- Начало смотри: http://agitprom2014.blogspot.com/2016/05/blog-post_26.html
ПЕРВАЯ КОМАНДИРОВКА | В первую командировку Фиму запустили в
конце января. Многочисленные праздники и низкая температура сказались на
показателях деятельности всего
Управления. Требовался силовой нажим на подразделения.
В
это время в Фиминой жизни произошел ряд событий. Одно из них надолго приковало
его мысли и сердце к Ленинграду.
Перед
Новым Годом у его брата Ильи, находившегося в Ленинграде на учебе по повышению
квалификации, случился инсульт. Подобный поворот событий никто не мог ожидать у
двадцати восьмилетнего парня.
Работая
преподавателем в Кемеровском политехническом институте и готовясь к защите
кандидатской диссертации, Илья был направлен в Ленинград «планово» повышаться.
В
один из декабрьских дней в общежитии он потерял сознание и был доставлен… в
инфекционное отделение Ленинградской больницы. На его счастье (и, вероятно,
возраст способствовал вниманию к нему), в больнице нашелся специалист,
засомневавшийся в диагнозе. Его предположения подтвердились: мозговое
кровоизлияние. После проведения дополнительных анализов Илья был перевезен в
Ленинградский нейрохирургический институт. Там его, практически сразу, положили
на операционный стол и сделали трепанацию черепа. Благодаря высокой
квалификации врачей мозг был очищен от кровавого сгустка. Тем не менее, слабый
сосуд, приведший к прорыву, иссечен не был, так как находился в чрезвычайной
близости от жизненно важной артерии.
Старый
Новый год Илья встречал в палате с частичным параличом конечностей. Ему
предстоял длительный период лечения, в том числе четырехмесячный в Институте
Нейрохирургии, где ему подарили вторую жизнь.
Вторым
важным событием для Фимы стала относительно длительная связь с одной из
обитательниц его общежития. Их взаимная симпатия была реализована при
праздновании Старого Нового Года, и в командировку Фима уезжал с большой неохотой.
Он и предположить не мог, что ожидает его при возвращении домой.
Командировка
выдалась достаточно сложная. Требовалось провести инспектирование двух районных
управлений бытового обслуживания. Оценить их возможности по выполнению плана и
передать рекомендации Начальника Управления. С учетом отсутствия опыта
проведения подобных мероприятий, Фиме оставалось воспользоваться подробными
наставлениями своих коллег и непосредственного руководителя.
Невзирая
на то, что экипировка Фимы явно не соответствовала встретившим его морозам,
настроение инспектора оставалось боевым. В течение суток он справился в
районном центре Свободном, получив заверение в выполнении плана по всем
позициям. И переехал в другой районный городок Бия[1].
Оба городка являлись небольшими станциями той самой Восточно-Сибирской
железнодорожной трассы, которая досталась Советскому Союзу в наследство от
царского правительства. Одноколейное южное ответвление от нее к Благовещенску,
было такой же насмешкой, как разворачиваемая в это время «стройка века» БАМ. На
железнодорожный путь от Благовещенска до Свободного Фима потерял вдвое больше
времени, чем на такое же расстояние от Свободного до Бии.
По
меркам столичного жителя оба городка даже на звание поселка городского типа не
тянули. По его аналогиям их масштабность не дотягивала до уровня Броваров
(поселка городского типа под Киевом). Впрочем, сравнение с украинскими местами
было вполне правомерно, так как почти половину населения Амурской области
составляли украинцы, раскулаченные на родной земле и выселенные сюда советской
властью в 20-30-х годах. Даже названия многих населенных пунктов указывало на
корни переселенцев.
На
время Фиминого пребывания в Амурской области пришелся самый пик разворачивания
Байкало-Амурской магистрали, с центром в быстро разрастающемся городе Тында,
располагающемся на севере Амурской области. «Стройка века» добавила головной
боли всей чиновничьей структуре края. Слишком большое количество искателей
приключений наехало сюда. Ставки окладов, обычные в европейской части СССР, вырастали здесь на семьдесят процентов. Чем
не возможность подзаработать?
