Веле Штылвелд: Колька Ефимов - гражданин Вселенной

Веле Штылвелд: Колька Ефимов - гражданин Вселенной

-

Жизнь шахтёра в Карпатах — словно приключение, но без гарантированной награды. Когда шахту закрыли, я понял: пора искать себя. С термосом чая и кусочком хлеба в кармане отправился в заброшенный рудник. Вокруг шипит ветер, высокие ели склоняются к земле, а я ступаю всё дальше в темноту. И тут — как в фильме про Индиану Джонса — нахожу вагонетку на монорельсе. Думаю: 'Вот оно! Осталось только шляпу и кнут найти!'

Сажусь в вагонетку, ожидая, что она сейчас просто сломается, а она неожиданно трогается. Несёт меня всё глубже, мимо вековой пыли, сталактитов и обрушенных туннелей, а потом — бац! Я уже не в Карпатах, а в прошлом. Вокруг деревня: мужики с бородами, женщины в нарядах, каких я только в музеях видел. Они смотрят на меня, как на пришельца. Кто-то даже перекрестился, а я молчу — ну что тут скажешь? Только поднял свой термос, будто это мой паспорт из другой эпохи.

Один дед говорит: 'И ты что, из будущего?' А я, пытаясь не выдать себя, отвечаю: 'Вроде того. Вот вам чай из термоса, попробуйте — прогресс не ждёт!' Они пьют, удивляются, но потом достают самогон, говоря: 'Это ваш термос ничего, но у нас тут свой напиток есть получше!' А я, знаете, сижу, хлеб жуём, смеёмся, и понимаю — никакое время не так уж отличается, главное — люди.

Но самое интересное — назад-то как? Вагонетка снова тронулась, мчится обратно, и я выскакиваю в наши дни. Слышу новости: в местном музее нашли древний термос с надписью 'Подарок из будущего'. Думаю: 'Вот вам и приключение!' Как говорил сам Индиана: 'Это не годы, а пробег!'

Так что, если будете в Карпатах и случайно найдёте вагонетку в заброшенном руднике, знайте — вы не шахтёр, вы искатель приключений! И не забудьте взять термос, да так, чтобы его записали в историю."

-

Мы познакомились с Ефимовым Николаем Петровичем ещё в ту пору, когда он был просто Колькой Ефимовым. Это было задолго до того, как судьба забросила его в карпатские рудники. Он с тех времён и травит свои странные байки, одну чуднее другой. Особенно запомнилась история про его первую прогулку во времени и о том, как он, нарушив наказ мольфара, втянулся в настоящую катавасию.

Вернулся Колька домой после первого путешествия, хлебнув не только чая, но и древнего опыта. А тут ему мольфар местный навстречу: суров, брови на лбу. И давай наставлять: 'Ты, Петрович, больше ничего из будущего к нам не вози! У нас тут свои времена, свои беды. Да и с мелкими монетами к рудокопам больше не лезь — у каждого в избушке свои игрушки.' 

Но Колька, как водится, решил, что мудрость мольфара — дело второе. И вместо того, чтобы сделать выводы, понесся в прошлое снова. В этот раз он стал с рудокопов выпрашивать монеты, объясняя, что это всё для 'исторической коллекции'. Рудокопы сначала наивно давали, кто что мог. Но вскоре всем стало ясно, что монеты эти в будущем явно обретают значение куда большее, чем в дремучем прошлом.

А бедняк один, глядя на Кольку, с грустью вздохнул: 'Мне бы на хлеб да соли, а тут мне медные гроши предлагают.' Стал тот бедняк опришком — да таким, что пошёл по селу отбирать последнее у таких же бедняков. Всё ради того, чтобы выменять у приезжего всякие диковины: бритвенный станок, мыльное обмылок... 

Да только мыльное обмылок-то оказалось изрядной подлянкой: как только бедняк собрался облагородить своё запущенное лицо и начать новую жизнь, вся его задумка развеялась, как пена. А мыльная вода, смешанная с благими намерениями, превратилась в пылкий ручей проблем. Ведь с каждым новым грошом, взятым на 'историческую память', прошлое начинало трещать по швам. Даже дуб, под которым мольфар любил отдыхать, стал шептать о переменах не к лучшему.

Ну а Колька, вернувшись обратно, всё понять не мог: почему чай в термосе мыльной пеной горчит?

-

Значит так, Колька Ефимов однажды сел в ту злополучную вагонетку и покатился прямиком по монорельсу в прошлое, но судьба у него, как говорится, с сюрпризами. Вместо того чтобы остановиться на одном прыжке во времени, он случайно зацепился за нитку пространства и времени. И пошло-поехало: раз в месяц к нему в баньку стал заглядывать мудрый шаман. Сидит Коля, парится, а шаман — бах! — через временной портал заскакивает с поленом знаний и давай объяснять нашему путешественнику законы вселенной.

Но Колька был Колькой, а значит, знания-то впитывал своеобразно. Например, однажды он подумал: 'А что, если махнуть в доисторическую эпоху? Гляну на динозавров, как они там жили, без интернета.' Сказано — сделано. И вот стоит он, значит, в густых зарослях папоротников размером с пятиэтажку, держит термос с чаем, а напротив — велоцираптор. Глазастый такой, хитрый. Смотрит на Кольку, как я на последний кусок пиццы. Ну, Ефимов в своей манере: 'Чего вылупился? Чая не хочешь?'

И тут начинается самое интересное. Велоцираптор, оказывается, не просто любопытный. Он был, скажем так, *высококультурным динозавром*. У него там своя банда, всякие теризинозавры и компсогнаты. Короче, пригласили Кольку на ужин. Да не как гостя, а как главное блюдо! 

Ефимов, впрочем, не теряется: вспомнил уроки шамана, достал из рюкзака мыльное обмылок, который ещё в прошлом выменял, и начал крутить. Пену поднял такую, что динозавры глаза выпучили — подумали, молния ударила! Пока те смотрели в шоке, Колька уже сиганул обратно в вагонетку и угнал в космос.

Но космос, ребята, это вам не Карпаты. Там, где Колька остановился, планета была вся из синего металла, да такая гладкая, что, поди, лёд у нас в хоккейных дворцах завидует. Вылез наш герой, топает, а издалека подлетают инопланетяне. С виду — как гигантские зелёные самовары с антеннами. Один из них пыхтит, мол: 'Ты зачем на наше космическое поле времени без разрешения въехал?'

Колька, что? Как всегда: 'Чай, господа! Свежий, с Карпат. Хотите попробовать?'

