Веле Штылвелд и Игорь Сокол: В ожидании встречи, НФ-рассказ

Веле Штылвелд и Игорь Сокол: В ожидании встречи, НФ-рассказ

Океанский лайнер не спеша разрезал темно-синие волны, направляясь к Галопогоским островам. Со стороны это выглядело как картина которую нарисовал гениальный художник, словно кадр из медитативного фильма: величественный лайнер, неспешно скользящий по гладкой поверхности океана где каждая волна как вдох природы - ведь галапагосские острова не просто Осколки древних вулканов в мировом океане. Назначения их словно навсегда переплетено с чем-то первозданным и загадочным. В принципе именно так всё и было. 

В Кают-компании недавно закончилась выездное заседание президиума графического общества имени Жак-Ива Кусто. Один из новых членов общества, молодой скандинавский учёный Фред Бёрнсон был оставлен в каюте для своеобразного экзамена, который проводил его наставник Мануэль Родригес, уроженец южной Америки.

Словно кто-то закодировал сцену в поэтический алгоритм — где каждый штрих нёс не только образ, но и предчувствие. 

Никто сразу не заметил, как медитативная мощь океана и величие лайнера привели к загадочности встречи.

В верхней части картины — звёздное небо, над которым зависала летающая тарелка, словно предвестник иной реальности. Ниже — океанский лайнер, освещённый мягким светом, неспешно скользил к Галапагосам, где волны дышали, как сама природа.

Внутри — Фред Бёрнсон и Мануэль Родригес в каюте, обсуждали нечто важное, глядя в иллюминатор. Там, среди зыбких отражений, уже виднелся приближающийся, но внезапно растворившийся в океане объект — странный дискообразный объект, словно сорвавшееся с неба слово, не успевшее стать явью. Как галапагосские черепахи.

— Да, Фред, именно черепахи. Galápago — так по-испански называли седло, напоминающее панцирь этих гигантов. Отсюда и имя архипелага. Но дело не только в них.

Мануэль Родригес, слегка улыбаясь, продолжил:

— Галапагосы — это не просто острова. Это живой музей эволюции. Здесь каждый вид — как страница в книге, которую Дарвин начал читать почти двести лет назад. И вот почему правительство Эквадора ограничивает туризм: чтобы сохранить эту книгу от выцветания.

— Я слышал, — сказал Фред, — что туристический налог недавно удвоили. До двухсот долларов с человека. Это много...

— Много, но справедливо. Массовый туризм — как шторм для хрупкой экосистемы. Игуаны, фрегаты, морские львы, те самые черепахи — они не знают, как защищаться от нашествия. Поэтому каждый визит — как экзамен на уважение к природе.

В этот момент иллюминатор снова дрогнул. За стеклом — не волна, а тень. Словно кто-то листал страницы подводной книги, и одна из них — была о ещё доселе неведомом.

— А вы, Фред, готовы читать дальше? — спросил Мануэль, глядя не на океан, а вглубь времени.

Фред и Мануэль

- Вот-вот, что-то припоминаю — это ответ, достойный среднего обывателя, но не учёного. А ведь мы с вами, Фред, специалисты по мировому океану. Запомните это раз и навсегда, как и то, что этот архипелаг славится тем, что морские черепахи со всего океана приплывают сюда откладывать яйца. Целыми толпами взбираются они на берег — если это слово применимо к рептилиям. Завтра вы увидите кадры кинохроники. Зрелище впечатляет. Приходилось ли вам слышать о подобном?

Природа не терпит одиночества — во вселенной она всегда стремится воспроизвести себя, отражаясь во всех земных видах фауны, словно в зеркалах жизни. Полярный остров Врангеля у берегов Чукотки называют родильным домом белых медведей, и не случайно: здесь, в суровой арктической тишине, природа словно бережно раскрывает свою тайну продолжения рода. Остров, никогда не знавший ледникового плена, стал убежищем для сотен медведиц, ежегодно выбирающих его как безопасную колыбель для рождения потомства. В этом уголке мира, где лед встречается с небом, природа говорит на языке вечности — и белые медведи становятся её живым ответом на одиночество, её стремлением к жизни, к движению, к бесконечному циклу бытия.

На рассвете, когда первые лучи солнца касались скалистых берегов Галапагосов, начался нерест. Сотни морских черепах, как по команде, вышли из воды, чтобы продолжить древний ритуал жизни. Но в этот раз среди них были другие — меньшие по размеру, с вытянутыми конечностями и странной, почти вертикальной осанкой. Их панцири были гладкими, с металлическим отблеском, а глаза — глубоко посаженные, словно привыкшие к иному свету.

Фред Бёрнсон, наблюдая за происходящим с возвышенности, не сразу понял, что видит. Мануэль Родригес молча протянул ему бинокль.

— Это они, — сказал он. — Galápago erectus. Мы давно подозревали, что существует подвид, но никто не ожидал, что он проявится именно сейчас.

-

Подводная цивилизация

Эти прямоходящие черепахи не задержались на берегу. После короткого пребывания они вновь ушли в океан, но не просто уплыли — они опустились на дно, туда, где, как выяснилось, уже давно существовала скрытая цивилизация. В подводных пещерах, среди термальных источников, они построили структуры из кораллов и вулканического стекла, напоминающие храмы и обсерватории. Их общество было основано на биолюминесцентной коммуникации, симбиотических связях с морскими организмами и глубинной памяти океана.

-

Контакт

Через несколько нерестов, когда подводная цивилизация достигла критической численности, начался контакт. Сначала — через загадочные сигналы, похожие на пульсации в воде. Затем — через появление артефактов на берегу: кристаллы, испускающие звуки, похожие на музыку, и изображения, которые невозможно было расшифровать обычными методами.

Так Фред и Мануэль стали посредниками между людьми и Galápago erectus. Учёные всего мира собрались на архипелаге, чтобы понять: что это — эволюционный скачок, результат мутации, или вмешательство извне?

Подарок Земле

Через семь нерестов, когда доверие было установлено, прямоходящие черепахи передали людям знание — не технологии, не оружие, а способ восприятия времени. Их цивилизация жила не линейно, а в спирали: прошлое, настоящее и будущее были для них единым потоком. Это позволило им предсказывать изменения климата, миграции видов и даже эмоциональные состояния экосистем.

Земляне получили доступ к этому восприятию через особые кристаллы, которые синхронизировались с нейронной активностью человека. Это изменило науку, искусство и даже политику: решения стали приниматься с учётом будущих последствий, а человечество впервые почувствовало себя частью единой биосферы...

-

На берегу, под звёздным небом, Фред смотрел на океан. В его руках — кристалл, пульсирующий в такт сердцебиению планеты.

— Мы не одиноки, — прошептал он. — И, возможно, никогда не были.

Мануэль улыбнулся:

— Природа всегда знала больше, чем мы. Мы просто начали слушать.