Получить
направление на БАМ считалось очень заманчивым. И только те, кто отбыл здесь
определенный период, мог констатировать, что коэффициент 1,7 был отнюдь не
чрезмерен. Так, один из Фиминых знакомых, фотограф высокого класса из Москвы,
отработав по контракту три года, увозил отсюда 23 тысячи советских рублей
(тогда очень значительная сумма, соразмерная стоимости нескольких советских
автомобилей), лишившись практически всех зубов и заработав несколько иных
хронических заболеваний. Дорогая плата за наполнение кармана?
Но
не только специалистов привлек современный «Клондайк». Слово БИЧ (бывший
интеллигентный человек) до БАМа не было распространено в Амурской области.
Ареалом обитания этих спившихся, бездомных людей на Дальнем Востоке являлись
золотоносные рудники Магадана, алмазные копи Якутии, побережье Тихого океана и
многочисленные островки ГУЛага.
Амурская
область со своими суровыми климатическими условиями и немногочисленностью
«злачных» мест не очень привлекала это специфическое классовое новообразование.
Но и здесь количество опустившихся людей, причисленных к категории БИЧ (бывший
интеллигентный человек), было ощутимым и хорошо просматриваемым. Последующие
Фимины командировки значительно добавили ему информации о БИЧах.
Закрытость
от них Благовещенска, в достаточной степени наполняла грязной, оборванной
толпой районные центры, существенно меняя в худшую сторону местные криминальные
статистические сводки.
С
другой стороны, БИЧи представляли собой самую дешевую рабочую силу. Можно было
за пару бутылок водки подрядить целую бригаду, для выполнения каких-нибудь
несложных (строительных или погрузочно-разгрузочных) работ. Гарантия качества,
при этом, полностью отсутствовала. Да и их привлечение требовало «глаз да
глаз». Уворовывали привлеченные к труду все, что «плохо лежит». В одном
районном управлении Фиме рассказали, что подряженная бригада БИЧей из материала
заказчиков за день установила вокруг здания высокий деревянный забор. Комиссия приняла
работу и честно расплатилась с работниками ящиком водки.
Наутро,
пришедшие работники управления на месте сооружения не обнаружили ни одной
деревянной детали – за ночь весь пиломатериал был снят. Вызванная милицейская
бригада не смогла ничего обнаружить. Как, каким образом и куда? Древесина
словно растворилась в пространстве.
В
Бие температура встретила Фиму своеобразным рекордом. Такой низкой температуры
ему еще не доводилось переживать. Минус 45 градусов при прибытии. От другого
районного центра Свободного Бия отличалась наличием одноименной речки. На Фиму
этот «ручеек» не произвел никакого впечатления. Не шире Ирпеня под Киевом.
Каково же было его удивление, когда ему сообщили, что летние розливы этой реки
достигают ширины в два километра, а ее бурный поток сметает все на своем пути,
значительно добавляя воды Зее и Амуру.
Завершил
свой вояж в местное районное управление Фима не столь успешно, как в предыдущем
управлении. По большинству позиций картина была куда менее оптимистическая.
Чувствовалось, что руководитель этого предприятия – не из числа любимцев.
Плановая планка, по сравнению с тем же периодом предыдущего года была поднята
значительно. А условий для достижения такого уровня создано не было. Задачи
явно не были подкреплены реальными условиями. Рассчитываемая Фимой дата отъезда
из Бии оттягивалась до последних чисел месяца. Его постоянные звонки начальнику
собственного отдела с просьбами о срочных дополнительных поставках сделали свое
дело. В последний день его пребывания прибыл контейнер с подспорьем для
швейников, фотографов и парикмахеров.
С
его приходом начальница районного управления дала слово, что план в целом
будет.
На
следующий день Фима мог возвращаться домой. Оставалась проблема с выбором
транспорта. Езда поездом автоматически «съедала» сутки. В семи километрах от
гостиницы располагался местный аэропорт, откуда по утрам летал самолет в
Благовещенск. Но Фиме сообщили, что в маленьком городке не налажен транспорт
доставки пассажиров от гостиницы в аэропорт. То есть - ему предстоял путь туда
пешком.
Что молодому, сильному парню какие-то семь
километров? Главное - подняться в пять утра, чтобы, успев совершить полный
утренний моцион и позавтракать, в шесть двинуться в пеший морозный поход.