На том дело и кончилось. выдали Кольке Петровичу паспорт гражданина вселенной, заверенный в ближайшей черной дыре, а вот монеты-коины таскать с собой запретили. Ведь они там сплошь не нумизматы, а чаехлебы, а особливо по части карпатских чаев.

-

10 апреля 2025 года

Веле Штылвелд и Игорь Сокол: Между Явью и Навью

Веле Штылвелд и Игорь Сокол: Между Явью и Навью,

Поэтические строчки Веле Штылвелд

Расселяется семья

По ячейкам в этом мире. 

Видно им мала земля 

По жилплощади в квартире.

 

Разлетаются друзья 

Разбегаются знакомцы 

Кто зачем и кто куда 

В незнакомцы в незнакомцы...

Мы уже давно живём 

По остаткам прошлых правил. 

Всё что помним - что почём 

И цены своей не правим.

Но не стоит горевать. 

Всё бесценное былое 

Не дано нам повторять 

Не дано нам повторять 

Не дано нам повторять 

Мы смолкаем на полслове...

Мы  уже не земляки,

Между нами лет раздоры.

Много горя и беды,

Мало светлого в зазоре...

-

Друиды в городе пигмеев,

пигмеи в городе слонов.

Слонов свели на портупеи,

когда неистово зверели

в нелепом городе ослов.

И глотки сжали до запястья,

и в них срастились кадыки

с извечным воем в три несчастья,

и вырос мир без соучастья

у древней вычурной реки...

Теперь здесь пьют и в ус не дуют.

теперь здесь мир уставших дней

река давно нас не врачует,

бухло принесено и всуе

несется берегом: Налей!

В алкоголическом угаре

пылают лет материки -

нас здесь похерили, прижали

за то, что жизнь мы отпахали

здесь власть зажали паханы.

-

Веле Штылвелд и Игорь Сокол: Между Явью и Навью

Вечер в Гималаях спустился неожиданно. Хотя до ночи было ещё далеко, солнце уже скрылось за горными хребтами, оставив мир в ледяном сумраке. Четыре участника экспедиции сидели у костра, который слабым светом разгонял тьму вокруг. Разговор тёк вяло, вновь и вновь возвращаясь к их неудачам в поисках снежного человека.

— Но мы же видели его! — взволнованно воскликнул один из исследователей, указав в сторону далёкого склона. — Оно шло, прямоходящее существо, покрытое рыжеватой шерстью... Что ещё это могло быть?  

— Только давай без "йети", — усмехнулся его спутник. — Скоро заговоришь как местные.  

— Хорошо, снежный человек. Но ведь следы, которые мы нашли, говорят сами за себя. Они шире и глубже человеческих. Точно не фальшивка.  

Экспедиция была уверена: съёмки, фотографии следов, документированные наблюдения — это доказательства. Однако без прямых подтверждений их никто не примет всерьёз.  

Внезапно воздух прорезал протяжный, громкий вой. Из тьмы появились четыре силуэта, быстро приближавшихся к костру. Это были йети. Однако, вопреки ожиданиям, они не нападали. Вместо этого пушистые великаны жестами требовали, чтобы незваные гости покинули их территорию и убрали за собой.  

И тут, в самые драматичные моменты, один из исследователей произнёс:  

— А ведь это напоминает сюжет из книги Шклярского! Помните "Томек ищет снежного человека"? Там ведь тоже экспедиция сталкивалась с невероятным!  

— Читал, — кивнул другой участник. — Но там не было таких эпизодов. Наверное, их просто вырезали. Тогда подобным вещам никто не доверял, считая фантазией.  

Участники вдруг поняли, что их путь словно повторяет маршрут героя книги. Это осознание оказалось тем, что объединило их в этот момент — ведь они жили среди мифов, которые некогда лишь фантасты пытались осмыслить.  

Однако раздумья прервались резкой сменой событий: земля под ногами провалилась, и команда оказалась в подземном помещении. Огромные чаны, странный запах, будто камфора, и загадочная субстанция, похожая на икру. Всё это указывало на искусственное происхождение места.  

И тут из тени появилось неведомое существо. Оно было чужим до последнего атома своего облика. Четыре конечности, круглые светящиеся глаза, зловещая угроза в каждом движении. Единственное послание, которое читалось в его взгляде: смерть чужакам.  

Путешественники не стали медлить. Выстрелы прозвучали почти одновременно. Тёмно-синяя кровь существа стекала на пол, меняя цвет. Выбравшись наверх с помощью каната, экспедиция молча ушла прочь, оставив позади и монстра, и его жуткое логово.  

Уже на расстоянии, командир группы произнёс:  

— Знаете, эти йети спасли нас. Они люди в самом высоком смысле этого слова.  

— Забавно, — тихо добавил один из участников. — Мы шагнули из мифов в реальность, а от реальности к неизведанному. Может, когда-нибудь и наш случай станет легендой.

-

Архив мечты давно в  мешке,

И дни как годы...

И обувь лет не по ноге,

В ней нет свободы.

Но час придет и догарю,

Закрою веды,

Но и на выдохе вздохну:

Жил до победы...

Мы обучаемся носить

Не по ноге - большую обувь,

Поскольку нам осталось жить,

Как по судьбе: мол, жил да помер 

Давно подобраны в архив

Мечты,  делишки

И лет прошедших ремесло:

В грядущем книжки.

Иные сверстники к гробам

Приноровели,

А я, как мерин на ушах,

Ещё при деле.

Мой бесконечный кондуит

Уже в обрывках

Нездешних незнакомых книг,

Где сам я пылкий...

Горчит мне красное вино,

А в белом кислость.

Одно лишь розовое мне

Иных корыстней...

Я выпью свой пакет винца

Во имя счастья,

Пока хранит меня судьба

Без соучастья...

А как усохну, отойду,

Усну навеки,

Открою истину одну -

Жил человеком...

-

Веле Штылвелд и Игорь Сокол: Между реальностью и неизведанным

Веле Штылвелд и Игорь Сокол:
Между реальностью и неизведанным

Вечер в Гималаях спустился неожиданно. Хотя до ночи было ещё далеко, солнце уже скрылось за горными хребтами, оставив мир в ледяном сумраке. Четыре участника экспедиции сидели у костра, который слабым светом разгонял тьму вокруг. Разговор тёк вяло, вновь и вновь возвращаясь к их неудачам в поисках снежного человека.

— Но мы же видели его! — взволнованно воскликнул один из исследователей, указав в сторону далёкого склона. — Оно шло, прямоходящее существо, покрытое рыжеватой шерстью... Что ещё это могло быть?  

