- Вдруг над толпою, уже проспектом Народного Счастья бредущей, возвысился один сонноглазый. Глаза его были в прострации, а сам он был словно из ваты….
Оваций не последовало. Поклонники Сухэ-батора – и только те, мерно цокали языками… дескать, как что сказать…Коней на фронт слали, конскую сбрую давали, конской колбасой пятьдесят лет ополоумишее славянство кормили. Так что чего уж там, каждому Уланбатору сой Сухэ-батор….
Стоявшие вязко замерли. Все они словно только вышли из собственных сновидений, откуда их тут же вогнали в тест-драйв колонны, бредущие к бездне.
- Бабы, бабоньки, уж не исход ли всё это? - вопрошала истероидная сомнамбула, по-рыбьи хватая воздух чуть остекленевшего мира. В этой вязкости было нечто особенное. Она, как бы не замечала, но перемалывала в себе в единое связующее всех участников как бы народной драмы.
- Да, нет, - в ответ истероидной взроптали в толпе, в которую постепенно превращались идущие от многоэтажек колонны. Они так и не пожелали превращаться в бесконечные маршевые роты, стремительно идущие к бездне. Нет, бездна от рождения была с ними, жила под ними и дышала их сомнениями и злорадством.
- Да никакой то не исход! Там вот мужички говорят, что это только плановая экскурсия к бездне. Правда, добровольно-принудительная.
- А у наших мужиков всегда и всё плановое. У них даже на рынке – кто не зеленщик, тот мясник, галантерейщик, кондитер, гарант конституции, гробовщик и потешник… Но редко случается, чтоб гробовщики баб брюхатили, а потешники в гробы гвоздики вбивали да шурупы ввинчивали… У каждое свое в жизни предназначение… Но что характерно все и всех продают. Потому что всё продавать уже проходили, а на всех – всегда свежая юшка…
- Среди бездны сигнатур – росчерк счастья – это сюрр! Влип очкарик и очки его влипли… Иные, как он, уже и стыд свой по генделям за копейки сдают, а он обо всё этом ещё и пишет. Он просто нас написал…
- Кто он?!
- Да писака один. Всё на обрывках душевных драм, всё на поветрии, всё на нервах. А всё почему? Да, потому что всё прочее простой народ еще накануне спустил, а жить хочется, вот и пей из носка, чтоб не брала тоска. А от такой жизни чего ж не допиться. Вот и слухи первыми по генделыкам с винарками столицей пошли, мол, наступает всеобщее расторжении: там промыв. Там прорыв, здесь пролив, тут разлив. И всё больше бравурно, нарочито, под оглушительное: Ну, наливай – запил народ. А хочется и жить на выблеске, и дышать на выдохе, и видеть сны со значением. Но в моде опять вошли одни только сны без просыпу до Вечного пробуждения.
- Это всё оттого что серебряные нити душевные у многих поизносились. А ведь души куда как не просто устроены. Говорят, этими нитями они с Творцом всего сущего в мироздании связаны, и что характерно, что и зреют они на особых небесных грядках. Их там праведницы усопшие сеют. По зернышку особому божьему. Прямо на полях преднебесных. Оттуда души и прорастают в оплодотворенные лона женщин земных, и мерцают от рождения незримыми ладанками, пока не вызреют окончательно до возгорания. Но тут уже у кого как…Иной в душе у себя такой хлам держит, что где там быть возгоранию, да ещё и пускает душу всякого в грязной обуви, тогда как перед душой нужны душевные тапочки.
- И точно, - согласился один пьющий еврей с огромным адамовым яблоком на тощем горле своем. – Мне точно моя бабуле Хана не однажды приснилась. И всё в головной белой перевязи с опадающими ниц краями, отчего от головы словно кендельная…
- Поясни!...
- Кендель – свеча, крендель – хлеб, а пендель, священный пендель каждому по затылку, кто о душе своей не печется. Я-то видел как души из рук праведниц в тугую ниву преднебесья кладутся, ровненько так укладываются рядами… На каждом посевном рядочке необозримом по одной праведнице… И несть им числа. Но бабулэ Хана притом узнаваема, хоть и не веет от нее прежним земным духом, олицетворявшем в детстве моём род мой, и все в нем родовые и житейские связи. Оттого и праведница.