Шесть
утра. Бийская гостиница. Готовый к походу Фима. А за «бортом» (как сказали бы
стюардессы самолета) – минус 53 по Цельсию!! И впереди семь километров белого
безмолвия в легком киевском зимнем пальтишке, правда с шапкой ушанкой и в
унтах, которыми его обеспечили друзья.
Но
выбор сделан. И Фима двинулся в путь. Как ни странно, но в предрассветной
темноте укатанная дорога хорошо просматривалась. Ему объяснили, что после пяти
километров будет развилка, на которой нужно будет свернуть в сторону аэропорта
Но
никто не сообщил о полном отсутствии каких-либо указателей на пути, а также и
встречного люда, дающего возможность применить язык, который, как известно, «до
Киева доведет».
Быстрый
темп ходьбы (а иной в таких условиях был невозможен) давался Фиме без труда. И
лютый холод не так ощущался.
Как
ни странно, но близость аэропорта никак не просматривалась. В пределах Фиминой
видимости временами возникали вертикальные столбики дыма над редко
встречающимися деревянными строениями. И никаких шумов, сопровождающих
аэропорты. Только непрерывный треск веток и хруст снега под ногами.
Фимино
волнение прервал встречный путник на дровнях.
-
Вы не подскажете, где тут аэропорт.
-
Да ты уже проскочил поворот. Я еду практически туда. Садись на сани. Сейчас с
ветерком подбросим тебя к месту.
Ветерок
оказался нешуточным. Лошадка понеслась сквозь мороз и утренние сумерки.
То,
что Фима не заметил перпендикулярной к дороге тропы, было немудрено. Она слилась
в единый снежный пласт. Казалось, что сани стали первопроходцем этого пути.
Дровни
тормознули за два строения от аэропорта.
Впрочем,
даже подойдя поближе, Фима не нашел знакомых ему признаков пристанища
самолетов. Одна вешка посреди поля и пара указателей, символизировали
взлетно-посадочную полосу. А зданием аэропорта служила половина убогого
деревянного строения. И никаких ангаров.
Самое
неприятное для Фимы было впереди.
Амбарный
замок на двери этой халупы и табличка с расписанием проясняли для него суровую
истину: открытие этого помещения реально не ранее чем через полтора часа.
Перспектива ожидания на таком морозе грозила не только обморожением всех
конечностей.
На
Фимино счастье, над второй половиной дома вился дымок из трубы. Значит, там
кто-то жил, и помещение обещало тепло страннику. Действительно, Фима был
радушно принят, обогрет и напоен душистым чаем.
Беседа
с хозяевами была прервана скрипом открываемого замка на дверях «аэропорта».
Фима,
поблагодарив радушных хозяев за тепло и уют, перебрался в небольшую комнатенку
соседствующей части дома.
-
Ничего себе аэропорт! Какие же самолеты сюда залетают?
Через
полтора часа Фима имел возможность получить ответ на этот вопрос. Ан-2, наш
дорогой «кукурузник»! Только такой самолет был способен приземляться и взлетать
с этой естественной природной взлетной полосы.
Позже
Фиме предстоит немало времени проводить в полетах на этом неказистом
летательном аппарате. Но свой первый полет над Амурской землей останется в его
памяти.
Минус
53 на земле были тропиками по сравнению с температурой на высоте полета в
совершенно не утепленной металлической этажерке. Его единственный попутчик
смотрел на него грустными глазами:
-
Ты не подумай ничего дурного, браток, но до Благовещенска, скорее всего,
долетят наши обледеневшие статуи. Выживем мы только в обнимку.
Фима
не заставил себя долго упрашивать. Вывод, сделанный его попутчиком, был
очевиден.
И
плевать на то, что там подумают по этому поводу летчики. Им в кабине тепло -
двигатель жар гонит. А в салоне – идеальные условия для белых медведей и
моржей.
Прибывшие
в Благовещенск пассажиры получали в виде подарка – всего-то, 42 градуса ниже
нуля. Какое счастье?
Целых
два часа Фима отогревался в аэропорту, прежде чем решиться на путь автобусом
домой.
МИША. Второй аккорд
предательства | Новость,
которая ожидала Фиму дома в общежитии, впечатляла. Та, к которой он всем
сердцем стремился из этой непростой командировки, ему изменила. И не с
кем-нибудь, а с его близким приятелем Мишей. Об этом ему сообщила плачущая Ира,
которая встретилась ему на лестнице.
