся к ней все ладушки да оладушки, все немощные и легастые…

Старичок лет девяноста сидит на передвижном кресельце-качалке самодвижущейся у самого входа на веранду. На нем подобие танцевального фрака. За ним – внучка-готельерша и патронажка-украинка. Один из первых танцев, и дедушка на коляске в странном кружении с обворожительно внучкой. Танец смолкает, старичку подносят бокал, правда, не с винцом, а с доброй ракией на самом донышке. Один глоток в несколько обворожительных капель и дедка сладостно и кротко усыпает в своей передвижной люле-бай.

Тут-то только и начинается вечер! Празднично одетые итальянцы и итальянки, американцы и немцы, а к ним очень редко приглашенные братья славяне совсем одни – без братушек лихо отплясывают вальс, фокстрот и фламенко, летку-еньку и твист, быстро уплетая вино с коврижками, и вновь улепетывая зажигательно страстно и отчаянно танцевать... Столики оголяются от пустых бокалов с бутылками, и образуется удивительное пространство с танцующими, бузотерами и арлекинами…

*     *     *

Но позвольте, кто же там у нас в Арлекинах, Коломбинах, Пьеро… Да всё те же неугомонные Джузеппе, Диджи и Рокко, пляшущие в насмешку времени в масках средневекового прошлого. Зачем оно им? Им, живущим на первой линии в качестве отельных мастеров на все руки под патронатом готельеро Маттео. Возможно, все они из некой раннесредневековой гильдии неугомонных волшебников. Просто пребывающих в подмастерьях уже не  одну и не две человеческих жизни, а, ей Богу, добрых пять-шесть столетий… Или тысячелетий? Поди, разберись с душами и итальянскими оболочками этих истинно древних!

Мой граф Памяти куда как скромней… На виллах жить приходилось не часто. В Черногории Вила Ксения, вокруг которой я блуждал не однажды, путаясь во многочисленных уличных застенках фиговых садов старой Будвы. И вот, вилла Дерна, которую из-за прежде временного опасения за огласку, называл здесь более нейтральненько – вилла Де. В том мой извечный писательский грех – сначала достойно описать, а затем ублажить обладателей того или иного чисто географического бренда.

Между ними двумя – удивительная Адриатическая Ривьера. Не скажу, что вся, не скажу, что кроме этой удивительной приморской сказки не существует иных волшебных мест на земле, но именно здесь бы я доживал свой век, после жизненных тисков жуткого совкового тоталитаризма и бьющихся  в агонии лет украинского постсоветского олигархического паханата. Он выжал меня и моих близких, хоть и во внутренне просветленные, но духовные тени, Но жить пожизненно в мире теней нелепо! Вы это понимаете, устроители особого украинского ада? Нет?! А я вот понимаю и больше не принимаю – ни на дух, ни на запах и ни на свет! Я рожден жить в солнечном мире! И в этом моя особая песня!

Пока именно этим я пудрю себе мозги, Маттео успевает посадить нас с Ириной за некий жюрийский столик.

- Виктор, теперь ты вправе судить и оценивать все до единой танцевальные пары! Это твое! Ты и специальный гость, и просто уважаемый мэтр.

- Маттео, что за это дифирамбы, когда вокруг карнавал? Маттео, ей Богу, не бузи, лучше предложи Ирине тур вальса?

- Ирина, вы позволите пригласить вас на танец?

То-то и оно, Маттео просто шокирован моим пляжным видом на этом празднике грации и карнавальных костюмов. Оценивая обстановку. Мда-с… Дедушка плясун и тот одет подобающе. Не иначе, как мое место среди карнавально дуркующих, где в едином порыве все те же неугомонные Джузеппе, Диджи и Рокко, пляшущие в насмешку времени в масках средневекового прошлого. Ну, нет уж! Никакого прошлого! У самого меня и то не было достойного прошлого, а вот игрушечный паровозик, кажется, был в пору, как любят в Киеве пошутить, трудного детства и деревянных игрушек!

Я подхватываю брошенный под ноги танцующих кем-то из местных малышей пластиковый паровозик и все – поехали – время вперед! С приплясывающим у меня на руках паровозиком, сам я устремляюсь к клоунам и даю им взять меня за плечи! Теперь сам я уже паровозик! Все прочие – по вагонам! За плечи меня цепко держит Джузеппе, за ним пляшет Диджи, и только за ним дудит в настоящий почтовый медный рожок Рокко!

Время вперед! Вот теперь кавалькада, как кавалькада. К тому же перед глазами в галантных объятиях элегантного, как рояль Маттео белоснежно порхает в широком парчовом сарафане Ирина. И раз-два-три, раз-два-три… Воистину удачный вечерок для плясунов и плясуний!

