В детстве мне снился карлик Мудрицкис - в красной беретке, в камзольчике алом,
вечно решительный с тоненьким писком - голоса, право, ему не хватало...
Но до чего был заядлый и жуткий - вредности в нем была просто окрошка,
в сны мои часто являлся под утро, я просыпался почти в неотложке....
и увозили меня в вневременье странные сущности, вовсе не люди,
чтоб передать где укор, где знаменье: это свершится, а это не будет.
Пальцы его выростали, что прутья и прожигали предплечья до боли.
и возникало в душе перепутье - то ли не сметь, то ли выхлебать горе.
Так интернат заполнял мою душу, так он душе моей черно змеился,
с возрастом карлик писклявый всё глубше в душу входил и почти растворился...
И разваренный от возраста Леты я постепенно старел понемножку -
Карлик Мудрицкис пошил эполеты, видно, стукач он на новой подложке.
Видно, ему за бесчетные боли там в Запределе отлили медальку,
ну, а во мне отвердели мозоли - стала душа далеко не зазнайкой.
Я бы потряс того карлика злого, только всегда за спиной он являлся.
Видно, не будет по жизни другого - он от рожденья ко мне привязался.
- "Кешка Мудрицкий носил мандаринки прямо в трусах. И ел их только по ночам… И угощал только самых доверенных… Я в доверенные и на сей раз не попал, и тупо высмеял его лунные яйцерины. Той же ночью я проснулся от странного удушья. Мудрицкий медленно и таки мудрено давил меня некой удавкой из вафельного полотенца для ног.
Так в моем подсознании на всегда поселился карлик Мудрицкис, а тогда я просто дождался утра, и когда Кешка Мудрицкий одел свои первые в интернате нейлоновые носки, я просто в дуру чиркнул спичкой о коробок, который выпросил накануне у Юрки Жаркова. Носок вспыхнул у карлика на ноге.
Он дико заорал, на что я вдруг решительно, но очень тихо ответил, что во сне я бы даже не пикнул… Пожар немедленно потушили. Ожог не прошел на ногу, но носок сам носок был навсегда превращен в некую шагреневую кожу.
Вечером собрался совет палаты. И Мудрицкий в целях пацаньячего перевоспитания решением пацанвы бып переведен в палату второгодника Васьки Зануды, а мою кровать поставили одиноко у коридорной панели, и уже в ту же ночь, на всякий случай, посыпали хлебными крошками и полили банкой воды… Пацанва обычно наказывала обе стороны конфликта....
Снова в спальном корпусе долго стоял пацанячий визг и мат, снова и снова уже конкретно пошли разборки у старшего воспитателя Риталия Гестаповича, а затем всё разом кончилось. Мы перешли в седьмой класс, многие тихо и радостно стали пить по ночам вермуть и биле_мицне прямо через продырявленную иголкой в пластмассовой пробку дырочку, и тихо и грешно тихоблудить… Коллективные палатные игрища на годок приутихли."
Веле Штылвелд И ДАЛЕЕ ПО ТЕКСТУ, 2013
Комментариев нет:
Отправить комментарий