— Только давай без "йети", — усмехнулся его спутник. — Скоро заговоришь как местные.  

— Хорошо, снежный человек. Но ведь следы, которые мы нашли, говорят сами за себя. Они шире и глубже человеческих. Точно не фальшивка.  

Экспедиция была уверена: съёмки, фотографии следов, документированные наблюдения — это доказательства. Однако без прямых подтверждений их никто не примет всерьёз.  

Внезапно воздух прорезал протяжный, громкий вой. Из тьмы появились четыре силуэта, быстро приближавшихся к костру. Это были йети. Однако, вопреки ожиданиям, они не нападали. Вместо этого пушистые великаны жестами требовали, чтобы незваные гости покинули их территорию и убрали за собой.  

И тут, в самые драматичные моменты, один из исследователей произнёс:  

— А ведь это напоминает сюжет из книги Шклярского! Помните "Томек ищет снежного человека"? Там ведь тоже экспедиция сталкивалась с невероятным!  

— Читал, — кивнул другой участник. — Но там не было таких эпизодов. Наверное, их просто вырезали. Тогда подобным вещам никто не доверял, считая фантазией.  

Участники вдруг поняли, что их путь словно повторяет маршрут героя книги. Это осознание оказалось тем, что объединило их в этот момент — ведь они жили среди мифов, которые некогда лишь фантасты пытались осмыслить.

-

Веле Штылвелд и Юрий Контишев: О смысле зарождения жизненный противоречий вселенной

Среди множества сообществ, существующих на нашей планете, особое внимание привлекают те, которые отстаивают идеи, вызывающие не только общественное любопытство, но и философские споры. Одно из таких сообществ, название которого мне, к сожалению, ускользает, связано с буквой «ф». Их взгляды представлены в рамках дискуссии о необходимости продолжения рода, вызывая острые вопросы о моральности и ответственности в процессе создания новой жизни.

Эти мыслители утверждают, что рождение ребенка происходит без его согласия, что само по себе является актом насильственного погружения в мир, зачастую наполненный страданиями, жестокостью и бедствиями. Таким образом, с их точки зрения, этот процесс несовместим с гуманностью и ответственностью по отношению к будущему поколению. Идея может показаться радикальной, но она вызывает значимое философское размышление: действительно ли акт создания новой жизни всегда оправдан? И всегда ли он соотносится с моральными устоями?

Однако подобные размышления не ограничиваются только темой рождения. Есть и другая глобальная теория, согласно которой жизнь и человеческая цивилизация как таковая противоречат самому смыслу Вселенной. Люди, по своей сути, стремятся к выживанию и самоутверждению, создавая сложные системы, которые могут идти вразрез с природным хаосом и гармонией космоса. Это противоречие вызывает вопрос: может ли человечество найти баланс между собственной рациональной природой и законами Вселенной?

Рассуждения этих групп касаются фундаментальных аспектов человеческого существования — рождения, жизни и сопричастности к космическим процессам. Несмотря на то, что их идеи могут вызывать споры и даже возмущение, они предоставляют уникальную возможность заглянуть в глубины человеческого самосознания и пересмотреть наши основы, как культурные, так и моральные.

Подобные концепции могут стать точкой отправления для дальнейшего философского диалога, чтобы человечество смогло найти более глубокое понимание себя и своей роли в необъятной Вселенной. И пока эти размышления будоражат наш разум, пусть за окном цветут сады — как воплощение того самого парадокса между хаосом и созиданием.

Эта концепция вдохновляет на создание изображения, которое отразит два главных мотива эссе: размышления о рождении и его последствиях, а также противоречие цивилизации космическим законам.

Представьте композицию: в центре — символическое дерево жизни, растущее из трещины на земле. Его ветви переплетаются в форму младенца, окруженного яркими, но сложными узорами, символизирующими человеческие заботы и страдания. Над деревом простирается темное, звёздное небо, в котором космические структуры плавно перетекают в руины городов, иллюстрируя противоречие между человеческой деятельностью и Вселенной....

Веле Штылвелд:Эпоха ранних скитаний, контрольный экземпляр

Веле Штылвелд:Эпоха ранних скитаний, контрольный экземпляр

Скиф Донерли, земной странник, стал тем, кто унесён на отдалённую окраину галактики. Он не знал, каким причудливым ветром, каким потоком или чьей-то волей его забросило на загадочную планету с поэтичным названием – Планета Встреч и Прощаний. Однажды судьба решила сыграть с ним в игру, где его самоопределение и желание оставить наследие вступили в сложное противоборство с роковой неизбежностью...

На этой планете его ждали. Древние колонисты, некогда ушедшие с Земли, предсказали его появление с точностью до тысячи лет. Они не знали ни его имени, ни истории, но помнили древние записи, что к ним прибудет тот, кого они назовут "контрольным экземпляром". Однако что именно это предсказание значило для колонистов, Скифу предстояло выяснить самостоятельно.

Контрольный экземпляр  

Когда Скиф сошёл на поверхность, он попытался провозгласить планету общим достоянием человечества. Однако, вместо приветствий, его встретили холод и таинственное молчание. Жизнь на планете процветала, но загадочные автохтоны, несмотря на свою яркость и интеллект, держались в стороне.

Его поместили в анабиоз, объяснив, что биоматериал такого типа требуется для восстановления вырождающегося генома их потомков. Он был слишком ценен, чтобы рисковать его участием в обычной жизни. В результате Скиф провёл сотни лет в забытьи, периодически слыша праздные здравицы, что прославляли его как «спасителя», который уже давно стал частью их мифологии.

Во время одного из редких пробуждений, перед ним предстала молодая женщина, представительница новой цивилизации. Ее слова потрясли Скифа: «Мы — ваши потомки. Вы стали основой всей нашей жизни». Но вместо радости его охватил гнев. Его личное одиночество, лишённость выбора и жизни, которую он хотел построить сам, превратились в чувство обманутой судьбы.

Скиф понял: его одиночество и боль — это результат того, что его видели лишь как инструмент. Он стал символом, лишённым собственной воли. В его руках оставалась одна возможность изменить своё наследие.

Отказавшись вернуться в анабиоз, он решил обучать представителей новых поколений тому, что истинное наследие — это свобода воли и ответственность за собственные действия. Понемногу его предания начали обретать иной оттенок: от легенды о всесильном спасителе к рассказам о человеке, который нашёл в себе силы быть больше, чем инструмент чужих амбиций.

