1.
Есть дни, в которые не взять мне самому себя за строчку -
я много жил, и рифмовать не получается до точки.
Чуть глянул влево - год прошёл, чуть вправо - сгинула эпоха.
И тот остался нагишом, кто грёб по жизни ПУСТОБРЁХОМ!
2.
А что писать-то... Просто позвони - авантажный век без всяких сложных правил
настоянных на патоке Любви, хотя в АТО запрет на ТРАЛИ-ВАЛИ...
Тогда пиши, а лучше занемей, пока Орфей не встретился с Морфеем,
затем, чтоб упросить того: не смей предать парней забвенью и элею!
Звони, пиши, дыши и ощущай: он жив, он твой, он наш - родной и смертный,
хоть смерть брала его на карандаш, но он для нас и для тебя - БЕССМЕРТНЫЙ
3.
Развешены во времени пространства царей, провидцев, падших простаков -
я не ищу у мира постоянства, мелькает он столешницей резной.
Очки, и те сменил на стеклышки чудес, в которых мельтешит калейдоскопом днесь,
с которыми легко порваться невпопад в чужой либидо и в майский звездопад…
В студенческом бистро, открытом налегке в каком-то нежилом подольском уголке
жую тирамису в чужом pret-a-porte на тарталетке дня под запах сигарет.
Хоть сам я не курю, и сыт давно судьбой, в которой прочудил я шесть десятков лет,
и вот уже молвы, и той толково нет, не щелкают меня, пренебрегая мной…
Развешены мечты, пиджак не свой с плеча, и старые друзья давно ушли в entrée –
ужасно клоунят, обычно невпопад, и заедают стыд узорчатым соте.
Очки и те с мольбой, - не надо, не смотри на таинство вещей дозорным вестовым.
От мира нет вестей, да Бог уж с этим… Жив?! И ладно вопрошать, броди по мостовым…
Так в смальте подоплек расплавленных камней отыщутся слова, которые прошли
сквозь времени резец в неистовый финал - их сам ты начертал в дни юности свои…
Подпрыгнуть высоко, дотронуться небес, и отпружинить так, чтоб радуга взошла
над мира естеством, и мир проникся весь - вот жил-де в мире я, по облыцам ходя…
Бреду по облакам, чреда чудес зовет обычностью своей - рецепт разгадан весь,
да только отошло желание моё явиться в мир мечтой, чтоб озарился днесь.
- Сегодня наши армейцы обеспечивают покой в 37-ми странах мира – во всяческих миротворческих миссиях. Вот и тюрьмы с нашими собственными коррупционерами имеем право просить - охранять хотя бы канадским контингентом – вроде бы и наши, но тамошние тюремщики-украинцы, вполне возможно, устроят нашим голубым да розовым воришкам полное американское Гуантанамо с бумажными мешками из-под продовольственной жрачки на головах и с цепко связанными за спиною руками, которыми эти наказанные чиновники, если верить их почти искренним заверениям, ничего никогда не брали.
Да, даже в правовом поле мы уже сегодня готовы отомстить за свой поруганный мир радикально, поражая не только лишением одной свободы на срок, но и поражением в политических и экономических правах – уже навсегда. Увы и ах, по суммарно влитой в нас идеологической болтушки мы невольно остаёмся до конца наших дней теми ещё совковыми лишенцами с генетическим правом не прощать, и с должной надеждой ради наших рожденных и нерожденных потомков выкоренить этот страшный криминогенно-воровской подвой опущенцев разрушившей себя системы исторически гнилого совка.
Правда, с некоторой оглядкой на нравственные ценности нынешнего человечества. Давайте же поступим именно так – хоть однажды откажемся от некого «державныцкого» пофигизма и примем для страны некое таки популярное силовое решение – разово и жесточайше изложим государственное ворье!
…А пока же всякий раз на ровно одиннадцать из девятнадцати своих остановок микробус просто прошмыгивает по глубинным контурам будущего гетто, в которое мы уже сегодня окончательно и неотворотно ввергаем себя сами… Потому что мы сами уже сегодня планируем свою собственную несостоятельность и горько холим свою горькую безысходность, не видя должного выхода из того социального тупика, в который нас собственно и вогнали эти ненавистные нелюди.
Эти мысли могут непременно рождаться именно в спальных районах, которые уже хронически репродуцируют социальную ненависть с её недообразованностью и огульной нищетой, с её ранними почти племенными браками, нарко- и алкозависимостью и всяческим подножным криминогенном. Их-то и в школе обучили только одному украинскому речению, которое не перевести одним отнормированным по-русски: закрой, сукко, рот! Нет, загребай выше, в него навсегда вбили одно единственное и бескомпромиссное:
- Стули пельку, падлюко! – и отныне с эдакой прихлопнутой варежкой, он уже не способен ничего толком сказать. Да к тому же и не приучен. Вместо этого он полюбляет дестрой и попросту крушит материально непринадлежащее ему окружение. Стояли бы на Троещине, подобно Нью-Йорку красные пожарные гидранты – ей Богу, они бы – все до единого были повырваны со своих мест дислокации и спешно сданы в пункты приема металлолома, которые держат пришлые не киевские уреки, которых надо просто вязать по рукам колючим проводом.