Бредущие к Бездне слушали, а Мендель уже не столько говорил, сколько как-то сонно бурчал, мол, пока новые души зреют на преднебесных грядках, души земных людей прямо с огорода с небесного спущены на невесомых нитицах из чистого серебра тяжко на земле маются, поскольку сами люди гордятся своими вечными заблуждениями, и ведают в том особый великий смысл. А чуть копни их беЗмыслия, с бесмысленицей всё и окажется… И при этом они ещё борются за планетарное духовное благолепие… Бездарные они и в Яви и в Нави, и во сне, и наяву, в жутких личинах существования земного живущие…
Оттого и остаются только одни разговоры – сначала о происхождения душ, а затем только об их земном увядании, и эти разговоры, и это сплошное безликое мельтешение, и это увядание недораскрытых душ, и это едва ли не смерть заставляет следовать недовозросшие души людские к бездне. Оттого и говорят только о бездне, и почти уже не страшаться её, потому что прежде просто жить не сумели. По-божески, по-человечьи…
- Швайк, Мендель, вы же не в синагоге… Вы кому себя предлагаете… Вы глаза их видели? Это же не глаза, а просто замочные скважины. Не, конечно, вы можете подглядывать через них жизнь, но разве вам не понять, что в этих глазах давно уже нет жизни. Их выжали, вывели за барьер жизни, а сейчас просто выгнали на экскурсию к бездне. А вокруг расставили всяческих наблюдателей и разнообразных зычников.
Чуть что, чуть только вдруг что-то отдаленное в похожести на рык пробуждения, так тут же свора зычников подлетает и начинает шипеть оглушительно ЦЫТЬ! Швайк, зычники, цыть! Не пробуждаться, не пробуждаться, марш! И верите, они тут же идут – кто гуськом, кто ползком, кто даже с матами, но обрезанными зычниками до простых междометий… ё твою рать! Ё твою гать… пень собакам ссать… Не отставать!!
Да разве вам неизвестно, что на эту бездну не только срывался, но временами даже молился народ. Какой ни есть, а всё-таки выход. Хоть и с партитурой исхода. Да разве в том бездны провина? Это все сценаристы-арбайтеры, литкирпичники всяческие пуще требуемого на народ страху нагнали. А что народ? Он безмолвствует, а во сне, почему бы ему не отрепетировать национальный плановый исход в бездну от зажравшихся олигархов и политиков плутократов. Нет, дорогой ребе Мендель. Об этой самой бездне давно шли разговоры, оттого она и разверзлась.
В разговор вмешалась отклофелиненая в прибазарном кафе рыночница-передвижница Алефтина, обычно продававшая пыльцу доисторических мотыльков ровно на штоф разливной водки. Запивала обретенный и употребленный продукт чашечкой кофе, в которую и подсыпалась доза клофелина до одури. Шла домой, передвигая под собой тяжело-вязкие, словно ватные ноги. Нагибалась к замочной скважине дверного замка. Пробовала повернуть ключ и тут же получала резкий удар в затылок. Отчего и падала в пьянящей полудремы у собственной хазы.
Затылок начинал ныть и подтекать кровью, но зычники видели её спящей и ставили в общий строй экскурсантов… Бошку вело, но речи окрестные она понимала и полностью принимала всю говенность момента. Эдак, метров семьсот с ними пройду, и назад мне уже пути-дороги не будет. Отсюда, стало быть, уже не в Бездну мне, а в Преднебесье дорожка открыта. И точно, словно под неведомо откуда взявшееся граммофонное рио-рито, танго всех времен на природе, с Преднебесья стала опускаться увитая декоративным плюющем лесенка пологая деревянная.
- Швайк, - заорал зычникам Мендель. Тут же явилось их более трех нарядов. Все в ладных серо-белых форменках. Причем левый борт у каждого серый, а правый – исключительно белого колеру. Те мигом разобрались: Алефтина не спит, а помирает – возвратили её на площадку перед квартирой и всяческими потусторонними шорохами нагнали бабой и теток земных причитать, отмывать, бинтовать, спасать Алефтину земными методами… Алефтина приняла всеобщую заботу и словно извиняясь, стала и себе сомнабулически лепетать.
- Ну, Мендель, я всегда знала, что ты мужик. Жаль вот только, что и тебя занесло к сектантам, или кто вы такие на самом-то деле? Я только тут себе задремала, правда, в кровище, как вы со своих снов поналазили. И впрямь, как тараканы…
- Ты уж прости, Алевтина, но тебе к бездне нельзя… Не сдюжаешь не бездны, а самого к ней пути. Но ты на Птичий остов попробуй пробраться. Там и днла другие, и обряд очищения от скверны земной имеется, но если и он не для тебя, то тебе и так там неплохо будет. Правда, в чайках или гаагах…
- А что, я и рыбку воровать приучусь, и из рук твоих клевать по зернышку буду…
- Будешь, но только не с моих. Так есть такой себе дедушко, который всё для тебя там ладно устроит.
