1.
Я никогда не делил прежде украинскую литературу по этнопризнаку. Великий Анатолий Кириллович Мойсиенко - поэт, шахматист, профессор Украинской сельхозакадемии, украинст и крупнейший в стране шевченкознавец, доктор филологических наук, человечище... - собиратель интернациональных украинских поэтических сборников при НСПУ кого только не являл - румынов и корейцев, чехов и немцев, евреев и гагаузов, болгар и русских... И выпито было с теплыми словами за процветание укрсучлиту немало. Святой человек... Учитель!
Я никогда не делил прежде украинскую литературу по этнопризнаку. Великий Анатолий Кириллович Мойсиенко - поэт, шахматист, профессор Украинской сельхозакадемии, украинст и крупнейший в стране шевченкознавец, доктор филологических наук, человечище... - собиратель интернациональных украинских поэтических сборников при НСПУ кого только не являл - румынов и корейцев, чехов и немцев, евреев и гагаузов, болгар и русских... И выпито было с теплыми словами за процветание укрсучлиту немало. Святой человек... Учитель!
Но вот от помутнения нспушного ума наступил странный водораздел. После того, как я подал заявление на вступление в НСПУ в 1998 г., меня таки туда вызвали на второй этаж дома еврейского купца и кабинете председателя НСПУ люди в черных кожанных пиджаках безаппеляционно заговорили о ваших и наших писателей. Мне отводилась роль едва ли не предводителя ваших писателей. То бишь не наших.
Что из этого вышло с парком угроз и злоключений известно всем. Я не скрывал. Вскрылась жесточайшая ксенофобическая язва нашего времени, и с тех пор я наблюдаю за украинцами как бы уже не изнутри, а снаружи, по данному мне спецслужбистами статусу...
И замечу, что наблюдения мои крайне сос-страдательны и любопытны. Я их здесь регулярно доношу, как агент влияния, ну, положим, по мнению спецпридурков - всмемирного сионизма. В принципе, по сути я в том числе и сионист... А шош... Но дело не в этом! прежде-то всего я от рождения - киевлянин со своей мерой маленького, в том числе и голубиного счастья...
А тут у гастронома, вернее за ним родимым, на площадочке дляч выпивох провинциальный студиоз-украинец от тоски за домашними куры-гусями искрошил батон голубям! Поступок вроде бы благостный... Но не кошерный. Цепкими длинными пальцами сельского богомаза, он просто раздирал батон на куски и отбрасывал его голубям. Голуби, те ещё птицы. Они, привыкшие к крохам, за большитми кусманами хлеба не жестко велись. Им было стёбно наблюдать это добрейшее человечище.
Вроде бы и фартит, но птичьего, как и еврейского счастья большими кусками не выдают. Такое счастье и тем, и другим не в проглот. Парень пожаловался, что у нам птиц меньше, чем у него в парке в начале троещине, где их кормят старички и старушки. Оставив себе краюху их выкрошенного батона парень ушел. Голуби лениво и не густо давились.
Я переподнял чуть не все огромные кецы свежего хлеба и страл крошить тот же батон ритмично и прывычно по крохам. Слетелась стая в более сорока птиц всесто 15 прежде пассихся с сытым пренебрежением. Столовка получилась отменной...
спомнилось извечно украинское... вміла готувати, та не вміла подавати.... И добавилось от себя... Счастье маленьким людям, птицам не дают не впроглот, а только в самую меру...Только по такой мере и приступает к сердцу настоящее не вздорное счастье, не давя глотку не пережеванным хлебом наших вечных надежд.
Комментариев нет:
Отправить комментарий