-
Где она? – резко спросил Фима.
-
У него. Слышишь музыку? Третий день там ночует.
-
Ну, хорошо. Кончай реветь. Подходи ко мне в комнату через часок. Я пока приведу
себя в порядок после командировки. Придешь? Обмозгуем - что к чему.
Через
час Фима выслушивал Ирины откровения. Вначале его мысли крутились вокруг
двойного предательства. Ира развеяла его сомнения в том, что произошедшее – не
более чем случайность.
-
У Насти был день рождения. Собрались у нее. Посидели, выпили. Я пришла с Мишей.
Сидели вместе. Потом начались танцы. Оглянулась – этих двоих - как корова
языком… Пошла искать. Слышу - музыка у него в комнате. Верный признак того, что
он дома и - не один. Я, как дура, начала стучаться. Вначале не открывал. Потом
Миша вышел разбираться со мной в коридор. Тут-то я и успела заметить «твою» у
него в постели.
Хотя
внутри у Фимы все клокотало, и Ирины слова били «под дых», вид рыдающей девушки
вызывал в нем естественное чувство: «успокоить». Насколько опасны в этом случае
его объятия, он не подумал. И попал под вулкан затаенной страсти.
-
Ну и пусть. Это – наш ответ на их измену.
А
сам лечебный процесс, как любая месть, оказался более чем сладким для обоих
обиженных.
При
очередной встрече, Фима приветствовал Мишу:
-
Здоров, свояк в квадрате.
Мишино
недоумение и смущение Фиму искренне порадовали.
Некоторое
время их «обмен» доставлял удовольствие обоим парам. Но, в какой-то момент,
острота ощущений стала теряться и во главу угла начали выходить иные
приоритеты. Через неделю пары сыграли в «групповичок» и вышли оттуда в
первичном составе. При этом Миша все время искал пути к примирению с Фимой.
Вскоре возник повод, уже со стороны Фимы, двигаться навстречу Мише.
К
концу февраля Фимин брат Илья все еще находился в Ленинграде. Его состояние
немного улучшилось, но до полного выздоровления было очень далеко. Фимина мама,
поочередно с Илюшиной женой Надеждой, дежурила у Илюшиной кровати. С
проживанием женщины устроились в чужом городе по-разному. Младшей, жене, дали
место в общежитии, где до болезни проживал Илья. Матери же пришлось снимать
угол.
Илья
женился на четвертом курсе. Их брак с Надеждой, студенткой того же Кемеровского
политеха, по большому счету был мезальянсом. Фимина родня не приняла этот брак
по ряду причин. Главной являлась национальность жены. Особенно был возмущен их
дед Александр –Сендер. Брак Ильи разрушал его надежды на продолжение (или
возрождение) рода коэнов. Илья, как и Фима, был его надеждой после старшего
внука Изи. У Изи родилась дочка, и, практически, не было надежды на рождение
правнука для Алекандра-Сендера. Брак Ильи на нееврейке, нарушал библейский
запрет на подобный брак для коэнов. Очевидной для родни была и разница культуры
молодоженов.
К
слову сказать, Надежда в процессе жизни с Ильей проявила недюжинную способность
быстро наращивать свой интеллектуальный багаж. Под наставничеством Ильи, она
достаточно быстро выросла в светскую львицу, практически наглухо закопав свои
глубинные корни. Этакая «Элиза Дулитл» кемеровского розлива.
С
Надеждой Фима познакомился задолго до Илюшиного брака, когда, обучаясь в
Новосибирском университете, доехал к брату в Кемерово. Тогда он и подумать не
мог, что эта серенькая, хоть и по-своему привлекательная, провинциальная мышка
вскоре станет его родственницей и родит (в Киеве!) ему первого племянника. А
то, что через какой-то срок она сумеет обаять практически всех, кроме деда
Саши, киевских родственников?
Его
лично поражал Надин прогресс. Да, оставались отголоски воспитания. И
меркантильность, и прагматизм, столь чуждые их семейству, временами шокировали.
-
А может так и нужно пробиваться в этой жизни?
Но
каждый Надин приезд в Киев проявлял значительный ее прогресс, как культурный,
так и интеллектуальный. Она как губка впитывала информацию. И очень скоро
Надежда с Ильей составляли чрезвычайно гармоничную пару.