- Ладно, Мендель, это мы ещё посмотрим в гааги мне или в Гаагу, в чайки или на «чайке», но этих сволочей при пробуждении я ещё разыщу…
- Да, пробуждайся же ты, а то эти твои фраера уже ключи у тебя по карманам шарят… А мобилу уже того, слямзили.
- Ну, тогда мне и на самом деле пора. Тут у меня в правом кармане заряженный шокер лежит. Ага, чувствую, лезут… Ну, тогда получи!
Вой, как гром с ясного неба разорвался на колоннами к бездне идущих. Но ни у кого так и не открылись крепко зажмуренные во сне сомнамбулические глаза. Только из соседних с Алефтининой входной квартирной дверью повыскакивали соседи, крутить в бараний рог обидчиков Алефтины.
И вновь стала из Преднебесья лестница в терновых шипах приближаться. На сей раз к отбитым во вражий потрах ворам-клофелинщикам. И тут один ид двух бодренько встал и пошел, удивляя всех к бездне бредущих своей всепоглащающейся возвышенностью. Но только вдруг лесенку словно перекосило, и клофелинщик полетел во внезапно расторгшуюся настоящую ощутимую бездну…
- Нет, ты только посмотри, Мендель, когда все люди только учились жить, эти уже были обучены воровать… И вот уже иных уж нет…
- Ты, Алефтишушка, только не перемайся!
* * *
После внезапного болезненного пробуждения Алефтины никто из числа к бездне бредущих так и не открыл своих глаз. Это же было так упоительно не только брести в едином порыве, но и ширять через замочные скажницы глаз друг дружки из одного выпотрошенного внутреннего мира в другой. Ведь души бредущих особой глубинной прочностью явно не обладали и представляли из себя скорее хижины чем дворцы. К тому же не перед каждой такой хижинкой лежал душевный половичек, а тем более стояли домашние в душу же тапочки.
Не было всего этого… Был бесконечный парад слепых клептоманов, похитивших у себя самих свои несвершенные земные поступки и чувствования, проживалы, прожигалы, в конечном счете, даже обрывалы своих собственных бесполезнейших будней, в которых их самих плотно и за дело жали, притесняли, умоляли, заставляли горбатиться, но, о диво, сомнамбулические проекции олигархов по периметру безмолвно, но настоятельно умоляли всех их вернутся к утреннему пробуждению, чтобы снова пахать, горбатится, осуществлять подспудный арбайтен за потные гроши, за кровавую выжимку, за тот дохлый мизер, который и гнал всех этих людей к краю бездны. С этим надо было что-нибудь делать и даже что-то решать!
- Там где-то несут брёвна житейских иллюзий, так пропустите этих самых вперед. Где лозоходцы, где бездна. Кто-нибудь лоцировал это прежде? Поместите их поближе к периметру предполагаемой бездны. А теперь, все, кто с бревнами выстроились как бы в спицы два, два, два, и тек далее два, и опять же через пять круговых градусов таким же Макаром и пошли… Бездна цела?
- Да цела, цела, но теперь на её внешней проекции как бы колесо сансары образовалось. И оно, кажется, начинает вращаться…
- Когда кажется, малёхо крестится надо… Народ от этого кручения почувствует себя как при алкогольном отравлении. Это неважнец, а посему, зовите клоунов – всяких: черных, белых, шуфричей, ляшков, классных, школьных, армейских, житейских… Лучше даже не черных звать, а плюгавеньких всех оттенков серого… Пусть публику отвлекают, пока рабочие сцены будут раскатывать отбетонированное душевной же пустотой покрытие, на перекрытие этой чертовой бездны. И сцену! Обязательно соорудите сцену с зычным гиканьем и втроплясками… Безо всякого повода… Чтобы казалось, что это шабаш такой народный… Да не стойте все истуканами. Гоните Олежку Ляшко белебердень народу нести!
- А вила ему дать?
- Это же не реальность. Суньте вы их ему в жопу!
- Как-то не по-европейски…
- И европейский выбор туда же! Утром они должны делать арбайтен. А их совместный нелепый сон превратите во здравицу типа Хлеба и зрелища! Впрочем, реально голодные и во сне жрать захотят. Никаких коврижек им не являть. Путь только Олежка над самой бездной на трибуне чертушкой пляшет до слома бошки. Это же сон! Сломит одну, другую предъявим, третью… Погнали лебедей – и чтобы к пробуждению все пахотные бодрячком в пахоту перешли…. А если кто из нищебродов так здесь и заклякнет, то беды в общем-то особой не будет. Что там в реале 2916 года – 135 гробов на десять тысяч живущих против ста гробов в 2015 году. Нормалек!
