- Доколумбовские племена Северной Америки воистину оказались малоразговорчивыми. Их древние племенные да и родовые тотемы-знаки, вырезанные стволов секвой и других хвойных гигантов навсегда остались в далёком прошлом, как, впрочем, и тучные бизоньи стада, некогда кормившие древних краснокожих в столетиях.
К тому же в ту пору в любом из племен на поприще языка непременно существовали два его разновиды. Первым был общеупотребимый мужской язык, и второй – сакрально-бытовой женский. Такие парадигмы гендерного двуязычья сохранились в отдельных архаических племенах Африки, Австралии, Южной Амазонии и Океании. А в Северной Америке – нет, как и нет там нынче тучных бизоньих стад… Были съедены, вымерли, испарились.
А теперь только представьте одно из древнейших сообществ североамериканского коренного народа племени сиу. Но прежде, чем представлять, запомните, что на одном из диалектов солнечного Мадагаскара слова из детской песенки Чунга-чанга обозначают банальнейшую пошлость – коитус с тамошними приматами – маленькими коричнево-зелёными обезьянками… Так вот. Когда жители этого отдаленного племени острова Мадагаскар были отобраны для обучения в Москве, их, сведущих, слова этой расхожей в СССР мультяшной детской песенки тихо шокировала.
Мы же продолжает петь эту песенку и до сих всё новым и новым потомков тех, кто родом из Чуга-чангии, то бишь, совка. Но возвратимся к племени сиу. Часть этого народа живет до сих пор в обустроенных резервациях на территории США и Канады, но вместо прежних тучных бизоньих стад на территории этих племён расположены различные доходные дома в виде всяческих игорных заведений. И если иногда здесь и говорят о бизонах, то не более чем об игровых ставках размером в одну тысячу долларов, которую сами индейцы называют одним игровым бизоном или одним Пу.
Даже скорее Бу, потому что Пу давно уже подзабыто, а вот Бу – это стадо бизонов, в смысле количества шкур, тогда как аналог одной шкуры бизона всемирно известный бакс. Вспомнили первичные американские ценности: секс, джаз, бакс?! Ну вот, все эти ныне непреложные ценности существую всё же скорее только для белых и афро-американцев, тогда как игровые ставки в местных волне легальных казино служат для выживания коренных американцев – некогда неговорливых индейцев племени сиу.
Народа сиу, племенного союза сиу, состоящий из родовых сообществ, в каждом из которых было прежде до сорока человек, перемял все эти бизоньи стад, обычно представим женщинами, детьми, изредка стариками со своими старухами и непременно охотниками. Но в ту пору, когда по континенту всё ещё топтались бизоны, из их числа удавалось порой достать для племени белокожих телят, часть из которых было молодыми самочками, которых в последстие удавалось приручить!
Это приводило не только к молочным рекам, но и к усложнению житейского племенного уклада и речевым экзерсисам. Например, как доить бизоньих коров знали, естественно, женщины… Ну, разве ещё дети. Равно как девочки, так и мальчики до времени инициации в воинов. Мальчики – эти временные маленькие чико по законам племени однажды были по-мужски строго обязаны забывать язык матерей, и никогда впредь не употреблять ни единого звука журчащего женского языка, сакрального языка страсти и омовения, снятия боли и увещания.
В своей новой взрослой мужской жизни воинов и добытчиков они должны были табуировать каждое слово, предавая ему особую мужскую значимость и отточеность, подобную выстрелу настигающей цель стрелы. А женщина продолжали рожать детей и растить маис, доить бизонных коров и непрестанно повторять ежедневную мантру древних тружениц:
- Мо во мо пу… что, собственно и означало: пойду себе, подою бизониху…
- Мо во мо пу… - не возражали ей соплеменницы.
- Мо во мо пу… - вторил им родовой вождь, которому было позволительно всегда знать обо всём.
В мужском же языке речение: «Мо во мо пу…» было едва ли не оскорбительным. Ведь им, как прозвищем лузера, обычно награждали самого нерадивого воина, либо самого неудачливого охотника.
- Мо во мо пу… - словно говорили насмешники. – какие здесь в мужском мире бизонихи? Сам ты не мужик, а корова! Шёл бы ты бизона доить, коль скоро охотник ты, воин ты бяковый.
И провинившийся в мужской нерадивости шёл, и встречала его у семейного вигвама женщина, и начинала причитать, заламывая обворожительные спелые руки:
- Опять ни шкуры, ни мяса. Тот ещё мне добытчик. Тот ещё Аника-воин!
И тут взрывался на полные легкие многократно посрамленный мужчинка. И теперь уже он начинал на весь вигвам ответно орать:
- Мо во мо пу… Мо во мо пу! Мол, не женского это ума дело. Шла бы ты бизонью корову доить.
С тех пор много воды утекло и прежде синие горы на горизонте – и те слегка посерели, и воины нынче уже словно не те, и бизонов почти вовсе не стало. Но «Мо во мо пу…» стало с тех пор притчей во языцех. Однако, по сих пор значимо, кто и как этот сакральный клич произносит.
Женщина, к подружкам взывающая: - Мо во мо пу… Эй, бабы, иду доить стада бизоньи – их есть у меня… - И шарп по бутикам!!
Женщина, обращаясь к мужчине: - Мо во мо пу… Эй, шел бы ты искать шкуры бизоньи, сиречь баксы… Пу баксов… Ву!!
Мужчина ответно жене родной: - Мо во мо пу… Марк в койку, под лавку, на кухню, а то сбежит молоко.
Начальник обоим им строго: Мо во мо пу… Я бы обоих вас на Марс с лету заслал, но тамошние лохи давно не только марсобизонов сожрали, но и саму память о них… Так что: Мо во мо пу! Арбайтен, а то шли бы вы… на дальние звёзды! Трижды: Мо во мо пу!..
И только на языке вечных земных пересмешников – коверных клоунов извечное: Мо во мо пу! - как-то незаметно и постепенно трансформировалось в расхожее: Манна-мана… И я манал говорить вам больше об этом! Мо во мо пу!
Комментариев нет:
Отправить комментарий