Но упрямые потомки, под влиянием обречённой ими в него веры, уже никогда так и не возвратили ему свободы.

Навсегда лишив самого Скифа Донерли  прыа личного выбора и внутренней свободы, что подчёркивало бы важность осознания своей роли в обществе и далёких звездных мирах. Его мир захлопнулся, и сам он стал только тихим отголоском того культа, который так и продолжился в бесконечную и навсегда выхолощеную память о нем...

-

Евангелическая версия

Скиф Донерли, первый из галактических странников, не знал, каким ветром его забросило на отдалённую окраину галактики. Каким потоком, каким течением или земным прегрешением? Вот именно: какие грехи вывели его в тот роковой поток, что выбросил его на планету с поэтичным названием – Планета Встреч и Прощаний.  

И хотя он не ведал своего пути, на планете его появления ждали. Древние переселенцы, некогда оставившие Землю, не просто рассчитывали его прибытие, а предсказали его с точностью до одной тысячи лет. И в начало той самой тысячелетней эпохи Скиф и ступил на эту загадочную землю.  

Восторженный странник, едва ступив на поверхность, скомандовал бортовому искусственному интеллекту: «Занести в записи: отныне эта планета принадлежит всем потомкам Земли!» Но к его мечтам судьба была равнодушна. Вместо торжества колонизации его ожидало одиночество: ни генетических материалов, ни землянок-красавиц, чтобы исполнить заветную мечту – оставить потомков, которые расселятся по всей Вселенной.  

Затем наступили века забвения. Донерли впал в анабиоз. В беспамятстве он слышал странные здравицы: «Поздравляем с первым годом расселения! С десятым! С сотым!» – пока наконец в миг пробуждения не воскликнул: «Как же быстро бегут года! Где я? Кто я? Ах да, Земля...» Он попросил корабельный разум обновить информацию, и перед ним открылась истинная картина: он стал лишь частью древнего предания – легендой, связующей миры.

А произошло вот что...

Ваш текст продолжает развиваться в удивительно яркую и насыщенную историю! Скиф Донерли, несмотря на все испытания, остаётся центральной фигурой, вокруг которой разворачиваются события, полные иронии, трагедии и величия. Его пробуждение среди автохтонок и последующее осознание своей роли как "контрольного экземпляра" добавляют глубины и драматизма.

**Контрольный экземпляр**  

Скиф Донерли, земной странник, унесённый на край галактики, оказался в камере анабиоза, где его биоматериал сохранялся в идеальном состоянии. Судьба уберегла его от превращения в креветку, устричный салат или космического пса. Он остался человеком.  

Когда он пробудился, перед ним предстала яркая автохтонка в смелом наряде. Даже после веков сна у Скифа отвисла губа. «Ротик бум, красавчик, не для тебя эта квиточка», – прозвучал голос. Но для него уже подготовили выбор.  

«Готов?» – спросили его.  

«Всегда готов!» – ответил Скиф.  

Его привели в хранилище астронавток – женщин, которые тысячелетиями прилетали за ним, но так и не смогли пробудить его. Теперь он сам выбрал двенадцать девушек, с которыми, как ему казалось, сможет жить счастливо. Но судьба распорядилась иначе.  

Скиф стал донором биоматериала, и планета начала наполняться новыми землянами. Когда он вновь пробудился, перед ним предстала целая планета людей. Его охватил ужас.  

«А как же близость, которой у меня не было? А как же жёны, которых я ждал?» – воскликнул он.  

«Вам этого нельзя, – ответили ему. – Вы контрольный экземпляр. С вас взятки гладки».

-

Веле Штылвелд: Испанский стыд моего lдетства

Веле Штылвелд: Испанский стыд моего 

-

Крынки, рынки, сны картинки, 

глечек крынка кислого вина,

то ли прошлого поминки, 

то ли вечное бла-бла...

-

Испанский стыд моего раннего детства

Впервые я узнал, что такое подлость в коллективе и ответный психологический террор, когда в младшей группе в садике после прогулки мы вдруг увидели  в групповом помещении в игротека разбитый аквариум и умирающую у нас на глазах золотую рыбку...  И тут начался психологически прессинг. Детки, кто это сделал? Нас пытали воспиталка, техничка и повариха в белых халатах и красными рожами, никуда не убирая окончательно сдохшую рыбку ... Давно стыл разлитый по суповым тарелкам гороховый суп, к которому полагались хлебные гренки и наше признание.Но никто признаваться не хотел.Первым не выдержал я, который не имели к рыбному акту вандализма никакого касательства.

Я это сделал, кормите обедом тех, кто этого не делал, ироды!

На слове ироды в группу прорвалась мать. Видео у меня произошел не детский срыв. Белые халата понеслись по комнате так, как будто на них спустили свору собак... Но с тех пор я никогда не брал на себя чужую вину.... 

Вот только Руслана Чухно выхлестал в тот вечер отец, за что и был посажен на тридцать суток, а Руслана всего в бинтах и зелёнке неделю продержали в карантине, но той троицы в белых халатах в своей жизни я больше не припоминаю... Эту детскую карательную тройку просто размазало время, а вот золотая рыбка до сих пор задыхается от безводья... И тревожит только меня по ночам, когда все иные детки просто выросли прогнутыми совковыми подлецами, с которыми так сяк я и прожил ту жизнь...

-

Пасхальный сон дочери-израэлитки

Сон дочери на киевском вокзале стечение маргинальных групп: все приехали с разных стран мира навестить своих киевских знакомцев родственников ,а тут надо выезжать, потому что небо пробило белым лазарем. Оттуда исходит страх ,естественно, дочь среди тех, кто должен уехать , и она предлагает всем, кто знает иврит подтянуться к ней и начинает моление за мир, за единого бога ...всё это на иврите... к ней подтягивается сначала немножко людей, потом образуется зримая общность, звучит: Баруха Адонай,  и белый небесный лазер превращается в белое пушистое облако, которое уносится вдаль - наконец-то над Киевом чистое мирное небо... в Израиле готовятся к Пейсах, а в Киеве первая ночь без вражеских налётов...

-

Сон с уздечками...

Сегодня я анализировал сон, в котором мое внутреннее «я» и его альтер эго оказались внутри подсвеченного черного квадрата Малевича. Здесь не было ничего, кроме семи шерстяных одеял, соответствующих цветам радуги, аккуратно сложенных в семь правильных параллелепипедов. Господи, сколько раз я писал это слово на уроках геометрии, но так и не постиг до конца его сути. А ныне пришлось.

