В этот миг, наблюдая в окне истекающий кровью Закат, казавшийся открытою раной, перед его отрешенным взором пробегали картины минувшей войны... - Они менялись стремительным калейдоскопом, - то ярко вспыхивая, как сигнальные ракеты, - то медленно погасая...
Он вспоминал, как вёл санитарную машину военного госпиталя, как в неё угодил артиллерийский снаряд, как у него на руках умер друг, кашляя кровью и придерживая рукой развороченный осколком живот... - Это было невозможно забыть! - даже при всём желании... - да он и не хотел и не мог... - Эти видения запечатлелись в памяти, будто выжженное калёным железом клеймо, и возвращались всё с новою силой в его судорожно-мучительных снах, - всё с большей яркостью и упорством... - Увы! - такие воспоминания не исчезают(!), - они продолжают жить и впоследствии, - всё заново повторяясь, открывая старые раны и пробуждая давнюю боль...
В дверь уже ломились коридорные и полиция, услыхавшие звук выстрела, но она была заперта на щеколду и не поддавалась... У него было ещё время в запасе...
Он снова посмотрел на Кларисс... Его взор скользил по линиям её лица, стараясь уловить каждую мелочь... Ведь её черты скоро исчезнут навсегда... - перестанут существовать, также, как и его собственные, а фотографии сохранят лишь беглые, случайные эпизоды...
Её маленькие, когда-то очень нежные руки были скованы смертельной судорогой... - Правая сжимала рукоять серебристого револьвера... Он разомкнул белоснежные пальцы, которые уже успели похолодеть... Короткоствольный Remington 38-го калибра был действительно очень лёгким...
Стрелки на часах замерли, будто в неком мучительном ожидании...
Он проверил барабан, (- там оставалось ещё четыре патрона), и приставил револьвер, как ему показалось, напротив сердца, которое всё ещё вздрагивало и билось в каком-то бешеном ритме...
Грянул выстрел, и оконные стёкла дрогнули... Его тело пронзила дикая боль, но эта боль была, поистине, ничем, в сравнении с той, что терзала его прежде... Дверь вылетела с петель под ударами полицейских... но было уж слишком поздно что-либо изменить... - увы!..
Агония продолжалась всю ночь... - Он умер только под утро...
- Мнение просвещенного читателя: Кто-то скажет... очевидно, ремарковщина... А я отмечу - война... Ещё одно её проявление за границей миров, за границами всобщего планетарного мира... Очевиден исход... И новое рождение...
На сей раз киевской прозы... Когда-то прежде - парижской, берлинской...
И никогда уже не московской....
Что-то там у них так и не состоялось... И уже не состоится, поскольку тамошний мир сплошь отважился на социальный суицид всех... Тогда как общеевропейский формат предполагает элитно-суициидальные проявления...
Мир выжил и без этих людей, но чуть больше растворился в горечи несостоявшегося...
На войне, в жерле войны - всех против всех, каждого против всякого, всякого по образцу и подобию ближнего... Уж какая здесь ремарковщина.
Или скорее вот что - вовремя сочлененные банальности стремятся стать бестселлером! А если это уже не банальности, то успех заранее очевиден.
- Кто согласен, голосуйте за этот рассказ Евгения Максимилианова.
С уважением, Веле Штылвелд
Комментариев нет:
Отправить комментарий