Фима
не знал, что вопрос своей поездки к больному мужу Надя долго обговаривала со
своими подругами. Ее приезд в Ленинград состоялся только через месяц после
трагического события с Ильей. Так что базовая нагрузка по выхаживанию больного
выпала Фиминой маме.
В
начале марта Миша с Эдуардом уезжали на две недели домой в Ленинград. Не
попросить их о брате Фима не мог. Что там могут мама и Надя в чужом городе, где
нет ни родственников, ни знакомых. Фима и подумать не мог, что запускает «козла
в огород».
В
его собственной жизни происходили существенные перемены. Его путь пересекся,
как потом покажут события, надолго с, одной из обитательниц их общежития,
Леной. Фима и подумать не мог, что их отношения вскоре перерастут в серьезное
чувство. Все вначале происходило чрезвычайно несерьезно. Будучи хорошо знакомы
еще с момента первого Фиминого появления в общежитии, молодые люди никак не
стремились друг к другу.
Но,
в какой-то момент, что-то бросило их во взаимные объятия, и внезапно проснулись
чувства.
Этой
связи не могла помешать даже обычная активность Топехи. Все ее попытки
подсунуть под Фиму очередную барышню натыкались на прочную броню.
Лена
была подругой Сережиной Наташи. Они вместе учились в Омске, вместе жили в
Благовещенске и работали в одном салоне. Их комната находилась как раз над
комнатой Фимы и Сергея. Пары быстро разделились территориально. Фима поднялся
на один этаж, а Наташа, соответственно, опустилась вниз. Впервые Фима зажил в
фактическом, как сейчас говорят, гражданском браке. И, как ни странно, это его
практически не напрягало. Видно, его 26-летний возраст давал ему сигнал.
КЕМЕРОВСКИЙ ВОЯЖ | На майские праздники Фима получил
приглашение посетить свадьбу дочери близкой подруги его мамы. Невеста была ему
хорошо знакома по детскому и юношескому общению.
Подруга
Фиминой мамы с семьей жила в Кемерово. Их дружба корнями происходила от времен
их совместного обучения в одной группе физико-математического факультета
Киевского университета. Дружили семьями, дружили и дети.
Собственно
на поступление Ильи в Кемеровский политехнический институт его подвигла именно
тетя Лиля и ее муж Борис. Их дом на долгие годы стал пристанищем Илье, а их
дружное семейство стало ему практически родным.
Свадьба
должна была состояться сначала в Новокузнецке, откуда корнями происходил жених,
с последующим празднованием в Кемерово. Для Фимы появлялась возможность общения
с братом, с апреля вернувшимся в Кемерово. Повод полностью совпал с его
собственным желанием.
В
конце марта Миша с Эдуардом возвратились в Благовещенск, чтобы заканчивать
здесь свою работу. Как оказалось, Эдуард не счел для себя возможным выполнить
Фимину просьбу, в то время как Миша не только посетил больницу и Илью, но и
познакомился с Фиминой мамой и Надеждой. Его комплименты в адрес Нади были
нескончаемыми: «Умная, красивая, преданная и т.д, и т.п.». Не подозревая
подвоха, Фима был очень признателен Мише за его действия в Ленинграде. Первые
неосознанные подозрения посетили Фиму через пару недель.
В
один из вечеров Фима решил пойти на переговорный пункт, чтобы «отзвониться» в
Кемерово и пообщаться с братом, которого на время восстановления Надежда
забрала в Кемерово. Фимина мама, в разговоре, с Фимой высказала ему свое
недоумение и обиду:
-
Я ей (Наде) предложила забрать Илью в Киев, чтобы там поставить на ноги. Так
она категорически настояла на их совместном возврате в Кемерово. Не думаю, что
это было логичное решение. Киев есть Киев. И климат, и условия, которые мы
могли бы Илюше создать, и уровень врачей. Но, к сожалению, и он под ее
давлением согласился ехать именно в Кемерово.
Когда
Фима оделся и готов был выйти из комнаты, туда ввалился не совсем трезвый Миша.
-
Ты куда?
-
Да вот пойду на переговорный пункт. Илюху Надя привезла домой. Хочу с ним
пообщаться и непосредственно от него узнать все подробности.