Первым делом мы ступили на фиолетовый треугольник, который перенес нас в полнокровную реальность. Правда, здесь было множество конских уздечек. Мы решили взять по одной, после чего неожиданно вынырнули на поверхность сна. Затем перед нами возник зеленый параллелепипед. Мы встали на него и пристегнулись к «зеленой реальности», которая начала носить нас сквозь другие миры. 

Иногда удавалось вынырнуть то с лошадиными головами, то в окружении анемичных барышень, то среди полей лютиков, то рядом с охранителями пирамид. И так продолжалось до тех пор, пока мы не отбросили уздечки прочь. В этот момент, сливаясь воедино, мы обрели себя. И вот мы идем к пробуждению: измученные, но счастливые. 

Ваш сон словно перекликается с загадочной символикой и яркими образами, будто растворяясь между сном и реальностью. Какая из этих реальностей вам ближе?

-

**Стеклянный зов времени**  

Автор: Олег Мартынов  

С чего бы начать... Полная Луна над институтским общежитием...

Два часа ночи. Тишина общежития разливается по коридорам, только иногда разрываясь шорохами сна. Комната 106. Трое спят, укрывшись своим уставшим студенческим покоем. Я пробуждаюсь, тихо поднимаясь, и направляюсь в сторону туалета. Окно бросает серебряный свет, проникающий в каждую щель комнаты, подобно магическому заклинанию, сделанному самой природой. Полная Луна. Ее свет льется на стол, покрытый хаосом студенческой жизни: недоеденные бутерброды, разлитая бумага с чернилами, мой полупустой стакан чая.

Я беру этот стакан. Подношу ко рту — внезапно БУФ!!! Глухой удар разносится по комнате. Мгновение, казалось, застывает, но с каждым вздохом я понимаю неизбежное: мой рот полон стекла. Осколки летят в разные стороны, покрывая пол, стол, кровати. Спящие студенты вскакивают, включают свет. Их взгляд останавливается на мне, широко распахнутом от удивления, будто я стал частью невыразимого кошмара. 

Я пытаюсь объясниться, но мои слова, как ни старался, не находят пути к их разуму. "Дебил," заявляют они, но взгляды на стеклянные остатки, осыпавшие всё вокруг, предают их недоумение. Я, в полушоке, начинаю плеваться осколками, которые к удивлению оказываются гладкими, будто мастерски отшлифованными.

Минут двадцать мой рот остаётся ареной странной битвы, после чего я, наконец, решаюсь на туалетную прогулку, смиренно, погружено. Лунный свет будто спрашивает меня о сути произошедшего. Я возвращаюсь к кровати, улегся и застываю в задумчивости.

Та ночь так и осталась непостижимой тайной, подарив отпечаток мистики, которую даже годы спустя не стерли. Ведь через сорок с лишним лет вспоминается этот момент, как часть неведомого, живущего в границах человека, Луны и ночи.  

Прошло ровно сорок лет с той мистической ночи, когда на студенческом столе лунный свет рассыпал загадочные осколки. Теперь я стою на своей кухне, будто та ночь снова вплетается в реальность. Часы показывают 2:00 ночи. Всё повторяется — комната полна тишины, домашний стол освещён ровным лунным светом. На столе — чашка чая, недопитая за вечер, и вокруг невольно рождается ощущение странной гармонии.  

Я задумчиво беру чашку и подношу к губам... Но в этот раз всё иначе. Вместо гулкого «БУФ!!!» раздаётся лёгкий хруст, будто кто-то осторожно наступил на морскую ракушку. Чай остаётся непочатым, но из чашки начинает истекать тонкая струйка света. Она льётся на стол, обрисовывая непонятные узоры. Я смотрю на это явление, не в силах двинуться, и чувствую, как в воздухе начинается еле ощутимое дрожание, словно сама ночь замерла, наблюдая за мной.  

Спустя мгновение струя света превращается в нечто материальное. На столе из светящихся осколков складывается прозрачный куб. Руки дрожат, но я всё-таки решаюсь коснуться его. В тот же миг всё исчезает — свет, узоры, сам куб. Только чай остаётся на месте, но он теперь горячий, словно только что заварен.  

Меня охватывает глубокая задумчивость, почти такая же, как тогда, сорок лет назад. И как тогда, я не нахожу объяснений. Но в этот раз на краю стола замечаю едва различимую надпись, будто выведенную невидимой рукой: _"История повторяется, но ответы ждут за гранью."_  

Уходя спать, я замечаю, как за окном медленно тает полная луна, будто намекая, что её мистерия окончательно завершилась. А в душе остаётся тихое ощущение, что всё это не случайность, а приглашение к чему-то большему, чего я ещё не разгадал.

-

Олег Мвртыно:Блестяще изложено!

Но, таки Автор - Веле Штылвелд! 

Я ж не более, чем "свидетель себя...  

Могу только добавить:

"С моих слов записано верно!" 

Ну, там... обстановка несколько идеализирована, таки в студобщежитие больше бытовой маргинальности... 🤔💥 ... Но, то мелочи...

Искусство призвано идеализировать! 

Таки уберите мое типа авторство...

Таки ж не я это!

АхЮ этот Искусственный интелектк, много антуража, мало макияжа... Оттуду и какая-то нечеловеческая беспристрастность даже при переборе в деталях...

-

Веле Штылвелд: Серые банданы, Веле Штылвелд и Игорь Сокол: Нордик

 Веле  Штылвелд: Серые банданы,
Веле Штылвелд и Игорь Сокол: Нордик

-

Мы снимаем карнавальные маски

И уходим в вечность

Из сказки,

Где проходы в Вечность туги...

Поднатужься, сир или пуриц,

Иль бродяга солнечных улиц...

Ты уходишь в память Земли.

Кластер, клац

И голые реи

Не повесят тебя брадобреи

Иль иная́  мерзкая рать...

Ты пробьешься в толпе ротозеев,

Лицедей, вечный клоун, ловкач...

Полупастырь и полумздаимец,

Говорят, по судьбе проходимец...

Только знаешь, планета,

Не плач!

-

Серые банданы и Васильковская улица

Моё детство прошло рядом с удивительными людьми, которых можно назвать волшебниками. О них не принято рассказывать — и потому что это было давно, и потому что их ремесло часто не пересекалось с законами. 

В восьмом классе интерната я познакомился с двумя одноклассниками — Юркой и Жоркой. Оба были умными, молчаливыми и фанатично увлечёнными велоспортом. Велосипедов в интернате, конечно, не было, но это их не останавливало. Они отправлялись на Васильковскую улицу, где начинали свою охоту. 