*     *     * 

Ритм этновечеринки на адриатических волнах романсо обретает свой внутренний пульс, доводя танцпол до внезапного кипения.  Готельеро – мужчины и женщины в полном расцвете лет и их особые специальные гости образуют яркие водовороты красок, костюмов, чувств, запахов, взглядов. Пусть многие из приглашенных и не говорят здесь на итальянском, но взгляды говорят все! И тогда общие добрые перемывки костей подменяются только одними короткими искрометными диалогами.

Бликуя, выблескивая и искрясь, в воздухе витают пелеринки смеха, персолинки легеньких и изящных пересмешек, мгновенные туше сиюминутных острот без колкости и насмешек… Красотень, лепота, белисимо! Но как говорил Шекспир:

«Прекрасен, друг мой, праздника оазис!
достанет сил ли новый сотворить…»

Вечеринка обрывается внезапно. Так же внезапно на приморское побережье приходит густая цвета фиолетового финика ночь. Музыка затихает, чуть торжественная украинская патроножка увозит дремавшего доселе в кресле-коляске фрачного старика. Он воистину легендарная личность. Кто-то всячески шепчется, что некогда в молодости он дружил с диктатором Муссолини, а кто-то решительно возражает, уверяя присутствующих, что этот старик – один из грандов легендарной сицилийской «Коза ностра».

Как бы там ни было, старик – явный управленческий знаковый триггер. И не только потому, что большую часть вил на побережье Римини выстроил он, как главный субподрядчик с правами на управление этими маленькими общественными дворцами пляжного мира.

Я еще за столиком, потягиваю очередной бокал проссеко, но меня уже дружно хлопают по спине Джузеппе, Диджи и Рокко. Не стоит задерживаться. Здесь больше праздника нет. Вот уже служащие растаскивают столы и стулья, а парочку озорливых мальчишек упорно надувают кем-то оброненный совершенно новый кондом. Они выдувают из него невероятно огромную воздушную, как бы ливерную колб, но окрестных пар глаз пристально следящих за этим процессом становится всё меньше и меньше. В конце концов, раздутый презерватив разносит на части. Аста ла виста, бейби! И баста.

Мы медленно бредем ми той самой отметки, где черным по белому маршрутным транспорантным шрифтом написано:

«На этот месте в 19 затертом году итальянский режиссер Фредерико Феллини начал снимать свой широко известный фильм «8 с половиной»

Половина изображена в виде одной второй, и мне становится грустно. Вот мы с Ириной, вот Диджи, Дзузеппе, Рокко, а вот он -  великий мэтр и его бесконечно нежный и мудрый фильм – рядом! А ведь сегодня здесь только очередная 52-ая по счету станция бесконечного муниципального пляжа, о котором я уже писал здесь прежде. Самое страшное, когда великие явление и величайшие вещи обретаю возрастную банальность…

А вот теперь привычно кое-что уточним…

«8½» («Восемь с половиной», итал. «Otto e mezzo») - трагикомедийный кинофильм Федерико Феллини, мировая премьера которого состоялась в конкурсной программе Московского международного кинофестиваля в 1963 году.

Название фильма обозначает его порядковый номер в фильмографии Феллини - он к тому времени снял 6 полнометражных фильмов, 2 короткометражных фильма, которые автор сосчитал за один, и совместный фильм с режиссёром Альберто Латтуада «Огни варьете» («полфильма»). Картина завоевала Большой приз Московского кинофестиваля и две премии «Оскар».

Считается классикой мирового киноискусства, одним из величайших кинофильмов в истории и вершиной режиссёрского мастерства Феллини (наравне с другим его хитом с участием Мастроянни — «Сладкая жизнь»). Занимает 10 место в списке 50 величайших фильмов всех времён по версии критиков, изданный британcким журналом «Sight & Sound»и 3 место в списке лучших фильмов по мнению режиссёров, изданном Британским Институтом кино.

51.

Questo romanzo

По небу протекла удивительная река с молочными берегами. Мэтр Феллини взошел на облачную гондолу, и заоблачный гондольер направил ее вдоль кромки неба и моря, сочно придвигая к пляжным зрителям линию горизонта.

Ловкий опытный гондольер направил лучезарную призрачную гондолу вдоль кромки моря на тожественный объезд берега Фредерико Феллини.

В цирковом шатре шли последние приготовления. Клоуны тщательно и щепетильно начищали свои яркие свекольные и синие клоунские носы с плюмажами и разноцветные пуговицы на манежных костюмах.

Даже пышные жабо с плюмажами припудривали пудрой из прошлых россказней и небылиц. Торопились к предстоящей преднебесной выездке на поднебесных молочных жеребцах чудные дивы-наездницы.