- Под славный вальсок Евгения Доги весь этот неласковый зверинец погнали вокруг бездны по кругу! До самого пробуждения! Шевелить батонами… Всем! И каждому. Олежке Ляшко сказано слово олигархов – плясать! Какая у него уже там голова по счету? Вторая?! Не беда! У нас запчастей на еще десяток голов. Только отломленными бошками в никакой там муйлобол не играть…
- Ой, но она, бездна, рушиться!
- Только не причитать! Всем свободным от национального безумия перейти к строительству саркофага над Бездной… Прямо над трибуной, что вместе с Олежкой так внезапно в бездну прошла. А вилы-то хоть виднеются?
- Да-ааа…
- Тогда подхватывай его за вилы, что в булках у него там торчат, и подсекай… подсекай!!
- Чем подсекай?!
-Сетью! Вон той черной сетью…
-* Так она ж из Бездны, тамошними висельниками связана…
- Вот и лады… Не тралом же его райским подтаскивать! Спасибо самоубивцам рачительным… Гляди, и точно тащат. Вот только не понять – то ли из бездны, то ли прямо в неё….
- Вот и лады… Пусть все прочие о том репы чешут, а вы тем временем уводите от края Бездны наиболее ценных…
- А кто более ценный?
- Тот кто и жнец, и на дуде игрец, но притом прогнутость имеет и не киздит люто на окрестные обстоятельства жизни…
- Не получается. Их Ляшко так заманчиво за собой в бездну зовет…
- Так сбросьте вы, наконец, в бездну Ляшка, и выставьте по периметру караул!
- Так во сне ж патроном не выдают!
- Идиоты, стреляйте тупо по чакрам…
- Чем?!
- Матами! Кромешным матерным глосалаиньем! Во имя отца и сына и священного бабуина, непротивленца, осла, кретина… Пробуждать, всех пробуждать к лоховой бабушке, а всех психоаналитиков гнать за бугор! Чтоб никому не повадно было дальнейшее самокопания! И ценами с тарифами при пробуждении до конца за горло зажать, чтоб и не дергались…
Бездна вздрогнула от резких голосовых модуляций и повергла указующих олигархов в свое внезапно расторгшееся бездонное лоно, из глубин которого с ответными матами выбросило наружу Ляшка.
- Забирайте, таких не держим, - проорали из тьму бездны прежде поглощенные всяческие самоубийцы и висельники…
Но тем дело не кончилось… Народ не проснулся…
Мастер сновидений во вьетнамской шляпной пагоде показался из бездны и кому-то там наверху пригрозил тощим маленьким кулачком:
- Вот уже 30 лет как охальничают, ироды лютые. Мы в бездну только бакенщиков берем, а они нам всё фуфель норовят протолкнуть. И Чернобыль им не указ… Гренобль им морозный под зад….
Эхо даже во сне разнесло только: ад… ад… ляд…
(ожидайте продолжения репортажа Национального исхода в Бездну)
- Киев в апрельском интерьере, выплаканные светлоокие небеса, чуть девятнадцатый отправной в чём-то век, персоналии, персонажи, антураж, вольяж, пассаж...
Заблуждение думать, что в этом ничего эдакого как бы и нет... Есть... Много испаноговорящих, много девушек, словно из лондонского Сохо с фиолетовыми, розовыми, синими и даже зелеными волосами... И всё же это очередной киевский день с апрельской поволокой.
С понедельника снова засяду за "Бездну". Вот только издателей нет... Ибо когда вам предлагают издать 200 экземпляров и предплатить за 30 экземпляров из них на руки 250 у.е. - это, детушки, преступление...
Так что пока просто писать. Слава Богу, что не в стол... А вдруг проблема издателя решится, как умчавшаяся прочь облачность прошедшего дня. И я обрету издателя. Всё прочее уже как бы сделано... или делается...
Делай, что тебе положено, а если издатель будет не из гнилого сытого Киева, то я всё же уеду... Бесповоротно, хоть и люблю сей древний Иегупец вечного человеческого тщеславия и бесконечной тщеты земной.
На том и аминь!
А в принципе, кто ещё не понял на что 30 лет назад обрек нас Чернобыль? На какое расторжение прежде братских народов, на какую духовную бездну... Ведь расторжение нынешней бездны, возможно и состоялось в 1 час 27 минут ночи 26 апреля 1986 года.
Говорят, что только через 10 лет произойдет окончательный полураспад одного только стронция, но и последующие 40 тысяч лет нам ещё только предстоит делать корреляцию на расторженную в ту пору бездну... Только предстоит...
Вот Киев и пытается казаться рубахой-парнем, крепким орешком, но из его души уже никогда не уйдет пепел Чернобыля....
Комментариев нет:
Отправить комментарий