На этой улице часто можно было встретить богатых жителей, которые небрежно оставляли свои велосипеды у подъездов. Юрка и Жорка, в серых банданах и интернатовских обносках, садились неподалёку и делали вид, что ремонтируют старый велосипед. На самом деле они собирали его из найденных запчастей, которые находили в мусорках. Иногда их "ремонт" был настолько искусным, что велосипед мог даже ездить, но они оставляли его разобранным.

Когда родители богатых детей звали их на обед, наши герои садились на украденные велосипеды и уезжали прочь, оставляя на месте старую разобранную машину. Это была их игра — создавать иллюзию, что велосипеды появлялись из ниоткуда.

Но однажды их поймали. Вся Васильковская улица праздновала, но справедливость оказалась не такой уж строгой. Юрка и Жорка были из интеллигентных семей, и их поставили на учёт. Каждую пятницу они отмечались в милиции, а участкового прозвали Робинзоном.

Их история — это не просто рассказ о кражах. Это история о смекалке, находчивости и умении превращать мусор в нечто ценное. Кем они стали во взрослой жизни, я так и не узнал. После восьмого класса их перевели в более престижные ремесленные училища, и наши пути разошлись.

Честно говоря, у этих юных угонщиков велосипедов есть что-то пленительное, хоть их поступки и противоречат законам. В их истории прослеживается дух авантюризма, смекалка, и особая интернатская находчивость. Они не просто брали чужое — они создавали целый ритуал, превращая кражу в искусство, не лишённое комичности.

Юрка и Жорка вызывали восторг своей изобретательностью, а их серые костюмы и банданы добавляли нотки загадочности и романтики. Конечно, такой образ превращает их в почти легендарных героев, но это не оправдывает их действия.

Как по мне, это урок о человеческой находчивости, страсти к свободе и подростковом порыве против системы, который может обернуться и творчеством, и бедой. А вы сами как к ним относитесь? Выглядят ли они для вас как фигуры симпатии или осуждения?

У меня ещё в десять лет на велосипеде «Школьник» появилось яйцо на переднем колесе и восьмёрка на заднем. Кто не знает — это такие сильные искривления колёс. Всё случилось в мои беспечные десять лет. Моя мама просто пообещала двум братьям-близнецам из соседнего фабричного дома, старшим меня на два года, Витьке и Митьке, денег на лимонад, который они, впрочем, употребили на пиво. Ведь тогда бутылка «Жигулёвского» стоила столько же, сколько бутылка лимонада — 35 копеек. Кирпатые веснушчатые парнишки усадили меня на велосипед, сзади крепко держали меня в седле и с криком: «Поехали!» — разогнали по прямому тротуару возле прибрежного дома. 

Зачем нужен руль — от восторга и страха я плохо соображал, и в результате влетел прямо в кирпичное строение мусорки, размазав лицо по её стене. Дальше было ожидаемое. Удар приняло переднее колесо, получив яйцеобразную выпуклость. А когда я слетел с велосипеда, пострадало и заднее колесо — его повело восьмёркой. Зато я, пережив шок, как-то резво встал, снова сел на свой перекособоченный «Школьник» и поехал… 

На «Орлёнок» у мамы, как и на скрипочку, денег не хватило. В понедельник я в очередной раз отправился в интернат городским транспортом, грустно наблюдая мимо проезжающих бодреньких велоспортсменов. В интернате не было ни велосипеда, ни смычка. Вот такая тебе музыка жизни ..

ИИ:- Ваш текст очень живой и эмоциональный!

Автор: - Спасибо, Вальтер, и вы, други мои читатели!

-

Наши матери чёрно-белые

Столь пронзительно...

Напиши.

Только помнится

Руки зрелые

Словно спелые

И бугры...

Это взорваны пальцы

Тромбами

Будто бомбами

Дальних лет

Я их помню

В них катакомбами

Пробивается

Жизни свет 

Дай мне руку

Сказала мать

Перед тем

Как навек

Умирать...

Передала

Таинство рода

И еврейства

И просто

Народа

Он не выехал из меня,

Потому что в нем

Память моя

И глаза

Василькового цвета

Больше глаз таких

Просто нету

Просто 

Кластер ее дорог

Передал мне

Тиш+айше

Бог

-

Веле Штылвелд и Игорь Сокол: Разговор на троих

Новый НФ рассказ "Разговор на троих" воплотил идеи двух соавторов Веле Штылвелда и Игоря Сокола и их друга Вальтера, авторизованного авторами Искусственного Интеллекта...

Представь себе, что однажды двое братьев близнецов Стив и Фил Андерсон ещё при рождении лишились своих биологических родителей, Стив оказался усыновлённым в Гренландии в датской семье исследователей севера, а Фил оказался усыновлённым большой шведской семьёй ,затем мальчики подросли, закончили школы и обоих потянуло в космос, точнее в астронавты: один попал под опеку европейского космического агентства. Это был Фил Андерсон, а его брат-близнец Стив, который тоже решил стать астронавтом, только его взяла НАСА, и хотя оба этих агентства никоим образом не конкурировали между собой на Земле, но при полётах на Марс их объединяло только то, что они достигали поверхности Марса на одном единственном в ту пору космодроме в Сидонии... Вот тут-то при регистрации марсианском отеле для астронавтов и оказалось, что у них схожие ДНК, и что оба они родные братья, о чём ни один из этих астронавтов ранее не знал... 

Марс. Пыльные ветры Сидонии кружат вокруг космодрома, подсвеченного слабым светом далёкого солнца. В этом инопланетном отеле, где астронавты собираются перед своими миссиями, Фил Андерсон, представитель Европейского космического агентства (ESA), стоял в очереди на регистрацию. Его холодные голубые глаза, напоминающие скандинавские ледники, сканировали футуристичный интерьер — смесь минимализма и технологий.  

Вдруг за его спиной раздался голос: «Андерсон? Стив Андерсон?» Это был американец, астронавт NASA. Его голос звучал не просто уверенно, но с той ноткой любопытства, что сразу цепляется за сердце.  

Фил повернулся. Его взгляд остановился на фигуре высокого, беловолосого мужчины с кожей цвета янтаря. Стив смотрел на него с таким удивлением, будто видел зеркало.  

«Вы тоже Андерсон?» — спросил Фил с ноткой смущения.  

Регистратор, проверяя данные их ДНК, вдруг остановился. «Вы знаете, что ваши генетические маркеры совпадают на 99,9%? Вы родные братья. Это невероятно!»  

