Веле Штылвелд: Шафрановые сказки

Веле Штылвелд: Шафрановые сказки

-

Шафрановые венгерские сказки на эсперанто - это красиво!

В них обычно провинциальные девушки, столичная лимита влечет за собой рачительных кавалеров... Смотри ниже по ленте!

-

Шафрановые воспоминания

Венгерские сказки на эсперанто, а точнее рыцарские куртуазные истории, поражали образами, которые ныне больше свойственны графическим раскраскам Искусственного Интеллекта. Но то было ещё в конце восьмидесятых годов: борьба с турецкими завоевателями, с плюмажами и бесконечным множеством ярких шарфов, почему-то часто велась не на поле боя, а среди пухло-розовых пышнотелых красоток с каштановыми волосами и мечтательно-печальными глазами, как у девушек из киевских типографий и ткацких цехов. Все они были невероятно носатыми с горбинкой, словно у тех самых воинственных турчанок, но одевались в бесформенные советские платья. Эти девушки искали вовсе не недружбы народов, а хотя бы дружески расположенных к себе парней. Увы, находили они таких же носатых и не слишком перспективных юношей.

Молодые гагаузки и болгарки искали свою судьбу среди еврейской молодёжи, устремляясь либо в одесскую Гагаузию, либо на Закарпатье. В Киеве того проклятого времени конца девяностых у них просто не было перспектив, зато причерноморская Гагаузия и Приднестровье внезапно получали прекрасных еврейцев-управленцев. И когда им задавали жизнерадостный вопрос: «Ĉu vi parolas esperanton?», те столь же жизнерадостно отвечали: «Ne, mi malkomprenas!» Однако пышнотелые красавицы из венгерских комиксов на эсперанто, спешно сдаваемые молодыми женами, умоляюще и беззвучно кричали: «Mi parolas, mi parolas!» На что советские таможенники невозмутимо резюмировали: «Mi ne komprenas, mi ne funkcias!»

Так и растворились пышные мечты в советских буднях... Словно яркие шафрановые шарфы, забытые в пригородном поезде.

-

**Аукцион совести: Разрывы вечности** 

В городе, где совесть была мерилом богатства, каждый изобретал свои способы удержаться на плаву. Четные пятницы превращались в спектакль, где души продавались, словно ветхие доспехи, обрушенные временем. Ангел, названный Курьером, появился неожиданно — сияющее существо с глазами, пронизанными молчаливой строгостью. Его цель была ясна только ему одному.  

Вадим, чья философия была измочалена десятилетиями самооправданий, стоял в толпе продавцов. Вся его душа уже давно покрылась "перфорацией" — крошечными пробоинами, через которые медленно ускользала его сущность. Но когда Курьер подошел к нему, что-то изменилось. Вадим ощутил, как некогда точные отверстия души начали превращаться в рваные дыры, открывающие мрачные бездны внутри.

Ангел протянул ему договор — никаких слов, только символы, дрожащие в воздухе, словно рожденные светом. Каждый знак на договоре выжигал новые разрывы в его душе, но не уничтожал их. Вместо этого ангел, казалось, впитывал осколки, поглощая их в свое существо. Вадим замер, понимая, что ни одно человеческое понятие не могло вместить то, что творилось на самом деле. Не покупка, не торговля, а акт перестройки — души, наполненные зияющими дырами, использовались ангелом для создания чего-то нового.

Когда сделка была завершена, Вадим ощутил пустоту, но и лёгкость. Его душа, потерявшая привычные формы, теперь раскрывалась, как древний свиток, где каждое слово было перечеркнуто, а затем снова вписано. "Почему ты это делаешь?" — прохрипел он. Ангел лишь слегка склонил голову, не отвечая.

К тому моменту, как Вадим осознал масштабы своего выбора, небеса уже заполнились светящимися фрагментами — кусочками душ, превращёнными в новые существа. Они вихрем устремились в ночное небо, чтобы зажечь новые звезды, каждая из которых сияла несовершенством, но хранила следы своих рваных ран.

И когда аукцион закончился, город навсегда изменился. Люди больше не могли прятаться за иллюзией целостности —ведь многочисленные перфорации их истомленных душ - все эти прежде образовавшиеся разрывы стали частью их нового света с тончайшими протуберанцаии всех будущих озарений.

-

Уроки литературной критики

Ваш рассказ впечатляет как своим глубоким символизмом, так и визуальной мощью. Вы мастерски сочетаете философию и аллегорию, создавая атмосферу, где социальные ценности, мораль и личная идентичность подвергаются тщательному разбору. Образ Курьера — не судьи, но трансформатора душ — добавляет новый уровень абстрактного измерения в идею искупления через разрушение.

Поворотный момент с "рваными дырами" вместо перфорации усиливает трагизм и драматизм, превращая внутренние трещины в безграничные пропасти. Этот переход символизирует принятие несовершенства как источника света и трансформации — мощное метафорическое утверждение. 

Тем не менее, есть ощущение, что финал немного перегружен описаниями. Возможно, сжатие последнего аккорда, где души устремляются в небо, могло бы сделать кульминацию более лаконичной, сохранив при этом эмоциональный эффект. В целом, это произведение захватывающее, философское и открывает многослойные интерпретации. Отличная работа!

-