-
Отлично. Я составлю тебе компанию. Пойду, оденусь. Пожалуйста, обожди меня в
холле.
Спустя
некоторое время парни входили на переговорный пункт главпочтамта Благовещенска.
Народа там было немало, но уже через десять минут после приема заказа, Фиму
пригласили в кабинку.
Когда
Фима заказывал десять минут разговора, Миша вдруг попросил:
-
Закажи 15 минут. Я доплачу. Просто, когда поговоришь, дашь мне трубку. Хочу с
ребятами тоже пообщаться.
Разговор
с братом Фиму не порадовал. По речи Ильи Фима осознал, что болезнь еще далеко
не отступила. Как он понял, часть лица и конечностей не обрели былой
подвижности.
Надежда
ему сообщила, что прогресс - ощутимый, но многие функции речи и движения пока в
норму не вернулись. Когда Фима сообщал ей о своем гарантированном приезде на
майские праздники, в кабинку ввалился еще более опьяневший Миша. Его, видать,
развезло в духоте переговорного пункта.
-
С кем это ты общаешься? С Надеждой? И я хочу.
-
Тут Миша рядом. Надя, хочешь с ним пообщаться?
Услышав
положительный ответ, Фима попрощался и передал Мише трубку. Для Надиных ушей
его пьяный «бухтеж» вряд ли мог быть приятным. Но
-
Пойду на воздух покурю, пока вы будете общаться.
К
Фиминому удивлению, срок выкуривания сигареты нисколько не изменил картинки в
зале и Мишиной позы в кабинке.
-
Совсем сдурел! Наговорит на приличную сумму.
-
Уймите своего товарища, - услышал Фима от телефонистки переговорного пункта
-
Такое «верзет»…
Фима
рванул в кабинку.
-
Сейчас, сейчас. Уже заканчиваю.
Миша
всерьез сопротивлялся Фиминому проникновению в кабинку. Через стекло в дверце
кабинки Фима немым жестом указывал Мише на время.
Наконец
тот закончил разговор и вышел в зал. По его виду Фима сразу понял, что приятель
значительно переигрывает роль совершенно пьяного человека. Нарочито
заплетающимся языком Миша провозгласил:
-
Не беспокойся, Фима. Сейчас я сам рассчитаюсь. Зато, поговорил с приятным
человеком.
На
следующий день Фима получил подтверждение своим подозрениям. Настя принесла ему
на ознакомление вскрытое письмо Мише из … Кемерово.
-
На, почитай, какие нежности.
На
конверте Фима успел увидеть Мишину фамилию, написанную почерком, очень ему
знакомым. Да, и сам конверт!!
Подобные конверты от брата в Надином
оформлении он получал неоднократно.
-
Ты где взяла это письмо?
-На
вахте.
-
И, какого черта, ты воруешь чужие письма? Немедленно заклей и верни на место.
-
Еще чего? Ты почитай, почитай! Это и тебя касается.
-
Ты, что, не поняла? Никогда я себе не позволю такую мерзость – лезть в чужую
переписку.
К
своей поездке в Кемерово Фима основательно подготовился. Кроме кофейного
сервиза для молодоженов он заготовил целый чемодан книг. Идея перевезти часть
своей библиотеки к брату возникла не спонтанно.
С
первого дня в Благовещенске Фима занимался созданием и пополнением своей личной
библиотеки. Сразу в трех книжных магазинах заведующие держали его в курсе новых
интересных поступлений и появления фолиантов в букинистических скупках. На свои
покупки Фима регулярно выделял треть зарплаты. Его библиотека росла и по
количеству, и качественно. К сожалению, сбитая из, принесенных Сережей, мебельных
заготовок этажерка быстро переполнялась. Да и кражи из его библиотеки были не
редким явлением. Когда заимствования книг с этажерки подорвали Фимино терпение,
он решил переместить лучшую часть библиотеки к брату.
Фимин
отъезд по срокам совпал с окончанием ленинградцами своих работ в Амурской
области. Смешанные чувства переполняли Фиму перед расставанием с Мишей. С одной
стороны – сколько спиртного вместе было выпито, сколько девок - «перетоптано»,
сколько «пулек» записано. Плюс благодарность за отсутствие безразличия в
Ленинграде.