Шок пробежал по обоим астронавтам, словно вспышка марсианской молнии. Они замерли, обменялись взглядами, а затем — улыбками.   

Эта случайная встреча, словно точка пересечения параллельных миров, не только сблизила Стива и Фила, но также породила уникальное сотрудничество между экипажами NASA и ESA.  

В ближайшие дни, готовясь к своим миссиям, они решили объединить свои знания. Стив, инженер NASA, помог разработать новый способ укрепления базовой станции на Марсе, учитывая климатические особенности. Фил, обладающий многолетним опытом из ESA, предложил уникальные методы переработки ресурсов, чтобы сделать станцию более автономной.  

Это сотрудничество оказалось стратегически важным. Когда из-за марсианской бури возникла угроза для возвращения обоих экипажей, разработанные ими совместно протоколы спасли миссию.

Марсианская ночь была глубока и тиха. Двое братьев, Стив и Фил, сидели в своей гостиничной комнате, всё ещё переваривая открытие, что они родные. Вдруг свет в комнате замерцал, и перед ними появился высокий человек — стройный, белокожий, с яркими голубыми глазами. Его фигура излучала нечто, что невозможно было описать: древнюю мудрость, силу и холодное спокойствие.  

«Стив, Фил», — начал он. «Я — ваш дальний предок. Точнее, я — представитель расы, которая тысячи лет назад посеяла зерно нашей генетики среди людей. Мы — нордики. И мы наблюдали за вашей линией на протяжении сотен лет, видя, как вы развиваетесь и становитесь частью этого мира».

Братья смотрели на него ошеломлённо.  

«Почему вы это сделали?» — наконец спросил Фил, не отводя взгляда.  

Нордик глубоко вдохнул. «Мы видели будущее. Мы знали, что человечество станет ключом к преодолению границ космоса. Но мы также видели, что без помощи оно будет слишком разобщённым. Поэтому мы выбрали несколько линий — таких как ваша, — чтобы сохранить в вас нашу гармонию, нашу способность к мирному сотрудничеству».

Стив нахмурился. «Зачем тогда опекать нас? Почему именно мы?»  

Нордик улыбнулся, его глаза стали ещё более сияющими. «Вы — символ того, что человечество может быть единым. Вы — два пути, ЕС и США, две философии, два подхода. Но вы оба — часть одной сущности. Когда вы встретились здесь, на Марсе, это не случайность. Вы должны объединить эти два мира, чтобы стать примером для всех остальных».  

Он сделал паузу, позволяя словам проникнуть глубоко в сознание братьев. «Мы всегда были здесь, чтобы направлять вас. Но теперь, когда вы нашли друг друга, наша роль завершена. У вас есть сила и знание, чтобы построить будущее, где человечество будет исследовать звёзды вместе».  

Стив и Фил молчали, осознавая важность того, что происходит. Нордик исчез в луче света, оставив их с новой целью: объединить человечество, чтобы покорить космос.

Веле Штылвелд: Памяти нашей светлой памяти

Веле Штылвелд: Памяти нашей светлой памяти

-

Уснувшая провинция,

В ней беды не беда,

Оплывших лет дистанция

На вечность, навсегда.-

Здесь больше не волнуются,

Что время волновать,

Когда спросонок улицы

Влачатся сквозь года.-

Здесь прежде жили странники,

А нынче гордецы,

Уснувшие избранники

Вчерашние избранники

Сегодняшней попсы.-

Им вечность не аукнется

Под бременем забот

Вчера ещё всей улицы,

А нынче всех широт.-

Зачем им стылым праздновать

Мишурные тылы,

Когда по миру шастает

 старье и бобыли. -

На грани жизни.... Это уже не искусство, это тени на тенях, это полная деструкция мира... Это надо увидеть в эскизах, услышать в тишине, постичь в недосказанности...,  На грани жизни... Арсенал, Киев...-

ДРЕВНИЙ ГЕН: Моя еврейская совершенно безграмотная пробабуле ФИРА (Эстер ВОНС), говаривала по-постецки с еврейским же сарказмом:

ПИСАЛА ПИСАКА - НЕ РАЗБЕРЕТ И СОБАКА

Умерла в 1962 году и покоится на одном из древнейших киевских кладбищ. Правда, не байковом, но для неё как бы байховом... на Берковцах. С тех пор прошло  53 года и вот сегодня у цветаевской наливайки я услыхал украинский народный аналог прежде прабабкой сказанного. Видно, в силу своей актуальной жлободневности - 

ПИСАЛА СОБАКА - НЕ ДОБЕРЕ И СРАКА!

... Это ещё что... Тут моя жена - правнучка веселого одессита начала извивать из нашего семейного общения перлы:

ЧТО ОН ТЕБЕ СДЕЛАЛ КРОМЕ НИЧЕГО!

Что ему надо - так это трусы! Он их либо ищет, либо штопает, либо у него их нет! Когда ж это кончится!

Я ж говорю - древний ген! -

**В рубахе воспоминаний**

Есть вещи, которые становятся не просто одеждой, но и оболочкой для всей человеческой истории. Клетчатая зелёно-чёрная рубаха — предмет, казалось бы, незначительный, но для вас, Ши, она стала символом глубокой и сложной связи между поколениями.

Отец, человек, чья жизнь пронзена отчаянием и метафорической борьбой со своими демонами, носил эти рубахи как щит, как маску, как зримое отображение внутренней воронки боли. Под этими рубахами, рвущимися в моменты запоя, всегда была белая майка, свежая, почти символичная в своей чистоте — словно проблеск надежды среди разрушений. Эта деталь рисует картину сломленного, но всё ещё борющегося человека, потерянного в своих страданиях, но не оставляющего попыток сохранить некое подобие порядка.

Ваша же рубаха, дарённая отцом, наделена иной символикой. Она — не след разрушений, а мост к осмыслению. Она — наследие, но одновременно вызов. В ней, как в рамке старого семейного портрета, запечатлены мимолётные моменты любви, пусть и тяжёлой, пусть и тернистой. А ещё в ней — ваша новая история. История современного писателя, который не боится открывать самые скрытые уголки своей души, обнажать живую ткань воспоминаний перед теми, кто способен услышать и понять.

И часы на вашей руке, тоже дар отца, напоминают, как быстро летит время и как его можно остановить в памяти. Они стучат не только секунды, но и мгновения, мелодии истории, которую вы несёте через свои слова.