Сегодня опущение в прах квазигетто спальных столичных районов – более чем банально. Бегут отсюда учителя и врачи, не заглядывают дамы их органов опеки и средние милицейские чины, особенно после лет долгих и неправых разборок, оставшихся в здешней памяти убитыми районных участковых, практически мальчишек-выпускников всяческих милицейских курсов и школ. Среди них и мой выпускник Володька, погибший в свои неполных 22 года на моей улицы имени погибшей поэтессы Марины Цветаевой. По официальной версии его тупо застрелили подгулявшие после хорошего базарного дня торговцы…
Время не приняло его, чернобыльского сироту, в нашу криминогенно-опущенную эпоху. Светлая тебе память, лейтенант… Спи спокойно, Володя! Та девочка, которую ты вынес на выпускном с колокольчиком последнего в твоей жизни школьного звонка давно уже закончила школу… А твой учитель информатики, родись он сегодня в Америки со всеми стоящими на местах тамошними гидрантами, выбрал бы Голливуд, чтобы создавать там стойкие виртуальные сказки, не подвластные поветрию времени.
Сегодняшняя украинская молодежь всё чаще смотрит американские фильмы и сериалы. Отменно игровые, они постепенно перестают быть экзотикой. И все же… Когда, например, в нынешней многоканальной телесетке сегодня показывают некий американский дурдом, который является следствием проекций неких тамошних сновидений, то хочется вспомнить, что ровно тем же мы буквально всем поколением перебродили и переболели ещё при совке, отчего самые в этом смысле подобострастные даже получили непризнаваемые психиатрией всех прочих зарубежных стран особый совковый диагноз вяло текущей шизофрении.
Им награждали в равной степени и женщин и мужчин, смевших только сметь писать поэтически об ином, чем тупой окрестный совок. Вот почему их так много – вялых совковых шизофреников среди моих по жизни бодрых поэтических друзей. И пока они живы, сизыми по жизни хлюпиками духовными, полагаю, не всё потеряно. Вот разве только прошлого диагноза им уже не видать. В Украине им пожалуют статус личностей с допустимым на просвещенном Западе агрессивно-депресивным синдромом. С той же отметочкой в паспорте и с тем же фактическим поражением в гражданских правах.
Так вот вполне правоприемно со вчерашнего ГУЛАГа возникает полноформатная внешне социальная страна пациентов, в которой от рождения вас приписываю к родному гетто, а уж затем и к районной психиатрии…. С нею вы точно и навсегда меченный, а значит общественно безопасный с правом в последующем бомжевать и громко не пукать….
Один из моих вчерашних выпускников в молодости так обкололся, что однажды успешно попал в морг, почти в виде молодого отощавшего трупа, но от тридцати часов лежания среди точно трупов вдруг очнулся в шоке с ним произошедшего и стал медбратом, коим и пребывает вот уже 20 лет.
– Когда я очнулся, Виктор Николаевич, я вдруг увидал на полу морга, словно тень убитого на Земле ангела с обводами небесных крыльев, буквально до последнего перышка. Молиться после этого я так и не стал, да только одно перышко того погибшего ангела словно подобрал и положил прямо к себе в душу. Оно хоть и не греет, но как небесная ладанка мой дух стережет. Хоть и оттого душа словно перебинтованная, но и с такой жить получается. А то ведь без души и вовсе капцы…
Так и живу. Закончил медучилище, чтобы быть подальше от труповозок, а то и там прирабатывал, да только конституция у меня хлипкая. А так, покойников я не боюсь. Ведь это они, а не люди меня к жизни вернули… Да ещё тот ангел. Тень его до сих пор в морге является…. Говорили, что так будет до времени, пока не будет погребен последний чернобыльский ликвидатор. Многих уже и, правда, нет, Виктор Николаевич. Вот и тень того ангела с тех пор вроде поблекла. Уйдет она – отойду и я. Ведь во мне ангельским перышком оберег мой живет
Пролетая над совком, словно над гнездовьем кукушки, невольно осознаёшь – нас выбросили из совка на асфальт новых времен со всеми нашими горькими и обмыльными недознаниями о времени нынешнего пофигизма плод знаменами воровской мафии с вроде бы совершенно бесполезными знаниями из прошлого о Кибальчиче и Кампанелле, Ленине и Сталине, Кучме и Кравчуке….. Но знания были, и мы уже точно ведали, что окружение играет короля, что в стране, где заикается царь – заикается даже последний подданный, и ещё…
Что обычные статисты очень быстро запоминают свои откровенно незначимые на этой земле роли и столь же быстро забывают их вскоре, если только трудяга Жизнь не проводит их, хоть через какое-нить касание, соприкосновение, что ли, с чем-нить по-настоящему значимым. Одним словом, воистину не получить истинного историзма без регулярной окрестной боли и маленьких повсеместных трагедий по громкую повседневную фанеру огромного буффонадного пафоса, увы, совершенно малопригодного для ума по своим нравственным и моральным качествам.
09.2013-09.14 г.
#велештылвелд
Комментариев нет:
Отправить комментарий