В небольшом облачном закулисье озоровал маленький Марчелло – Марчелино, то и дело, срываясь с тучки на тучку. Однажды, уже крайне от нас далеком 1955 году он накормил самого Всевышнего хлебом и преподнес тому чашу с монастырским вином.

Господь, откушав хлеба и пригубив из чаши, забрал в Рай душу озорного сироты-праведника, пропустившего свою последнюю вечернюю проповедь. Теперь Марчелло то и дело лепил в поднебесье необыкновенно легкие и ажурные кораблики с тем, чтобы они подплывали прямо к земле, легко и просто даваясь в руки каждому, кто желал к ним запросто прикоснуться.

Ведь это так удивительно просто вдруг прикасаться к чуду – для кого-то первого, а для кого-то не самого в его жизни последнего. Потому что самого последнего чуда Господь еще не вытворил в вечности, регулярно даруя людям удивительные маленькие чудеса.

И да разве ли это не чудо, когда самые оголтелые украинские радикалы и экстремисты, оказываясь на берегу Феллини ровно за неделю, превращаются в маленьких итальянцев с их искренней вееров в «дольче вита» великого маэстро и мага Фредерико Феллини. Я хотел много и не по доброму рассказать об этом отдельно, но политкорректность и память о светлых днях мира Феллини, да еще просьба жены не позволять себе и малых нот озлобления в этой солнечной сказке, остановили меня.

В это время на берегу Феллини в очередной бодрый раз заплясали старые плясуньи под музыку из передвижной и достаточно громогласной общественной радиоколонки, то и дело, подмигивая всяческим окрестным свояченицам и сродницам тамошним Харибдам и Сивиллам, а то и самим внучатым племянницам нашенской бабы Ёжки.

А кстати о ней… Сквозь сон где-то на заднем плане пробился знакомый с самого рождения полонез. Полонез Огинского. В полонезе шла особая грациозная пара. Давно отошедшая в мир иной в Киеве моя польская бабушка Аннушка и прибывший к ней прямо из Римини швейцарский масон Марио. Они удивительно легко находили общий язык. В них жил особый неиссякаемый вселенский  аристократизм знающих себе цену людей, сущностей, наваждений….

- Марио! – попытался докричаться я до масона. – А как же ваши обещания, что мой мир будет услышан?!

На это отвлеклась только Аннушка в праздничном школьном фартуке густого белого цвета.

- Ох, и торопливый ты, внучек, спи! Все пребудет ко времени… Ты записан во Времени со своими особыми кодами жизни. Вот и не прерывай их своей бестолковой суетностью и сиюминутностью… Время обрящет тех. Кто пускается вплавь. Вот и ты отпусти этот сюжет. Время… Так что неторопливо усни. Время сбора камней уходит…

- Уходит, - внезапно в унисон  старой Аннушке соглашается прежде незнакомый мне призрак Марио. И точно, это уже не он, а бесконечная гряда белых волн.

Но тут в само Преднебесье словно в посудную лавку внезапно ворвался слон. Он начал топтаться по моему сну – самому последнему сну перед самым нашим отъездом. Что и говорить, вечеринка удалась, а особо ее длительное послевкусие, зашедшее далеко за полночь. Сон разверзся, и из него выпали наши дорожные чемоданы. В шестом часу утра вилла Дерна крепка спала. Говорить было не с кем.

Мы уезжали из этой маленькой цитадели пляжного итальянского счастья. Здесь был разрешен только мир! Даже уже на улице россияне украинцы ходили по разным тротуарам, и на экскурсии ездили, собираясь в кучки по разным сторонам улицы и отправляясь в разных направлениях. Это было не ужасно. Это была война. Но о ней тревожно и много не говорили ни слова. Но если и пытались сказать, то мудрый Маттео тут же предлагал говорить только о мире!

Кофе, проссеко, мир! Пятьдесят грамм грапы и счастье в одно только касание. И никогда ни полслова о войне. Мир, в котором были только радость и счастье не признавал даже тени войны.

Да, вот что еще, итальянцам давно и прочно чужого не надо, так что все нашейные, наручные, ушные и ножные амулеты с иссине-синим энергокристаллическим включением в полкарата вчерашний секретный северный генерал легко и просто собрал в самые кратчайшие сроки.

Так что не упомянем здесь более его имени всуе, потому что сам он отбыл с подачи самого дежурного Будды в качестве назначенца завскладом всяческих энергокриссталлов на отдаленную планету Эриаду созвездия Туда_нам_не_надо, И больше о нем на Земле уже не слыхали.

Я вспомнил последние слова уже сонного, уходящего на боковую Матео:

- Баста! – сказал решительно он. – Basta questo romazo!

Это обозначало совершенно по-русски:
- Точка! Поговорили!!

Утром самолет взял курс на Киев.

17 июня – 8 октября 2018 года

Римини, Италия – Киев,