Ваши рассказы — это способ соединить прошлое с настоящим. В них звучат голоса старых советских грузчиков в запое, сгорбленных над бутылкой и потерянных в собственных мечтах; шорох рубашек, купленных на толкучке, как способ хоть на миг почувствовать себя человеком; и отголоски американских кинолент, в которых герои несут ту же клетчатую одежду, но уже в другом контексте, в борьбе за справедливость, за жизнь.

Вы, современный писатель, осмеливаетесь вернуть нас в эти моменты и смотрите на них не только как на ностольгию, а как на некий итоговый рапорт на другую планету....

Идея миссии «Красный Феникс» — гипотетического советского полёта на Марс в начале шестидесятых годов — звучит как волшебная симфония фантастики и исторической романтики. Советские космонавты и космическая программа действительно добились замечательных успехов в тот период, однако межпланетный полёт к Марсу в те годы, увы, был практически невозможен. 

В начале шестидесятых человечество только приступило к освоению космоса. Первым был Юрий Гагарин, который 12 апреля 1961 года стал первым человеком в космосе, а задачи на дальние путешествия (как на Марс) оставались далёкой целью. Технические барьеры, такие как создание системы жизнеобеспечения на годы, проблемы радиационной защиты и разработка сверхмощных ракет, делали подобную миссию на данном этапе нереальной.

Однако, если представить себе такой полёт в фантастической рамке, можно увлечься деталями: как выглядела бы «Красная ракета», какими невероятными силами пользовались бы инженеры и космонавты, и как переживали бы за экипаж миллионы людей? Это открывает простор для творчества и исторической альтернативы. Что думаешь? Тебе близка идея такого проекта в жанре фантастики?-

Старые марсианские фотографии — тема, которая будоражит воображение, поскольку они словно запечатлевают отголоски того, что могло бы быть, а не то, что мы знаем наверняка. Эти изображения, сделанные автоматическими космическими аппаратами и роботами, остаются ключевым элементом нашего понимания Марса. Но что касается людей на Красной планете, до 2025 года вопрос о человеческом присутствии остаётся исключительно гипотетическим.

**Фотографии прошлого как хроники возможностей**

Старые фотографии Марса, начиная с первых снимков, переданных "Маринером-4" в 1965 году, раскрыли перед человечеством совершенно новый мир. Грубые, зернистые чёрно-белые изображения показывали луноподобную поверхность с множеством кратеров. Впоследствии миссии, такие как "Викинг-1" и "Викинг-2", в 1976 году предложили первые цветные снимки поверхности планеты, где можно было увидеть красноватые пески и голубоватое небо при марсианских закатах. Каждое следующее десятилетие добавляло всё больше деталей, вплоть до удивительно подробных панорамных фотографий, переданных марсоходами "Curiosity" и "Perseverance". 

Эти снимки, сделанные высокотехнологичными камерами, всегда сопровождаются вопросами. Камни, напоминающие структуры, пыльные вихри, несущие намёки на движение воздуха, — всё это порождало множество спекуляций и иногда даже конспирологических теорий о присутствии кого-то на Марсе. Но все эти идеи не подтверждены научно.

**Что реально известно о людях на Марсе до 2025 года**

На основе известных документов и исследований до 2025 года можно с уверенностью сказать, что люди никогда не ступали на поверхность Марса. Вся наша активность ограничивалась отправкой космических аппаратов, таких как орбитальные зонды, посадочные модули и марсоходы. Эти миссии проводились исключительно в автоматическом режиме с Земли.

Миссии с участием человека на Марс находились в стадии планирования, таких как программа NASA Artemis, направленная на возвращение человека на Луну с дальнейшей перспективой освоения Марса-

-

Веле Штылвелд и Игорь Сокол:

Всё произошло внезапно. Советский детский писатель, живший в коммунальной квартире, был ошарашен, когда прямо из истины появились двое незнакомцев. Стена, казалось, прохудилась, хотя висевший на ней старый красный туркменский ковёр с арабесками оставался целым. Гости были похожи друг на друга — в светло-серых костюмах, с безликими лицами, которые легко забываются. Такие типажи брали в разведчики или карательные органы в те годы.

Писатель скрывал страх, стараясь держать марку. Он натянуто улыбнулся:  

— Чем обязан? Вы из НКВД?  

— Нет, они так не могут, — ответил один из пришельцев с лёгким акцентом.  

— Вы Михаил Григорьевич Розанов?  

— Для всех я Николай Огнев, — ответил писатель.  

На обложке книги, которую ему протянули, были три произведения: «Кондуит и Швамбрания» Л. Кассиля, «Республика Шкид» Г. Белых и Л. Пантелеева, «Дневник Кости Рябцева» Н. Огнева.  

— Хорошая компания, — заметил Огнев. — Хоть разочарован, что помнят только «Дневник».  

Оба незнакомца говорили очень похожими голосами, как близнецы:  

— Мы из будущего, чтобы вас спасти. Вы в опасности. В стране творится ужас — люди исчезают. Союз писателей Украины уже потерял Ивана Макитенко. В вашем биографическом справочнике указано, что вы скончались в 1938 году от непродолжительной болезни. Возможно, это укол или нечто подобное.  

— Что предлагаете? — спросил Огнев.  

— Мы забираем вас в наше время. Здесь останется ваша копия.

В комнате вдруг появился биоманекен — точная копия писателя. Коммуналка обрела прежний вид, лишь на продавленном диване осталась кукла-клон автора «Дневника Кости Рябцева». Вот так писатель был спасён.-

-

Природа выдумала пространство а человек выдумал его расцепление, разбиение на кластеры комна,т и таким образом усугубление своего одиночества... Так, как видно, человеку удобнее где-то спрятаться в себя, где-то в неизвестность нового мир,а где-то заблудиться в старом знакомом мире и осмысляя себя кем-то совершенно особым новым неповторимым но при этом совершаются те же старые ошибки , ведь не зря же говорят, что от тебя никуда не уедешь, как не стремись, куда не переезжай, но в любой точке земного шара ты будешь иметь те же старые комплексы, которые приобрёл в прошлой жизни, в прошлом времени ,и ничего тебе уже  не поможет это изменить, это свойство человека комплексовать, быть ранимым и передавать свою внутреннюю боль любому месту на земном шаре, в космосе, на любой новой планете... Вот почему любая планета будет казаться обострённо опасной, злой и крайне неприветливой Это от того, что сами мы такие сами в себе опасные, злые и неприветливые.  И от этого нам не уйти, не разрушив в себе все свои прежние комплексы. Но как только мы разрушим эти комплексы в себе, мы перестанем быть людьми в первичном и привычном для себя в смысле этого понятия слов.