А,
с другой стороны, Мишины любовные реверансы, один из которых для Фимы,
подозревающего истину, был чрезвычайно болезненным.
-
Неужели я, своими руками, содействовал «рогам» на голове родного брата?
Верить
не хотелось.
Илья
приехал в аэропорт и встречал благовещенского гостя.
Брат
выглядел гораздо хуже, чем представлял себе Фима. При движении его походка
напоминала поступь изрядно «набравшегося» человека. Вестибулярный аппарат явно давал
сбои. Но брат держался молодцом.
При
встрече с Надеждой Фима постарался забыть о своих подозрениях. Но былая свобода
и легкость их отношений была нарушена. Что-то невысказанное витало в воздухе.
График
Фиминого пребывания здесь оказался чрезвычайно напряженным. Свадебный переезд в
Новокузнецк, роспись в загсе и торжество в одном из местных ресторанов. Затем
переезд в Кемерово с пиршеством уже здесь. Посещение многочисленных друзей и
знакомых. Кроме семейств маминой подруги и собственного брата, в Кемерово обрел
пристанище и работу Гриша С. с семьей. Его игры с Новосибирской аспирантурой
закончились не очень удачно. Зато Кемеровский Университет оказался в выигрыше,
получив преподавателем на кафедру математики будущего профессора с мировым
именем. На той же кафедре вскоре собралось несколько Гришиных сокурсников,
существенно повысив союзное реноме этого университета.
Только
два дня Фима смог плотно уделить брату и его семье. Атмосфера, в которую он
попал, его шокировала. Как только, при его общении с братом, в комнату заходила
Надежда, Илья менялся на глазах. Он явно нервничал, его голос обретал жесткие
тона. О причинах Илья молчал, как партизан
Перед
отъездом Фима вызвал Надежду на откровенный разговор.
-
Слушай Надя! Я уезжаю с тяжелым сердцем. Не говоря о состоянии Илюхи, которое
не вселяет в меня оптимизм, я вижу его нервозность и неровности ваших
отношений. Твоей основной задачей являлось обеспечение ему самых комфортных
условий для выздоровления. Ты это гарантировала маме, забирая его сюда?
Понимаю, как было непросто там, но здесь вы дома.
-
А знаешь, как я там натерпелась? В городе никого из знакомых. Муж – как бревно.
Встанет, не встанет? Большой вопрос. Ведь ему сделали трепанацию, а угрозу
повторного инсульта не иссекли. Теперь же он всю оставшуюся жизнь будет ходить,
как под «Домокловым мечом». Упадет, не упадет. Вот и сейчас. Нервы, как
пружина. Все ему чудится. На меня – зверем. А я в чем виновата? В том, что
высидела его с того света?
-
Слушай, Надежда, насколько я понимаю в арифметике, волнения ему
противопоказаны.
Не
знаю и ничего не хочу знать о тонкостях ваших отношений. Вы сами решите этот
вопрос в ту или другую сторону. Но именно ты настояла на том, чтобы поднимать
его здесь в Кемерово, а не в Киеве. Это значит, что теперь ты ответственна за
его жизнь. Поэтому, говорю тебе отчетливо и понятно. Его жизнь и твоя в
Кемерово одной веревочкой повязаны. Чуть что с ним здесь случится, я тебя
из-под земли достану. Понятно сказал?
-
Ну, Фима, я от тебя такого не ожидала и не заслужила.
-
Заслужила или нет – время рассудит. Не хотите жить вместе, разводитесь, но до
его отъезда в Киев ты отвечаешь за его жизнь.
Это
был последний Фимин разговор с Надеждой.
Через
пол года Илья развелся. А еще через год после Фиминого отъезда из Кемерово,
Илья, оставив Надежде квартиру и все имущество, возвратился в Киев. Вскоре он
вторично женился на изумительной еврейской девушке, родившей ему двух чудных
сыновей.
Надежда,
вскоре после развода вышла замуж за Мишу. После Илюшиного отъезда она прописала
в квартире свою маму, а сама (с Фиминым племянником – Илюшиным сыном) уехала в
Ленинград.
(продолжение
следует)
[1] Би́я (южноалт. Бий-суу: бий — «господин», суу —
«вода») Би́я (южноалт. Бий-суу: бий — «господин», суу —
«вода»)
Комментариев нет:
Отправить комментарий